Начало - Денис Абсентис

— Это все замечательно, но все же мы приехали сюда не совсем для того, чтобы абстрактно фантазировать об элевсинских тайнах. Может, у тебя есть какие-нибудь более актуальные мысли, скажем, о том «ключе», наличие которого скрывает Мастер?

— Думаю, надпись над Мастером совершенно правдива. Там ключа нет. Значит, он может быть в другом месте, напротив Адама, например.

Я обернулся. На стене слева от распятого Христа время фрески почти не сохранило. Но зато там была деревянная дверца в стене.

— Слишком просто. Ты думаешь, туда никто не лазил?

— А что толку просто так лазить? Шестой ряд, второй камень, повернуть два раза.

Алик подошел к дверце, открыл ее, просунул руку вовнутрь и начал шарить по стенкам углубления. Подгнившая дверца в это время отвалилась.

— Уважаемый слон в посудной лавке, позволь спросить, неужели сам святой Элигий нашептал тебе секрет с того света? И почему не 666, например? Или я не заметил, как ты покурил что-нибудь с утра?

Ответом на мою неуклюжую попытку сарказма был глухой звук открывающегося тайника. Камень ушел в стену.

— Просто у меня есть глаза, и я могу точно посчитать число этих странных знаков на орнаменте под потолком, — с нескрываемым чувством превосходства ответил Алик. — Именно они были нарисованы на листе над Адамом. Два треугольника, соприкасающиеся вершинам, — это лунный символ, растущая и убывающая Луна, вечное возвращение, смерть и жизнь, умирание и воскрешение. В точке их соприкосновения происходит коренная трансформация, это новолуние и смерть, алхимическая сущность и субстанция, forma et material, дух и душа.

Честно говоря, из потока слов Алика я ничего не понял. Но перед моими глазами это словоблудие наглядно обернулось материальными формами. В тайнике лежал скрученный лист. Алик бережно развернул его и положил в свою папку рядом с листом Лысенко. Страница, похоже, была выдрана из той же книги, но не являлась соседней с нашим листом — недостающей части рисунка на ней не было. Это был самый конец проповеди брата Казариуса. Всего несколько строк. Сразу после текста была отпечатана гравюра рыцаря, над головой которого солнечными лучами сияла монограмма IHS, напоминающая видоизмененную эмблему ордена иезуитов. По букве «Н» ползла змея, обвивая растущий из буквы крест.

— Вообще говоря, значение этой иезуитской монограммы IHS неизвестно, — среагировал Алик на мой взгляд. — Иногда ее считают сокращением греческой формы имени Иисуса, иногда Jesus Hominum Salvator, «Иисус спаситель человечества» или Jesum Habmus Socium, «С Нами Бог» — девизом иезуитов. Но это все досужие домыслы, конечно. Никто не знает, что она означает на самом деле. Более того, в пятнадцатом веке святой Бернардин Сиенский был обвинен в ереси за то, что с великим рвением распространял эту монограмму. Римский папа его, впрочем, сразу же оправдал и благословил на дальнейшие проповеди.

Я еще раз взглянул на монограмму. Буквы эмблемы наезжали друг на друга, напоминая что-то знакомое.

— Тебе не кажется, что знак доллара тоже мог произойти от этого иезуитского знака? — спросил я.

— Почему бы и нет? Официальных сведений о том, как сложился знак доллара, не существует. Есть десятки несводимых версий. На могилах прошлого века в Америке подобных монограмм немало. А еще знак доллара напоминает мне эту змею, обвившую мухомор, — Алик кивнул на фреску с Адамом и Евой. — Но, пожалуй, нам здесь больше делать нечего и лучше убраться отсюда поскорее, пока нас никто не видел.

Мы пошли к выходу. Свет, струившийся из узких окон, причудливо играл на изображениях. Лиса со скрипкой будто ожила и готовилась сыграть нам церковную сонату. Иисус на потолке провожал нас долгим внимательным взглядом.

— Кстати, буквы «I» и «S» по бокам от «Н» не могут ли намекать на опасность отхода от «Н» со змеей и крестом? — вполголоса пробормотал Алик. — От Hominum? От верного пути Человеческого?

Я опять посмотрел на него непонимающим взглядом.

— Ignis Sacer, Священный огонь святого Антония, поджидает тех, кто не следует путем Змеи и Креста, — пояснил Алик, закрывая дверь часовни.

Глава 11 Основы турбизнеса

Мы решили, что вернемся ночевать в Шатору и подумаем, что делать дальше. Но вскоре, проехав в ЛеБлан, мы увидели уютный отель с большим рестораном и поняли, что сильно проголодались. Здесь мы и решили остановиться.

Я заказал вновь недавно вошедшее в моду утиное филе, закрыл меню и вдруг увидел на его обложке изображение замка с подписью «Замок Пленкуро».

— Это тот замок, к которому относится часовня, — перехватил мой взгляд Алик. — Здесь просто туристская реклама недвижимости, там можно снять комнаты для проживания. Нам он не слишком интересен, поскольку, в отличие от часовни, сам старый замок не сохранился. Во время французской революции мальтийских госпитальеров из него выгнали, замок с 1791 по 1850 год стоял пустой и пришел в упадок. Так что новый замок был перестроен в 1872 году на его основе, и сейчас он находится в частной собственности семьи, купившей его в 19 веке.

— А откуда известно, что в Пленкуро изначально располагалось командорство тамплиеров, а не мальтийцев?

— Да это, собственно, только убежденность ряда историков. Вероятно, как раз из-за масонских изображений в часовне. Достоверно известно только о Мальтийском ордене. Впрочем, есть ли между ними особая разница? Все равно, позже эти ордена сольются, госпитальеры поглотят и тамплиеров, и орден святого Антония. Делом-то занимались все одним — зарабатывали на паломничестве, вызванным разными болезнями и отравлением спорыньей в частности, только работали на разных направлениях.

— Паломничество, конечно — прекрасный бизнес. Церковь и монашеские ордена всегда его очень ценили и развивали. Но почему именно спорынья?

— А как заставить массы срываться с места и отправляться черт знает куда? Путешествие могло занимать годы, и немалую часть паломников гнал в путь страх перед болезнью. Ведь множество паломников были больными — именно это заставляло их бросать дома и искать излечение в святых местах. Они могли уже ощутить первые симптомы заболевания, а могли просто потерять родственников, сгоревших на их глазах от «невидимого огня». Только паломничество к святыням могло помочь им, другой надежды у них не было.

— Думаю, до самих святынь доходили далеко не все больные.

— Конечно, но именно в этом и состояла основная выгода. Ордена вели своеобразную туристическую пропаганду, обеспечивая популярность того или иного маршрута, того или иного места поклонения. Создавались целые поэмы, чудесным светом озарявшие путь паломника, разрабатывались подробные дорожные карты. Монашеские ордена устраивали массовые паломничества, потому что индивидуальное путешествие было невыгодно, да и невозможно в буквальном смысле — слишком много опасностей подстерегало в дороге паломников и, главное, их кошельки.

— Отсюда следует необходимость охраны паломников и их денежных средств, то есть какой-нибудь орден вроде тамплиеров должен был появиться в любом случае, это было неизбежно.

— Конечно, но развиться и разбогатеть рыцарские ордена могли лишь при массовом паломничестве, а гарантом такого паломничества могли быть только болезни. Они обеспечивали постоянный поток пилигримов, а следом тянулись и торговцы, развивалась инфраструктура. Собственно, итальянские торговцы и основали будущий Мальтийский орден. Изначально он занимался лишь гостиничным бизнесом. Группы паломников состояли из многих сотен человек. Основные пути вели пилигримов в Рим, Иерусалим и Сантьяго-де-Компостелу. Многочисленные паломники преодолевали горы и долины, стремясь добраться до святого места. Папы издавали специальные буллы, дарующие отправляющимся в путь отпущение всех грехом. Монахи обеспечивали гостиничное обслуживание для торговцев и паломников, создавали особые группы обслуживающих гидов, которые на языках паломников указывали им горные перевалы и броды на пути, места питьевой воды, святыни, которым следует поклониться по дороге. Монахи предупреждали паломников о многочисленных опасностях, которых следует избегать, о волках и грабителях, рассказывали о том, как добраться до ближайшего госпиталя. Вот это и было для монахов братства Антония самым актуальным.

— То есть, как я понимаю, ордена достигли определенной специализации своей деятельности: госпитальеры — гостиницы, тамплиеры — охрана и перевод денег, антониты — лечение?

— Условно — да, но эти ордена просто работали на разных направлениях, а деньги делались на завещаниях умирающих. Больные священным огнем чаще шли Путем святого Иакова. Папа Каликст даровал паломникам право на получение индульгенции, что поставило Сантьяго-де-Компостелу на одну ступень с Иерусалимом и Римом. Но далеко не все пилигримы доходили до цели. Поэтому в монастырях по дороге для них предусматривались кладбища. А имущество умирающего обычно завещалось ордену. Поэтому ордена так быстро и богатели. Соответственно, они были крайне заинтересованы в большом количестве больных и в эпидемиях. Но не в заразных больных, а в безопасных для тех, кто знает причину этой болезни. Медленное пищевое отравление — это самое лучшее в таком случае. Поскольку основной пищей был хлеб, то спорынья — идеальный вариант.