Сядьте на пол - Алексей Андреев

«Вчера Ева с Лёвой рассказывали Маше перед сном о том, как они плавали на кораблике. Кажется, начинает работать метод, который я применял последние дни. Когда они укладываются, то даже после сказки иногда начинают ныть и просить ещё чего-нибудь. И я в таких случаях вспоминаю яркие истории про них самих. А потом, перед тем как уйти, предлагаю им самостоятельно вспомнить самое интересное, что было за прошедший день, чему сегодня научились. Похожим образом работает и чтение дневников на ночь: тут они и сами начинают вспоминать всякое забавное из своей реальной жизни, и с этими картинками засыпают легче». (март 2015)

Будущее прошлое

В евиной сказке про луковицу была и загадочная часть: где-то на середине она каждый раз вставляла напоминание о том, что зимой мы пойдем кататься на коньках. Я долго не понимал, как это связано с луком. Потом дошло: это связано со старшим братом, который не только лук сажал, но и ходил кататься на коньках. А сестра-двухлетка только смотрела, потому что коньков для таких малышей ещё не делают. Но мечта проникла в сказку, и её услышали: следующей зимой она обзавелась коньками.

Сказки - это ведь не обязательно про прошлое. Это может быть и будущее. Или вообще разные времена, в своей собственной последовательности. Истории с зачином "Когда я была взрослой..." появились у Евы в три года.

«Когда я была большой, как папа, я пошла в магазин, купила маску за 100 рублей, и пошла нырять в море. Ныряла, ныряла и поймала вот такого червяка!» (август 2012)

Вначале это показалось мне ошибкой речи - неправильное использование будущего времени. Но в то же время Ева уже вполне грамотно описывала планы на завтрашний день или на выходной. После нескольких таких сказок я понял, что это вполне логичное развитие фантазии, по аналогии с моими историями о прошлом.

Лёва ещё дальше развил эту игру, на лету превращая особо понравившиеся чужие истории в свои. На прогулке он запросто мог начать разговор так: «Папа, послушай, я хочу с тобой поговорить. Когда я служил в армии...» Или: «Один раз ночью я спал в холодильнике вместе с подушкой, и вдруг...».

Начались эти рассказы за два месяца до трёхлетия, и почти ежедневно я стал узнавать что-то новое: как Лева провалился в шахту лифта и вылез по верёвке, как он поехал на троллейбусе и перескочил с него на маршрутку, которая оказалась летающей, или как он ловил сачком рыбу и жарил её на костре («костёр разжёг зажигалкой» – детали очень важны для хорошей истории).

«Сегодня ходили в Океанариум на Чистых прудах. Я вообще люблю туда ходить, там всегда что-нибудь новенькое появляется: то осьминог, то морские коньки невероятные. Сегодня была каймановая черепаха, светящиеся медузы и рыбы-жабы, похожие на камни с ногами. Но это мои радости. А у Лёвы главное впечатление - аквариум с пираньями, где лежит скелет мальчика, который не слушался папу. Лёва меня три раза возвращал к этому аквариуму и просил снова рассказать историю скелета. А когда вышли на улицу, он начал собственный рассказ: «Однажды у меня была небольшая пиранья...» (январь 2014)

А у меня было три фантастических романа. Два опубликованы, а последний - только в голове. Он полностью придуман, но я принципиально решил не записывать его, чтобы излечиться от "писательской болезни". Оно ведь очень затягивает, когда начинаешь писать, переписывать, уточнять; плюс вся сопутствующая возня с издателями... А для меня самым интересным эффектом от первой фантастической книжки была футурология, то есть прогнозы будущего с последующим наблюдением того, насколько они были верные. После второго романа я обнаружил и персональную футурологию: отстраненное сочинительство позволяет вытащить на поверхность ролевые модели, которые неосознанно хотелось бы проиграть... и через некоторое время ты с удивлением видишь, что делаешь именно то, что когда-то делал герой твоей фантастики.

Но нужно ли для этого записывать всё, что придумал? Этот вопрос долго мучил меня, да и до сих пор остаётся без ответа. Но глядя на то, как мои дети по нескольку раз в день сочиняют себе новые сказки и новые ролевые игры, получают от этого чистое удовольствие и не мучаются с фиксацией своих фантазий - я думаю, что третий роман можно так и оставить незаписанным. Лучше в свободное время нафантазировать что-нибудь ещё. Тем более что дети уже показывают, как банальны мои представления о будущем.

«Месяц назад купил в магазине рыбные консервы. Сказал Киту, что это “на чёрный день”. Вчера сделали рыбу с рисом, как раз из этих консервов. Кит радуется:

- Ура, наконец-то Чёрный День настал!» (май 2010)

«В воскресенье смотрели с Евой, как кладут асфальт на площадке соседнего двора. Сначала увидели каток, который шустро проехал мимо, но Ева выследила этот каток по звуку и позвала меня смотреть. А потом мы набрали камешков и выложили её имя на свеженасыпанном асфальте. И дождались, пока эти камешки утрамбуют сначала маленьким ручным катком, а потом проедет и большой.

- Ну, теперь твоё имя здесь навсегда останется, - сказал я с пафосом. - Вот вырастешь, приедешь сюда и...

- ...И смогу сама управлять катком!!!» (июнь 2012)

«- Лёва, ты зачем разбудил маму?

- Сказать ей, что сегодня уже завтра!» (сентябрь 2014)

ДЕВИЦА С КОСОЙ

В один из выходных февраля 2012 года мы с Евой гуляли по некрополю Донского монастыря. С утра прошёл снегопад, ангелы и другие статуи надгробий стояли в белых шапках, и весь этот тихий мир старинных склепов выглядел словно уменьшенная Прага.

- Как красиво! Пап, а кто живет в этих маленьких домиках?

- Там живут гномы, - не задумываясь ответил я.

Почему гномы? За два месяца до этого мы проводили Праздник Фонариков, дети искали в парке спрятанных гномов. А позже, когда гуляли в том же парке около башенок вентиляции метро, возникла идея, что именно из этих башенок гномы и выходят.

Заснеженное кладбище тоже напоминало поселение какого-то маленького народца. И мне не хотелось объяснять трёхлетней дочке, что там вовсе никто не живет, а точнее говоря, там как будто бы живут покойники. То есть не живут на самом деле, они ведь покойники, но их почему-то принято туда селить... Нет, сейчас рановато, незачем портить прогулку. Но когда-нибудь придётся и ей рассказать про смерть. Что же рассказывать?

Пожарный жёлоб

На меня осознание смертности свалилось в подготовительной группе детсада. Я хорошо запомнил тот день. Мне тогда рассказали одну из типичных детских страшилок, про Черное Покрывало, которое всех забирало по очереди. Я слышал такие страшилки и раньше, но в тот день до меня вдруг дошло, что история в каком-то смысле реалистичная. Видимо, это было связано со смертью бабушки. Сами похороны прошли стороной, меня как-то "поберегли" от деталей. Но то, что её больше нет, в сочетании с детской страшилкой, привело к логичному обобщению: мы все умрём. И я, и родители.

Я даже играть перестал от этой мысли. Сидел во дворе детсада на пожарном жёлобе, с которого мы любили кататься, смотрел на детей своей группы, игравших в "вышибалу", и думал - они тоже все умрут. И воспиталки тоже. Но про самого себя было страшнее всего. Меня не будет вообще! Как это так?

Я думал об этом ужасе весь тихий час. Кажется, именно для этого "тихие часы" и предназначены: я на них почти никогда не спал, а поскольку требовалось лежать и не разговаривать, оставалось только размышлять (взрослым людям очень не хватает именно такого "тихого часа" в середине дня).

И вот наконец за полдником, когда я макал печенье в тёплое молоко, меня осенило: жить мне ещё долго, лет сто или двести, и за это время доктора и учёные придумают, как сделать, чтобы я не умер. Эта мысль успокоила меня надолго. Правда, различные экстремальные ситуации все равно вызывали тот самый страх, который появился тогда в садике. Можно ведь умереть, не дождавшись помощи замечательных учёных. Все вокруг по-прежнему умирают.

Не помню, чтобы я спрашивал родителей об этом. Однако придуманная мною успокоительная вера в учёных вполне соответствовала их прогрессивному инженерному мышлению. Одно только было непонятно: родительская традиция ухаживания за могилами. Позже я догадался, что традиции могут исполняться и без особой религиозности. Кладбище вообще очень спокойное место, там много деревьев и мало людей. Посещение кладбища - приятная медитация, способ отдохнуть от суетливого города. Свою лучшую картину пастелью я нарисовал на кладбище.

Когда мне было уже лет двадцать, мы с отцом в очередной раз были у бабушкиной могилы (он красил ограду), и я спросил его:

- А ты ведь мог бы с таким же удовольствием... рыбу ловить или дачу строить?

К моему удивлению, он не обиделся. Усмехнулся и ответил:

- Да, пожалуй. Просто туда ехать дольше.