Экспедиция инженера Ларина - Михаил Белов

«Скоро ли всё это кончится?» — встревожилась Саша и попыталась одним рывком пробиться на поверхность. Но это ей не удалось.

Ларин, заложив руки за спину, ходил из угла в угол. В лабораторию без стука вошли Соболев и Вершинин.

— Что будем делать? — спросил Ларин, возвращаясь к столу.

— Взгреть её как следует, — сердито сказал Вершинин.

Соболев дипломатично промолчал. Он знал, что Саша давно хотела побывать под водой, и по её намёкам догадывался, что рано или поздно она уйдёт в море.

— Чтобы взгреть, надо её сначала найти, — заметил Ларин. — Без предварительной тренировки плавать под водой не рекомендуется, а без разрешения — тем более. Но это потом…

Ларин нагнулся и, видимо, нажал на кнопку, потому что вдруг крышка стола посредине провалилась, и из прямоугольного отверстия медленно поднялся портативный радиопередатчик с направленной антенной. Вася Соболев знал многие тайны лаборатории, но каждый раз, когда сталкивался с чем-нибудь новым, снова и снова восхищался инженером, его изобретательностью. Стол, за которым Ларин сидел, казался Васе сказочным сундуком: стоит прошептать тайное слово — и он откроет какую-нибудь чудесную новинку.

В своё время инженер Лина Ларина, решая проблему добычи крабов и трепангов с помощью лёгких водолазных костюмов, мечтала снабдить ныряльщиков, если не всех, то разведчиков обязательно, радиотелефонной аппаратурой для связи с плавучим крабоконсервным заводом. Ларин доказывал ей, что, поскольку ныряльщик не сможет вести разговор из глубины моря и ему придётся всплыть для этого на поверхность, радиотелефоны ни к чему. Но она стояла на своём. Ей не суждено было воплотить свою мечту в жизнь. Василий Михайлович, талантливый изобретатель и мастер на все руки, как говорили о нём в институте, сконструировал новый подводный костюм «ЛЛ-3» (Лина Ларина — 3), собрал опытный радиотелефонный аппарат и вмонтировал его в свой письменный стол. Но костюм он не успел снабдить этими аппаратами. Как они сейчас пригодились бы! Но слышать Поленова будет: у неё в костюме есть обыкновенная крохотная станция.

Ларин настроил передатчик. В кружочках замерцали зелёные огоньки.

— Я — «Ураган», я — «Ураган», — медленно говорил Ларин. — Поленова, слушайте меня. Поленова, слушайте меня. Приказываю вернуться на траулер! Включите передатчик. Включите передатчик…

Надев наушники, Ларин стал нетерпеливо ждать. Секунда, другая… минута… Зелёные огоньки в кружочках.

Тихое жужжание. Лёгкие щелчки в аппарате. Ларин вновь придвинул микрофон.

— Поленова, где вы? Поленова, где вы?

Эфир молчал. В голову лезла всякая чертовщина.

— Молчит…

Вдруг рация пискнула и приняла три коротких звука. Позывные Поленовой!

— Жива, жива! — воскликнул Соболев.

Ларин снял наушники и с тревогой посмотрел на подводников:

— Товарищи, она заплыла в бухту. Надо её найти.

Сашу по-прежнему окружал синий сумрак. Она ножом пробивала себе дорогу, чувствуя, как неприятный холодок заползает в сердце. Саша опустила нож, чтобы отдохнуть, и скользкие водоросли тут же сомкнулись над ней. И ни одного живого существа поблизости. Даже маленькие юркие рыбки исчезли. Кругом заросли ламинарий — бурых водорослей, драгоценной морской капусты. Говорят, в дальневосточных морях она занимает площадь в девяносто тысяч гектаров и с этого подводного «огорода» ежегодно можно собирать по полтора миллиона тонн урожая. Богатство огромное. Но сейчас это богатство не хотело выпускать девушку. Гибкие змеевидные стебли обвивались вокруг ног, рук, и в душе Саши стал нарастать страх.

Ларин предупреждал Соболева: случится под водой беда — обдумай всё хладнокровно, не паникуй. «Вот именно, не паникуй, Поленова», — приказала себе Саша.

К правой руке, в которой был нож, извиваясь, приближалось гибкое чёрное тело. Змея! Саша рванулась, взмахнула ножом и ударила. «Змея» оказалась самой обыкновенной ламинарией, может быть лишь потолще стеблем.

И снова Саша двигалась вперёд, без устали работая ножом. Наконец заросли начали редеть, она всплыла на поверхность и зажмурилась: дневной свет был ослепителен. Какие тут изумительные светло-золотисгые краски! Саша будто впервые видела яркую голубизну неба, перистые облака. Разве столько оттенков бывает у подводного растения, как вон у того единственного дерева, что растёт на скале! А какая тут далёкая и отчётливая видимость — километры!

Но где траулер? Кругом отвесные берега. Саше казалось, что она находится на дне громадной бочки с почерневшими и отсыревшими стенами. По ним не поднимешься. Что же делать? Запас воздуха на исходе. К траулеру она не доплывёт. Недалеко лежал островок, такой аккуратный, нарядный. На зеркальной глади бухты он выглядел как новенький пятачок, случайно брошенный на площади.

Саша уже собралась нырнуть, как в ушах её раздался медленный шёпот. Голос, был глухой, отдаленный:

— Я — «Ураган», я — «Ураган». Слушайте меня… Слушайте меня…

Только сейчас Саша до конца поняла, какому риску себя подвергала. Она перевернулась на спину и долго лежала неподвижно. Одна, совсем одна.

Отдохнув, она поплыла к острову.

Через каменные ворота моторка выскочила в круглую бухту. Сердце Соболева замерло в восхищении. Бухта переливалась синевой, как только что залитый каток. Лодка врезалась в эту синь и начала выписывать зигзаги. За кормой, как шлейф, тянулся след.

Звонко рокотал мотор. Звуки ударялись в отвесные берега, падали обратно, отскакивали и вновь натыкались на скалы. Звукам не было выхода из каменной бочки. Они носились в ней, наполняя воздух всё усиливающимся гулом.

Соболев повернул голову и во всё горло крикнул Щербаню, чтобы тот уменьшил скорость лодки. Щербань широко открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, а слов не было слышно. Соболев погрозил Щербаню кулаком: вот, чёрт, несётся! При такой скорости не только пузырей, но и бревна не увидишь.

Моторка, обогнув небольшой островок, помчалась к воротам бухты. Здесь Щербань заглушил мотор. У Соболева рябило в глазах от напряжения. Он потёр их, потом взглянул на воду. Пузыри! Он надел на нос зажим, натянул маску, сунул мундштук в рот и нырнул в воду.

— Куда? — крикнул Щербань.

Раскаты эха стихли. Щербань закурил сигарету. Бухта лежала гладкая, блестящая. Фляга в руках Щербаня тоже была гладкая. Он запрокинул голову и сделал несколько глотков; крякнул и вновь сунул в рот сигарету.

Вдруг в наступившей тишине раздался пронзительный свист. Щербаня словно укололи иглой. Он быстро повернулся, посмотрел на бухту. Свист повторился.