Литературная Газета 6322 ( № 18 2011) - Литературка Литературная Газета

Значительно менее известен Григорьев – мастер парижских кафе, бульваров, цирковых кулис, создатель образа «гулящего Парижа», весёлой – и страшноватой в своём макабрическом веселье – «французской жизни». Гарсоны, девицы – не такие угловатые, как «авиньонские» у Пикассо, но тоже пугающие выражением лиц и брутальных тел, клоуны и клоунессы. В общем, наш русский Тулуз-Лотрек. А рядом – ностальгические старые усадьбы, «всё в прошлом» увядающих дворянских гнёзд, почти как у других, более «классических», менее «новаторских» мирискусников. Или неожиданно лирические, хоть и монументальные образы материнства (навеянные рождением собственного сына).

Кто же он – господин, товарищ, месье Григорьев?

Борис Григорьев родился в 1886 году в Москве, учился в Строгановке и петербургском ВХУ и стал одним из авангардных выразителей предреволюционных лет с их скепсисом, эстетскими играми и в то же время – предчувствиями грядущих смут и вслушиванием в «музыку революции». Но в отличие от Малевича или Штернберга Григорьев всё-таки не вписался в большевистский культпроект (как и его товарищ по русскому кубизму Юрий Анненков). Его путь, как и многих русских эмигрантов, пролёг через Берлин и Париж – на юг Франции, где он строил себе виллу (и где будет похоронен), и даже ещё дальше – в Южную Америку. Но где на выставке блеск юга (так тревоживший русского поэта), где «дни любви, пенье птиц», отблески которых есть и у Ван Гога, и у Бунина? Их нет, хотя устроители выставки показывают нам разные стороны Григорьева – гротескного бытописателя и одновременно создателя монументальных живописных метафор. И всюду он – прежде всего рисовальщик, мастер острой линии, ломких, «угольчатых» форм. Грубых лиц, вульгарных тел. И в отличие от многих, оказавшихся там, где полынью пахнет хлеб чужой, этот русский мастер имел успех, работы продавались. Продаются и сейчас – уже за огромные деньги.

На выставке почти все жанры – от зарисовок до огромных картин. Вот грифы, жирафы и зебры – рисунки из зоопарка. А рядом – завсегдатаи кафе, кокотки, циркачи. Начинает казаться, что весь мир для художника – один большой зверинец, где не лица, а гоголевские свиные рыла. (Неслучайно в 30-е годы у Григорьева будут сюжеты из Гоголя, да и иллюстрации к Достоевскому.).

У Григорьева, как и у Гоголя, – особая оптика, саркастически искажающая всё, что в ней отражается, у него тоже «складнЫе чудовища», как выразился Бердяев об антигероях Гоголя и персонажах Пикассо. В лучших вещах Григорьева этот гротеск превращается в метафору. Может быть, поэтому так удаются ему театрализованные портреты: возлежащий на ложе, как восточный правитель, Шаляпин в шёлковом халате; или Дапертутто–Мейерхольд, остановленный враскорячку в момент репетиции на фоне своего зловещего двойника, куда-то целящегося из лука. Неслучайно Григорьев исполнял росписи для «Привала комедиантов» в Петербурге, а самого себя написал почти ницшеанским босяком (привет тут же находящемуся портрету Горького!), парижским апашем. Но сквозь полупрезрительный взгляд на обывательский мирок сквозит та же тревога, что у Блока, у Добужинского (и всё так же, как и в начале XX века, заметает метелью петербургские глухие дворы – и умы, и сердца).

И Григорьев даёт свой образ «Руси уходящей» – уходящей прямо в «Русь советскую». Это циклы 1918 года «Расея» (в этот же год появляется и статья Бердяева «Духи русской революции», которую мы уже цитировали) и 1921 года – «Лики России».

Это русская северная деревня, которая ломаным фоном вздыбливается за спинами крестьян, сурово, внимательно глядящих на нас. Это люди, за плечами которых – вековечный труд и войны. Руки их мозолисты, фигуры коренасты, они «думу думают» и одновременно – предстоят вечности. Это их дома, снопы, подсолнухи, в общем, «Земля народная». Но мы знаем, что ещё предстоит пережить этим «олонецким дедам», старухам и девочкам, на пороге каких испытаний стоит весь уклад их жизни.

У Григорьева Русь, по которой уже вовсю катится красное колесо революции, ещё могуча, многолюдна, она присматривается к новой жизни, силясь найти в ней своё место. Когда покидаешь выставку, кажется, что эти неулыбчивые лица смотрят тебе вслед, всё ещё ожидая ответа на свои вопросы. И бредёт понурый интеллигент под хмурыми хлябями петербургского неба, бормочет про себя. Не то «что делать» и «кто виноват», не то «кому живётся весело, вольготно на Руси». Не то – «Исчезни в пространстве, исчезни, Россия, Россия моя!». Или всё-таки – «Россия, Россия, Россия – Мессия грядущего дня»? (как надеялся и уповал сквозь пережитое страдание уже вспомянутый нами Андрей Белый).

Умер Борис Григорьев в год великой катастрофы – в 1939-м. Похоронен на юге Франции. Характерная для первой половины ХХ столетия человеческая и художническая судьба.

Мария ФОМИНА, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Выставка продлится до 15 августа

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Чебурашка и все, все, все

Искусство

Чебурашка и все, все, все

МОСКОВСКИЙ 

  ВЕСТНИК

В галерее «На Солянке» проходит выставка, посвящённая мастеру, имя которого, к сожалению, сегодня известно немногим. Но даже «безымянного» его любят тысячи, сотни тысяч людей, больших и маленьких. «Шварцман, который нарисовал Чебурашку» – к названию выставки ничего не прибавить, не убавить.

Ходишь по выставочным залам и испытываешь одновременно восхищение, изумление и… жгучий стыд.

Восхищение светлым и щедрым талантом человека, подарившего нам и интеллигентного крокодила Гену, и вредину Шапокляк, и Кая с Гердой, и волшебную варежку, которая может превращаться в щенка, и другого щенка, который дружит с котёнком, носящим странное имя Гав. Тут самое время вставить фразу о том, что, если перечислять всех героев Леонида Шварцмана, ни на что больше места на полосе уже не останется. Но дело, разумеется, не в количестве персонажей, а в том, что эти мультики можно смотреть и в три года, и в тридцать три, и в девяносто три. И всё равно будет казаться, что снимали их персонально для тебя. Чтобы тебе было о чём подумать, над чём посмеяться или поплакать. Такое ощущение бывает, пожалуй, только в детства, когда мама или бабушка читают тебе на ночь сказку.

Изумление тем, что все эти хрупкие чудеса каким-то непостижимым образом сохранились. И эскизы, и раскадровки, и собственно куклы. Друзья удерживали Леонида Ароновича от ликвидации «ненужных» набросков и эскизов, хранить которые, за неимением другого места, он мог только в квартире. Коллеги по съёмочным группам точно так же спасали от «утилизации» то, что оставалось на студии. Вот в витрине Чебурашка. Тот самый неизвестный науке зверь. Ушки у нашей главной мультзвезды пообтрепались, но глаза по-прежнему улыбаются доверчиво и открыто. А в соседней – Мартышка, которой всё на свете ужасно интересно, и Удав длиной в тридцать восемь попугаев и ещё одно попугайское крылышко, и сам Попугай, эталон длины в нашей мультипликации. Тоже настоящие – те самые, которых мы видим на экране. И подходящие к витринам малыши смотрят на этих кукол с нескрываемым интересом. Несмотря на то, что яркостью наряда они уступают сегодняшним кумирам.

Впрочем, кто сегодня снимает кукольные мультфильмы! Возиться несколько месяцев с каждым кадриком, то и дело меняя положение ручек-ножек? Какая нелепость, если можно запустить компьютерную программу, и она тебе за пару часов наваяет уродцев с пустыми глазами и чугунными мускулами на триста серий вперёд. В «старых добрых советских мультфильмах» мало драйва, но много искреннего, неподдельного чувства. Не потому ли маленькие и даже очень маленькие (одному из карапузов едва ли исполнилось года два) зрители, устроившись прямо на полу, не отрываясь следят за злоключениями Герды или пытаются подсчитать монетки, сыплющиеся из-под копыт Золотой антилопы. Их не оттащить от экранов, даже когда мультик уже кончился: им так хочется, чтобы чудо повторилось. А ребята постарше рассматривают эскизы, развешанные так, чтобы при росте метр с хвостиком всё можно было внимательно разглядеть. О юных посетителях здесь позаботились в первую очередь.

Леониду Ароновичу Шварцману недавно исполнилось 90! Но выставка в галерее «На Солянке» – первая персональная выставка художника, имя которого известно далеко за пределами страны! И если бы не настойчивость молодых искусствоведов, и эта могла не состояться.

Виктория ПЕШКОВА

Выставка продлится до 29 мая.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345