Пояс черны - Дмитрий Братусь

— Ничего, скоро стюардессок роботами заменят, и наше время наступит.

— Только бы не состариться к тому времени.

— Ладно, пошли спать.

— Пошли.

Даг быстро нырнул в свою каюту. Он лег на кровать и начал обдумывать то, что сказала Ника. Этой ночью он долго не мог заснуть.

Все легли спать, и на корабле воцарилась тишина. «Надежда» делала крюк вокруг большого облака черны, и через шесть часов из-за черной пыли должен был показаться желтый полумесяц Фокоса. «Надежда» двигалась по направлению к нему. Ради экономии топлива, Ника проложила курс так, чтобы корабль развернуло притяжением Фокоса прямо на Титан. Еще через три часа «Надежда» должна была пролетать перед светлой стороной «желтой планеты» так близко, что из иллюминаторов можно было бы не вооруженным взглядом разглядеть Змеиный каньон, у подножья которого в это время обнявшись, чтобы не замерзнуть, спали Джута и Люка.

Ника проснулась, почувствовав, что ее коммуникатор вибрирует. Пришло сообщение от фокосского спутника о том, что был зафиксирован сигнал SOS от терпящей бедствие галеонской тюрьмы. Нике очень хотелось домой, и первой ее мыслью было: «Хоть бы этим кто-нибудь уже занимался». Она тихо, чтобы не разбудить Ханну и Лис, встала с постели и полетела на мостик. К удивлению Ники, Даг уже сидел на своем месте и внимательно разглядывал что-то на карте Фокоса.

— Привет, — сказала Ника сонным голосом. — Ты не спишь?..

— Да, что-то не спится. У нас задание новое.

— Я видела. Ты проверил? В этом районе нет больше никого? — потянувшись, спросила Ника.

— Нет, мы одни. Ну, есть какой-то транспортник, но из спасателей никого. Я, кстати, с ними связался. Они подтвердили, что видели на орбите несколько целых спасательных капсул. Похоже, есть выжившие.

— Тогда давай подождем еще часик, пусть люди поспят, а потом приступим. Все равно раньше мы не доберемся. — Ника зевнула.

— Есть еще кое-что.

— Что?

— Сигнал SOS с поверхности. Не знаю, связано ли одно с другим, но… Короче, с поверхности нужно тоже кого-то подобрать. Опять с Марчи пойдешь?

— А что? — кокетливо спросила Ника.

— Предлагаю оставить его сторожить корабль, а мы вдвоем, как в старые добрые времена…

— Ты так хочешь полететь со мной? — Зная, что Даг этого не любит, Ника начала кокетничать с ним.

— Сигнал поступил из Змеиного каньона. — Даг был как-то необычно серьезен.

— Правда? — радостно переспросила Ника.

— Я хочу увидеть эти места снова.

— Столько воспоминаний сразу… Хорошо, тогда полетим вместе. Ты мне вчера что-то хотел рассказать, помнишь?

— Ах да. Ты когда-нибудь слышала о теории связанного состояния магии?

— Что-то слышала. Вроде бы это была какая-то передача о паранормальных явлениях, а говорил о ней какой-то теолог… — сказала Ника, с усмешкой. — В общем, мракобесие сплошное.

— Вот-вот. Теория эта была одно время очень популярна. До цунами, когда люди жили относительно беззаботно, многие ученые занимались двумя до сих пор не разрешенными проблемами — возникновение жизни и возникновение магии. Очень популярны были разговоры о том, что жизнь и магия как-то взаимосвязаны, и раскрыв секреты одного можно постичь секреты другого. И вот, один ученый выдвинул гипотезу о том, что магия есть гораздо большее, чем мы о ней думаем. В общем, он провел аналогию между органической материей и магией.

— Это как?

— Ну вот, смотри. Представим себе некий абстрактный разум, ничего не знающий об органике. Предположим, он никогда не встречал в природе углерода, но встречал азот, водород, кислород, железо и другие элементы, из которых состоят органические молекулы. Допустим, также, что этот разум не знает периодического закона и не может предсказывать существования других элементов, отличных от тех, что ему известны. Вопрос — сможет ли он вообразить, что в природе возможна сложная органическая жизнь?

— По-моему, слишком много допущений.

— Почему же? Есть места во вселенной, где углерода нет вообще, а периодический закон мы и сами не так давно открыли.

— Тогда откуда там возник разум?

— Не важно. Без углерода невозможно образование аминокислот и, как следствие, ДНК, а значит и белков.

— Ну, хорошо, предположим… И что дальше?

— А теперь представь, что в поле зрения этого разума попало нечто, что создано органическими существами, но при этом не является органическим. Например, полупроводниковый микропроцессор. Разум будет всю жизнь ломать голову над тем, что это и как появилось, но так никогда и не найдет ответа. Эта штука слишком сложна, чтобы появиться в природе естественным путем. Представляешь, какой уровень абстрактного мышления необходим, чтобы, ничего не зная об органике, вообразить, что где-то существует жизнь?

— Но ведь эту штуку мог создать другой разум, такой же, как тот, что ее изучает.

— А если нет? Если разум наш точно знает, что он сам или подобное ему существо на такое не способно?

— Так… Ты разрываешь мне мозг. Скажи сразу, к чему ты клонишь?

— Что мы знаем о магии? Лишь то, что она состоит из семи типов очень сложно организованных на квантовом уровне частиц, обладающих огромной потенциальной энергией. Высвобождая потенциал, магия может преобразовывать его в другие виды энергий. Благодаря химическим реакциям белков группы Д, магические частицы могут образовывать несложные структуры, и, таким образом, накапливаться в организме человека. Все! И это все, что, по сути, мы о ней знаем. Мы даже не можем классифицировать эти частицы ни как иначе, кроме как по типу высвобождаемой энергии. Подобно тому гипотетическому разуму, что не знает периодического закона. Мы даже не можем доказать или опровергнуть возможность существования других типов магии.

Даг вошел в азарт — не похожий на обычного себя он говорил эмоционально, усиливая ключевые фразы жестами. Очарованная Ника слушала очень внимательно.

— Так вот, — продолжал он, — началось все с того, что один ученый разработал новую классификацию магических частиц. Что-то вроде стандартной модели в квантовой физике. По этой классификации, магических частиц должно быть восемь — восемь, а не семь! Одно место в модели пустовало. По расчетам, восьмая частица была бы крайне нестабильна, а потому существование ее в свободном состоянии было бы невозможно. Однако это только в свободном состоянии, но не в связанном! Расчеты показали — если бы такая частица существовала, магия могла бы образовывать сколь угодно сложные конструкции с неизвестными свойствами. Да кто его знает, может быть даже разумную жизнь! Ну, то есть не жизнь, а нечто подобное жизни, но только состоящее из одной лишь магии. Время жизни восьмой частицы было бы ограничено этим самым связанным состоянием. Если бы это состояние что-то нарушило, связывающая частица распалась бы, а остальная — стабильная магия — рассеялась бы. — Даг пылал энтузиазмом. Ника не видела его таким со студенчества.

— Классно! Я правильно понимаю — то, что мы видели, могло быть… Призраком?

— Не так банально, но… Магия очень вероятно может образовывать сложные структуры, и одну из таких мы, кажется, наблюдали.

— Почему так не уверенно? Эта теория, она доказана или опровергнута?

— Ни то, ни другое, — ответил Даг. — Теория эта, на свою беду, стала очень популярной в кругах различных мистиков, писателей фантастов, журналистов и прочей псевдонаучной публики. При помощи нее объясняли все суеверия, все необъяснимые явления и чудеса. Теория обросла толстым слоем псевдонаучной плесени, и ни один серьезный ученый уже не мог заниматься ею, не испачкавшись.

— Грустно. Неужели не нашлось смельчаков?

— Понимаешь, в науку, в религию и в политику идут два типа людей: те, кто не хотят работать и те, кто одержим какой-то высокой идеей — почти сумасшедшие. Кто-то хочет разгадать тайну вселенной, которая с детства его мучит, кто-то хочет молитвами получить божественное откровение, а кто-то построить идеальное общество. Таких, как ты понимаешь, крайне мало. В большинстве своем, ученые, политики, религиозные деятели — это службисты — те, кому не хватает таланта заработать много денег другим способом. Продавая труд, много денег не заработаешь, а чтобы заниматься бизнесом, нужен особый талант, которого у них нет. Вот и идут они туда, где можно просто, делая очевидно правильные вещи, медленно, шаг за шагом, двигаться вверх. Службисты никогда не бывают первыми в своей профессии. Они обычно руководят, но сами ничего не делают. Они не совершают резких движений, не рискуют, и, самое главное, они незамедлительно «съедят» любого, кто высунет голову выше остальных, и сделают они это, прикрываясь ценностями, принятыми в их сообществе, будь то научная истина, религиозная догма или государственная идеология. Вот поэтому-то в ученом сообществе так мало людей, занимающихся спорными теориями — теориями «с душком».