Небесный огонь - Филипп Бурнаков

В школе незаметно проходили неделя за неделей. Уроки, пионерские сборы, кружки, стенгазета — совсем времени не оставалось. Все реже вспоминали мы о летних днях.

…Событие это произошло перед самыми ноябрьскими праздниками. Первым узнал о нем Амас. Он увидел того таинственного всадника на мухортом коне. Верховой сначала заезжал на подстанцию, а после привязал коня у двора Постай ууча. Амас успел через Ктару выведать, что это Аток Павлович. Ох и расстроился Арминек.

— Сначала наш огонь украл, а теперь вон что задумал.

— Что?

— Майру Михайловну скоромчить, вот что. Такой же он, как Хурун. Нисколько не лучше.

Я не совсем понял, зачем Атоку Павловичу красть нашу вожатую, но Арминек, видно, лучше меня понимал, в чем дело.

— На этот раз у него ничего не выйдет, — Арминек совсем рассердился. — Пошли!

Он потащил меня к дому Постай ууча.

— Потихоньку подкрадись, погляди, где конь.

Я сбегал.

— У ворот.

— Хорошо. Больше не захочет… Только тихо!

Мы вместе подошли к воротам. Арминек смело направился к мухортому, развязал подпругу, снял седло и швырнул в палисадник. Сдернул с головы коня уздечку, не отвязав поводья от столба, и огрел ею мухортого. Тот прянул в сторону, остановился, обнюхал землю, пошагал по дороге и припустил рысью.

Я стоял олух олухом. Что он натворил, Арминек? Зачем такую подлость человеку сделал? А я и не попытался помешать ему. Разве не помог нам Аток Павлович в трудную минуту? Ну прикурил он от нашего огня. Ну залил костер. Беда какая! Мы же договорились снова пойти за перевал.

Арминек дернул меня за рукав. Довольнехонький.

— Порядок! На нас никто не подумает. На Ачиса скорее. Скажут, за Хуруна отомстить решил. Помнишь, он загадку загадывал? Рыжий конь убежал, а потник остался. Помнишь? Я другую знаю: кто с огнем баловался, у того конь потерялся.

— А еще пионер! — разозлился я. — Разве так можно? Пойду и расскажу, что ты сделал. Друг, называется…

Арминек налетел на меня, схватил за горло, хотел свалить подножкой. Я тоже в него вцепился. Хорошо еще, не видел никто. Деремся вовсю. Он меня не выпускает, боится, что я его выдам. Я молочу куда попало. Выдохлись оба, а барахтаемся. Сопим, молчим, деремся.

— Хозончы… друг… — первым сдался Арминек. — Не надо было так делать…

— Какой ты друг! Бери себе Ачиса в хозончы. С ним и дружи.

А коня между тем хватились. У ворот Постай ууча люди стали собираться, шумят.

— Зарежут волки коня, — говорю Арминеку, — тебе от отца достанется. Отцу платить придется.

Кайсап и Кобырса притащили к дому бабушки Постай упирающегося Ачиса.

— Он, он коня отвязал. Больше некому,- кричат.

Ачис плачет. Мне его жалко стало. Ни в чем же не виноват. Он совсем другой стал. А у нас как? Не разберутся и ни за что оговорят. Сколько про нас с Арминеком сплетничали, считали, что мы пожар в тайге сделали. Теперь Ачису зря попадет…

Ачис одно твердит:

— Не я… Не я!.. Зачем мне этот конь?

Ребята его за руки держат. Крик, шум.

Подошел Айдит Андреевич, отвел Ачиса, что-то сказал ему и отпустил.

— Видишь? — укорил я Арминека.

Он отвернулся.

А тут на бричке подъехала Майра Михайловна. Из дома вышел Аток Павлович, сел рядом с ней, и они укатили. Народ стал расходиться.

Арминек, весь красный, не поднимал глаз.

И мне было стыдно. И за друга, и за себя. Плохо, очень плохо сделал Арминек. А я лучше? Почему не остановил его? Почему скрыл от него свою записку-завещание? Нет, не мог я об этом ему рассказать. Кстати или некстати пришла в голову пословица: «Тайна — конь оседланный, она должна умереть в мужской душе…»

Небесный огонь пришел в аал

В то воскресенье я проснулся, как обычно, рано, хотя в школу не надо было идти. Выглянул в окно, а там белым-бело- снег выпал! Натянул едики на босу ногу, набросил на плечи телогрейку и выскочил на улицу. Чуть глаза не зажмурил — так ослепила чистая и свежая белизна. Все покрыл мягкий снег. И воздух наполнился освежающей прохладой.

Тут же вбежал в избу поделиться новостью:

— Снег!

Мама около плиты чистила картошку, улыбнулась:

— Видела, видела, сынок. Очень красиво.

— Всю ночь шел, — заметил отец. — Самый лучший подарок для охотников, свежий снег. Долго его не было. По сану-первопутку хорошо в тайгу идти — следы зверей видно, удача будет.

Еще позавтракать не успел, дверь открывается — Арминек, Кайсап и Амас за мной пришли.

— Айда на лыжах кататься!

— Далеко не убегайте, — предупредила мама. — Не забыли, какой сегодня день?

Ну, про это мы все помним.

Гора Карагай тоже побелела и вся сверкает, искрится под лучами солнца. По ее пологому склону идем друг за другом. Арминек прокладывает лыжню. За ним Кайсап. Он не очень хорошо ходит на лыжах, они у него разъезжаются, и Амас то и дело подгоняет его. Я плетусь в хвосте. У меня, как и у Кайсапа, тоже не так уж хорошо получается — почему-то лыжи плохо скользят.

Арминек берет круче, лезет на гору. Идти еще труднее, приходится ставить лыжи елочкой. Я раза два не удержался, упал. Снег набился за шиворот, тает, течет по спине. Холодно и щекотно. Ничего! Надо ребят догонять — вон куда уже забрались.

Пока залез, вспотел. Ого! Отсюда весь аал как на ладони. И аал белый, чистый. Над белыми крышами поднимаются столбы белого дыма. Будто на домах выросли березы. А с верховьев Торгая к аалу тянется цепочка белых деревянных столбов, соединенных проводами. По ним сегодня в наш аал придет электрический ток. Я давно уже нарисовал для стенгазеты, которую мы готовили к этому дню, и столбы, и провода. Под рисунком поместили стихи-тахпахи о светлом огне. Их Тачана написала.

— Поехали! — кричит Арминек.

С такой высоты только он да Амас осмеливаются съезжать. Спуск крутой, полетишь, как на самолете.

— И ты сюда забрался, Толай? — удивился Амас. — Смотри-ка!

— А что? — отпыхиваюсь я.- Разве нельзя?

— Почему нельзя? Как спускаться будешь? Кайсап, например, без лыж вниз поедет, на пятой точке… А ты как?

Отступать поздно. Без подначки я бы, наверно, не решился. А теперь надо доказать, что не струшу.

— На палочке верхом, — буркнул.

— За мной! — махнул палкой Арминек и, присев, ринулся с горы. Снежный вихрь скрыл его из виду. Минуты не прошло,- Арминек уже лихо разворачивается далеко внизу.

Кайсап снял лыжи, уселся на снег, не удержался, покатился кубарем.

— Ну, твоя очередь, — ехидничает Амас. — Или на горе останешься?

Набрал я воздуха и будто в воду нырнул. Ветер в лицо ударил, слезы из глаз высекает. Куда лечу, не соображаю, но на ногах, кажется, держусь. Пулей пронесся мимо ребят, собравшихся на берегу, едва не налетел на них. Съехал! Даже не верится. Рядом притормозил Амас. Похлопал меня по плечу.

У тальников замечаю Ктару, Тачану, Алису. Девочки с хохотом отряхивают снег с Кайсапа — он с ног до головы вывалялся. Арминек там же. Подъехали и мы с Амасом.

— Всем поручение от Майры Михайловны, — говорит Ктара. — Обойти каждый дом. Напомнить о митинге, проверить, все ли ввернули лампочки.

Ктара — председатель совета отряда, первая помощница у Майры Михайловны. Она нисколько не задается, и все ее слушаются.

Разбежались мы по домам, побросали лыжи, переоделись, собрались у школы. Там разбились на группы и — в обход аала. Мы втроем — с Арминеком и Амасом взяли на себя дворы, в которых живут Постай ууча, дед Икон и другие старики — Сакарак и Сатик.

К бабушке Постай, понятно, прежде всех. Она, конечно же, от вожатой знает о митинге, но все равно надо напомнить.

— Слышала, слышала, какой сегодня праздник,- засуетилась Постай.- Ну-ка, детки, сделайте, как надо.

Достала завернутые в тряпку электрические лампочки.

— Прикрутите и здесь, и в сенях, и в юрте, и в сарае.

Нарочно Майра Михайловна сама не сделала, знала, что мы обязательно зайдем.

Из сундука бабушка Постай вынула красивый шерстяной платок с цветами, накинула на голову. Волнуется.

— Не знаю, выдержу ли — такая радость!

Деда Икона дома не застали — уже к конторе ушел.

Обошли все дворы — везде давно готовы к празднику. Еще бы! В нашем аале будет электричество!

Бежим, чтобы не опоздать к конторе. Там уже не протолкаться. Из дальних аалов и улусов народ понаехал, и наши собрались. И еще идут и едут. Кто верхом, кто на мотоциклах, машинах… Нарядные, веселые. Горнисты трубят, барабанщики грохочут. Малышня кричит…

У входа в контору поставили длинный стол, покрыли его красной материей. За ним, как на трибуне, — знатные люди колхоза и аала, гости. Постай ууча и деда Икона тоже туда пригласили. А нас, учеников, построили как раз напротив, в три ряда.

Вот из конторы вышли председатель колхоза, Айдит Андреевич и представители из района, монтажники-электрики… Смотрим — и наш старый знакомый, Аток Павлович, тоже среди них. Арминек за спинами ребят спрятался, меня за собой потянул.