Русский коммунизм (сборник) - Иосиф Сталин

В Финляндии давно существует сейм, который также старается защищать финскую национальность от «покушений», но много ли удается ему сделать в этом направлении – это все видят.

Конечно, сейм сейму рознь, и с демократически организованным финляндским сеймом не так легко справиться, как с аристократическим польским. Но решающим является все же не сам сейм, а общие порядки в России. Будь теперь в России такие же грубо-азиатские общественно-политические порядки, как в прошлом, в годы упразднения польского сейма, – финляндскому сейму пришлось бы куда хуже. Кроме того, политика «покушений» на Финляндию растет, и нельзя сказать, чтобы она терпела поражения…

Если так обстоит дело со старыми, исторически-сложившимися учреждениями, с политическими сеймами, – то тем более не могут гарантировать свободного развития наций молодые сеймы, молодые учреждения, да еще такие слабые, как «культурные» сеймы.

Дело, очевидно, не в «учреждениях», а в общих порядках в стране. Нет в стране демократизации – нет и гарантий «полной свободы культурного развития» национальностей. Можно с уверенностью сказать, что чем демократичнее страна, тем меньше «покушений» на «свободу национальностей», тем больше гарантий от «покушений».

Россия – страна полуазиатская, и потому политика «покушений» принимает там нередко самые грубые формы, формы погрома. Нечего и говорить, что «гарантии» доведены в России до крайнего минимума.

Германия – уже Европа с большей или меньшей политической свободой. Неудивительно, что политика «покушений» никогда не принимает там формы погрома.

Во Франции, конечно, еще больше «гарантий», так как Франция демократичнее Германии.

Мы уже не говорим о Швейцарии, где, благодаря ей высокой, хотя и буржуазной, демократичности, национальностям живется свободно – все равно, представляют ли они меньшинство или большинство.

Итак, Бунд стоит на ложном пути, утверждая, что «учреждения» сами по себе могут гарантировать полное культурное развитие национальностей.

Могут заметить, что Бунд сам считает демократизацию в России предварительным условием «создания учреждений» и гарантий свободы. Но это неверно, Из «Отчета о VIII конференции Бунда» видно, что Бунд думает добиться «учреждений» на основе теперешних порядков в России, путем «реформирования» еврейской общины.

«Община, – говорил на этой конференции один из лидеров Бунда, – может стать ядром будущей культурно-национальной автономии. Культурно-национальная автономия есть форма самообслуживания нации, форма удовлетворения национальных потребностей. Под формой общины скрывается то же содержание. Это – звенья одной цепи, этапы одной эволюции».

Исходя из этого, конференция решила, что нужно бороться «за реформирование еврейской общины и превращение ее законодательным путем в светское учреждение», организованное демократически.

Ясно, что условием и гарантией считает Бунд не демократизацию России, а будущее «светское учреждение» евреев, полученное путем «реформирования еврейской общины», так сказать, в порядке «законодательном», через Думу.

Но мы уже видели, что «учреждения» сами по себе, без демократических порядков во всем государстве, не могут служить «гарантиями».

Ну, а как, все-таки, при будущем демократическом строе? Не понадобятся ли и при демократизме специальные «культурные учреждения, гарантирующие» и пр.? Как обстоит дело на этот счет, например, в демократической Швейцарии? Есть ли там специальные культурные учреждения, вроде шпрингеровского «национального совета»? Их там нет. Но не страдают ли через это культурные интересы, например, итальянцев, составляющих там меньшинство? Что-то не слышно. Да оно и понятно: демократия в Швейцарии делает лишними всякие специально-культурные «учреждения», якобы «гарантирующие» и прочее.

Итак, бессильные в настоящем, излишние в будущем – таковы учреждения культурно-национальной автономии, такова национальная автономия.

Но она становится еще вредней, когда ее навязывают «нации», существование в будущность которой подлежит сомнению. В таких случаях сторонникам национальной автономии приходится охранять и консервировать все особенности «нации», не только полезные, но и вредные, – лишь бы «спасти нацию» от ассимиляции, лишь бы «уберечь» ее.

На этот опасный путь неминуемо должен был вступить Бунд, И он действительно вступил. Мы имеем в виду известные постановления последних конференций Бунда о «субботе», «жаргоне» и пр.

Социал-демократия добивается права родного языка для всех наций, но Бунд этим не удовлетворяется, – он требует, чтобы «с особенной настойчивостью» отстаивали «права еврейского языка», причем сам Бунд, при выборах в IV Думу, отдает «предпочтение тому из них (т. е. выборщиков), который обязуется отстаивать права еврейского языка».

Не общее право родного языка, а отдельное право еврейского языка, жаргона! Пусть рабочие отдельных национальностей борются прежде всего за свой язык: евреи за еврейский, грузины за грузинский и пр. Борьба за общее право всех наций – вещь второстепенная. Вы можете и не признавать права родного языка всех угнетенных национальностей; но если вы признали право жаргона, то так и знайте: Бунд будет голосовать за вас. Бунд «предпочтет» вас.

Но чем же отличается тогда Бунд от буржуазных националистов?

Социал-демократия добивается установления одного обязательного дня отдыха в неделю, но Бунд не удовлетворяется этим, он требует, чтобы «в законодательном порядке» было «обеспечено еврейскому пролетариату право праздновать субботу, при устранении принуждения праздновать и другой день».

Надо думать, что Бунд сделает «шаг вперед» и потребует права празднования всех старо-еврейских праздников. А если, к несчастью Бунда, еврейские рабочие отрешились от предрассудков и не желают праздное дать, то Бунд своей агитацией за «право субботы» будет им напоминать о субботе, культивировать в них, так сказать, «дух субботний»…

Вполне понятны поэтому «пламенные речи» ораторов на VIII конференции Бунда о требованием «еврейских больниц», причем требование это обосновывалось тем, что «больной чувствует себя лучше среди своих», что «еврейский рабочий будет чувствовать себя плохо среди польских рабочих, он будет чувствовать себя хорошо среди еврейских лавочников».

Сохранить все еврейское, консервировать все национальные особенности евреев, вплоть до заведомо вредных для пролетариата, отграничить евреев от всего нееврейского, даже особые больницы устроить, – вот до чего опустился Бунд!

Товарищ Плеханов был тысячу раз прав, говоря, что Бунд «приспособляет социализм к национализму», Конечно, Вл. Коссовский и подобные ему бундовцы могут ругать Плеханова «демагогом» – бумага все терпит, – но знакомым с деятельностью Бунда не трудно понять, что эти храбрые люди просто боятся сказать правду о себе, прикрываясь крепкими словами о «демагогии»…

Но, оставаясь на такой позиции в национальном вопросе, Бунд, естественно, должен был и в организационном вопросе стать на путь обособления еврейских рабочих, на путь национальных курни в социал-демократии. Такова уж логика национальной автономии!

И действительно, от теории «единственного представительства» Бунд переходит к теории «национального размежевания» рабочих. Бунд требует от российской социал-демократии, чтобы она «провела в своем организационном строении размежевание по национальностям». От «размежевания» же он делает «шаг впереди к теории «обособления». Недаром на VIII конференции Бунда раздавались речи о том, что «в обособлении – национальное существование».

Организационный федерализм таит в себе элементы разложения и сепаратизма. Бунд идет к сепаратизму.

Да ему, собственно, и некуда больше идти. Самое его существование, как экстерриториальной организации, гонит его на путь сепаратизма. У Бунда нет определенной целостной территории, он подвизается на «чужих» территориях, между тем как соприкасающиеся с ним польская, латышская и российская социал-демократии являются интернационально – территориальными коллективами. Но это ведет к тому, что каждое расширение этих коллективов означает «урон» для Бунда, сужение его поля деятельности. Одно из двух: либо вся российская социал-демократия должна перестроиться на началах национального федерализма, – и тогда Бунд получает возможность «обеспечить» себе еврейский пролетариат; либо территориально – интернациональный принцип этих коллективов остается в силе, – и тогда Бунд перестраивается на началах интернациональности, как это имеет место в польской и латышской социал-демократии.

Этим и объясняется, что Бунд с самого начала требует «преобразования российской с.-д. на федеративных началах».

В 1906 году Бунд, уступая объединительной волне в низах, избрал средний путь, войдя в российскую социал-демократию. Но как он вошел туда? В то время как польская и латышская социал-демократии вошли для мирной совместной работы. Бунд вошел с целью войны за федерацию. Лидер бундовцев Мелем так и говорил тогда: