Сказки детского Леса - StEll Ir

- Ребят, может объявится у вас тут кто, к кому сходить в гости? – спросил уже безнадёжно, за просто так.

- Так в гости можно! – объявилась как ни зачем потетень. – В гости? К дракону.

Он не воспринял сразу серьёзно.

- К какому ещё дракону? – только так, для формы спросил. Потом подумал и спросил ещё раз, внимательно: – К какому дракону?

- К обыкновенному, к какому, к какому! – пояснила потетень. – Все ходят, а нам почему не сходить? Только там по дороге оборотень живёт.

Тогда он подумал – придумала потетень. Какие-то драконы у неё, оборотень. Но потетень обижаться не стала, а объяснила вразумительно и толково, что дракон за лесом, а оборотень – избушка на курьих ножках настоящий, если попросить как следовает – и обернуться может. Всё как положено. К лесу задом, к тебе передом. В нём, в избушке, заночевать можно запросто, только потом оттуда не выберешься, если заранее не наберёшь полон рот воды.

- Ну, тогда другое дело! – согласился враз помудревший чуть царь. Значит в гости, к дракону. Ага.

- Ходить, так ходить! – объявили неявисьсюда.

- Объявляю сбор, - сказал. – Собираем с собой по лесу оставшиеся цветы поздней осени и берём с собой.

Войско трудолюбиво, усердно принялось собирать живые цветы, которых было уже – днём с огнём. Не нашли, конечно, ничего, но старались жутко и до невероятности внимательно. Царь смотрел, смотрел на это дело, не выдержал и попревращал хоть некоторые опавшие листики в цветы. Как обрадовались тогда, понабежали, понабежали, вприпрыжку – гляди, гляди! Каждый – нашёл. Каждый с цветочком, каждый обрадованный – ну теперь можно идти, подумал царь, и они подались. В гости. К дракону. За лесом.

Шли овражками, шли дорожками. Промеж облетевших осинок и задумавшихся весело встретить новый год ёлок. Идти пришлось долго, потому что толком ни где находится дракон, ни вообще что-нибудь, никто не знал. Ну и шли себе и шли. Рано или поздно должно было наступить это «за лесом», а там где-нибудь обязательно будет дракон. Потому что идти было долго, то они взяли за правило разжигать по вечерам тёплый костёр и сидеть вокруг, гляделками внутрь огня. Это он, царь, разжигал. А все остальные его радости такого, конечно, не могли и вообще им же холод не холод. А он думал – раз вечер, значит прохладно, наверное, пусть будет теплей. Шорохи тогда усаживались по веткам, потетень становилась на корточки, неявисьсюда притворялись опавшими листьями, непонятно кто затихал совсем и заботился о серьёзнышах. И все тянулись носами к огню, словно пытались понять, что это такое случилось и горит… И хоть не понимали собой, но глазами грелись и им становилось тепло. И потетень рассказывала тогда обязательно что-нибудь, не всегда можно было понимать о чём, но все слушали внимательно, устремляя носы к огню, и иногда грустили, а иногда свирепо хихикали, расходились, перепрыгивались, затевали чехарду с на ночь прятками и уложить их спать тогда удавалось только заполночь, когда выпрыгавшись сами из себя, бессильные таились за кустами или в тенях.

Вот в такой раз, у огня потетень про дракона рассказывала. Её мало кто понимал. Ну и что.

«Там, далеко, за лесом, стоят чертоги (кто-то переспросил «что-что?», но потетень не обратила внимания на кого-нибудь) и живёт там не какой-нибудь arheoptericus sapiens и не змей воздушный, а дракон обыкновенный, работавший раньше на возведении, а теперь он просто устал и у него бывает болит голова. Или три. И не помогает ни крепкий кофе, ни маленькие круглые таблеточки. А принцесса помогает. Она гладит дракону голову, или три, по ушам, и становится легко, смешно и всё позади…».

Тогда все зарадовались и дело пошло уже к заполночному отбою, да потетень досказала ещё.

«Есть у дракона принцесса. Она погибла на передовой, в той так никем и непонятой войне, её разорвало снарядом, глупым и безжалостным, когда она тащила на себе под обстрелом пожилого, раненного бойца, мало не в два раза больше неё, так вместе с ним и разорвало!»

Её, потетень, мало кто понимал и никто из них не знал, что такое снаряд, но они в тот вечер вовремя легли, а не заполночь и тихо нюхали и жалобно постанывали во сне…

Такими их и привело на полянку потом. Вечер был и по полянке шли, шли, потетень и сказала: «Ведь здесь где-то избушка живёт». И пришли.

Избушка стоял на курьих ножках и на краю полянки. Гостям обрадовался, но из положенности виду не подавал, стоял приотвернувшись, как дел важных, мол, и так край, мало ли. А гости – народ обрадовавшийся, расселись, кто по веткам, кто ухмыляясь и делая попытки безобразничать; и смотрели заинтересованно на в их глазах чудо; и перемигивались на избушку укромкою. Изо всех сил ждали чего интересного, жались к друг другу бочком и потаённо хихикали. Избушка уже еле сдерживался, чтоб не обернуться к ним сам. И царь сказал тогда прямо и вслух:

- Избушка-избушка, повернись к лесу задом – к войску передом!

- К кому, к кому? - чуть не покосился на курьих ножках избушка.

- К войску, – спокойно повторил ему царь, и избушке слегка полегчало.

Обернулся, как положено, со скрипом и ворчанием, весь из себя. «Ну вот, говорит, и встретились и облобызамшись троекратно поклялись друг другу в вечной дружбе и верности. Сели на коней и отправились в путь-дорожку, в далёкую сторону, счастья искать. Эге, друг, а не скажешь ли ты мне, что это с тобой?»…

- Это отряд со мной, - сказал ему царь. – Отряд мой. Передовой. Отряд борьбы за светлое будущее!

Избушка перестал скрипеть, подприсел слегка и в удивлении огляделся по местам настающего вечера, в которых расположился отряд.

- Чего это ты? Чего это, а? Чего? - в волнении переспросил. – Какой же это, говорит, отряд? Это не похоже на отряд, а похоже на злостное нарушение воинской и трудовой дисциплины!

И склонившись, на ухо, доверительно спросил: «Что, лучше не нашлось, да?». И участливо уже пытался качать головой.

«А лучше и не надо», остановил его царь. «Лучше не бывает. Вот это вот и есть они: самые мои лучшие».

- Да ты не горячись, не горячись, - заспешил поотпрыгивать избушка. – Не обижайся, я не хотел.

И для полной очистки совести заявил:

- А у меня твой ёжик косынку спёр!

- Это не ёжик, - машинально сказал царь. – Нет у нас никаких ёжиков.

- А у меня и косынки-то никакой не было! – обрадовался избушка. – К чему мне косынка? Вот и хорошо, вот и ладно!

И доволен сам собой, избушка даже потоптался на курьих лапках от восторга.

А дело между тем шло к вечеру и передовой отряд рассеялся по лесу в поисках дров для вечернего необходимого костра. Как водилось деревьев за лесом не видели, дров набиралось в час по чайной ложке, зато перекликались и прыгали по всей окрестности, гуканье развели по всему лесу и пытались пока непойманно шкодить. Мерную рабочую обстановку нарушало лишь лёгкое поскрипывание оглядывавшегося по сторонам, изумлённого сразу многочисленными вокруг событиями, избушки.

Воздух серебрился и растаивал сумерком.

- Ну и как же оно, а? – спросил он, когда занялся уже первыми отблесками вечерний огонь. – Как же оно теперь?

«А ничего… ничего… ничего, заволновалась в ответ потетень, это кажется только, что закат смертоносен. На самом деле всё совсем не так. Принцесса она ведь у дракона теперь просто и всё. В замке, который называется зачем-то чертогами. И ничего. Правда, конечно, там всегда сложно с освещением, но ничего, живая она. Она живая – принцесса. Ничего-ничего, умирать не привыкать. Она, принцесса, забыла всё и ей не больно больше совсем». «Так», успокоился он. Но к тому времени не выдержал и обеспокоился уже избушка, чуть не закудахтал, наверное в тревоге и тоске по непонятому. «То есть как это? Как это – так? Какой закат? Какие чертоги? Для чего говорить непонято и так как-то так?». «Да не волнуйся ты, не бедокурь, не бедокурь, не бедокурь, успокаивать его взялась потетень, ты на себя посмотри. Обернись по возможности. Ты же сам наскрозь – сказочный! Понял ты, как тебе не понять». Но избушка успокаиваться совсем не хотел и по сторонам беспомощно оглядывался и всё переспрашивал «Как это? Как это? Как?…»

Ёжины дети. Как попрячутся по кустам, попробуй потом – найди…

Совсем неожиданно успокоил избушку непонятно кто. Подошёл спокойный, рассказал ему тихое что-то и избушка такой же спокойный стал. «А! – говорит. – Тогда понятно всё. И совсем. Тогда пора. Пора, говорит, ночевать вам всем. Заходите!».

- Ни по чём не идти! – подняла строгий шум потетень. – Говорю ведь – потом не воротимся!

- Это же как? Чего? – аж избушка обиделся. – Почему «не воротимся»? Утром как водится всех попру! Ишь, «не воротимся»!

-Ты охолонь, охолонь, охолонь! – сказал тогда вежливо ему царь. – Я сам пойду, отряд будет ночевать пока рядышком.

-Рядышком-прирядышком! – озорно обрадовалась насторожившаяся было потетень. И посоветовала в на ночь глядя – набери в рот воды, набери в рот воды.