Культурологическая экспертиза: теоретические модели и практический опыт - Коллектив авторов

Однако, если исполнение договора носит длящийся характер и он является делимым, возврат полученного может быть потребован только за время после того, как прекращение вступило в силу» [17,7.3.6].

Последний абзац цитаты применяется, поскольку процедура изъятия церковных ценностей производилась не разовым образом, длилась во времени и совершалась с нарушениями действовавшего в то время законодательства.

Декрет СНК РСФСР от 23.01.1918 «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», регламентирующий обращение церковного имущества, утратил силу на основании Постановления ВС РСФСР от 25.10.1990 № 268-1 «О порядке введения в действие Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» [10]. Следовательно, возвращению (реституции) полежат церковные ценности, обращенные в общенародное достояние с 25 октября 1990 г. Но даже в этом случае сторона, требующая реституции, обязана доказать свое право собственности на конкретные предметы или объекты недвижимости. Таким образом, возвращение церковных ценностей, которые находятся в частной собственности или в составе Музейного фонда РФ, может проводиться только на основе вступивших в силу судебных решений. Иных оснований, например, решения директора музея или руководителя учреждения собственника музея для возвращения недостаточно. Требуется решение Правительства РФ [19, 9].

Передача государственного имущества, не включенного в состав Музейного фонда РФ, религиозным общинам определяется статьей 3 уже упомянутого выше Федерального закона от 30.11.2010 № 327-ФЗ.

II. Культурные ценности и особо ценные объекты культурного наследия, как предметы реституции

Правдами и неправдами требования передачи касаются преимущественно тех особо ценных объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) – соборов, храмов и иных зданий для оправления культа, которые находятся в оперативном управлении музеев, и в которых размещены на постоянной основе предметы Музейного фонда РФ. По нормам международного права они также являются культурными ценностями [8, 1].

Большая их часть была конфискована органами советской власти и впоследствии передана музеям. Это их спасло, и глубокий поклон тем подвижникам: церковным служащим, гражданам и музейным работникам, которые сохранили их, часто ценой своих жизней. Поступление их в музеи легитимно, а нахождение в ведении музеев, как показал опыт, благоприятно для существования. То же касается и церковной утвари, хранящейся в музеях. По статусу – это национальные культурные ценности с известной историей [69] , и к бесхозным они никак не относятся.

Несмотря на гонения, беды и войны, именно музейные работники спасли, сохранили и приумножили материальные свидетельства духовного опыта предшествующих поколений. Эти действия, совершаемые с целью постижения полноты Бытия, стали смыслом их жизни и задачами всего музейного сообщества народов России.

Представители общественности не могут понять, почему эти музейные предметы должны передаваться в церковные общины, которые не имеют ни финансовой, ни технической, ни научной, ни организационной возможности их хранить, обеспечивать их глубокое изучение и широкое публичное представление.

Конечно, не все музеи имеют финансовые средства, достаточные для нормативного обеспечения учета, хранения, научного изучения, реставрации и публичного представления музейных предметов и зданий, в которых размещены музейные комплексы. Но это проблема собственников музеев, т. е. органов государственной власти различных уровней.

Имеют ли? За редким исключением религиозные общины не имеют достаточных финансовых средств на содержание и нормативное обслуживание музейных предметов и памятников истории и культуры, более того, они настаивают на субвенциях на их содержание из государственного бюджета. При этом какая-либо нормативная база особого отношения в части учета и хранения церковного имущества, не говоря уже о культурных ценностях, у религиозных организаций отсутствует. В этой части церковные общины плохо поддаются государственному и общественному контролю и не склонны создавать прозрачную систему учета.

Принципы православной религии, как особого пути, и метод достижения абсолютного Блага стали принципами отечественного музееведения. Гениальные ученые, самоотверженные граждане и музейные работники в своей деятельности исходили из предположения, что восприятие человеком реальностей Горнего Мира осуществляется только через посредство видимых и осязаемых символов, воплощенных как в соборах, так и в иконах, священных текстах и иных предметах культа. В этом наблюдается сходство с восприятием сакральных предметов культа и музейных предметов, но имеется и существенное отличие.

Культура не только имеет общий корень со словом культ. Почитание материальных артефактов – это основа культурной парадигмы. Культурные ценности, по праву относимые к базисным ценностям народов, населяющих Россию, в преобладающем большинстве связаны с религией. Неудивительно, что у российских народов, православных в большинстве своем, музейные ценности в значительной мере составляют предметы, одновременно призванные служить для оправления религиозного культа (иконы, части алтарей, лампады, богослужебные книги и т. п.).

Нормативно-правовое определение музейных предметов, как культурных ценностей, качество, либо особые признаки которых делают необходимым для общества их сохранение, изучение и публичное представление [19, с. 3], предполагает, что предметы культа могут составлять и составляют значительную часть Музейного фонда РФ.

Конечно, не каждый предмет для оправления религиозного культа может быть включен в состав музейного собрания. Так, в числе предметов, используемых при богослужении, могут быть предметы мелкосерийного и массового производства, не имеющие отношения к музейным предметам. Это предметы инвентаря, некоторые из них могут представлять ценность для членов церковной общины и даже приобретать сакральный характер [70] . Но даже получив статус ценности, особо почитаемой не только членами общины, но и всеми представителями религиозной конфессии, икона остается простым артефактом материального мира, потенциально несущим на себе образ Господа, Богородицы, честных ангелов, святых и преподобных [71] . Таким образом, любой предмет материального мира, прославляющий образ Божий или дающий, по представлению верующего, возможность соприкоснуться с Миром Горним, представляет для него ценность.

Завершая свое творение «Иконостас», П. А. Флоренский пишет: « Где бы ни были мощи святого и в каком бы состоянии сохранности они ни были, воскресшее и просветленное тело его в вечности есть, и икона, являя его, тем самым уже не изображает святого свидетеля, а есть самый свидетель. Не ее, как памятник христианского искусства, надлежит изучать, но это сам святой ею научает нас. И в тот момент, когда хотя бы тончайший зазор онтологически отщепил икону от самого святого, он скрывается от нас в недоступную область, а икона делается вещью среди других вещей. В этот момент живая связь между горним и дольним, т. е. религия, в данном месте жизни распалась, пятно проказы умертвило соответственный участок жизни, и тогда должно возникнуть опасение, как бы это отщепление не пошло далее » [5, с. 204]. Исходя из этого предположения, что всякая культурная ценность (КЦ) по своему составу может быть представлена в виде произведения степени вероятности подлинности предмета на его ценность, выраженная в нравственных ожиданиях эксперта [21, с. 548], установим ряд соответствий.

Первое отличие музейного предмета и церковной ценности , которое раскрывает определение КЦ, заключается в том, что отнесение культурной ценности в разряд музейных предметов производится на основании комплексной экспертизы фондо-закупочных комиссий музеев, с учетом мнений специалистов-знатоков об их культурном, историческом, религиозном и научном значении.

В церкви сакральный характер устанавливает Комиссия Межсоборного присутствия (Русской православной церкви), при наличии связи предмета культа и некоего субъекта Горнего Мира.

Второе отличие музейного предмета и церковной ценности заключается в принципах его изучения.

Изучение культурной ценности в музее происходит путем разрешения антиномии первого порядка «материальное – духовное»: в начале содержание понятия культурной ценности сконцентрировано в антитезисе (духовной составляющей ценности), а тезис (предмет – носитель духовности) представляет собой форму материального объекта. В процессе научного изучения культурной ценности на ее форму переносится содержание из антитезиса. Так материальный носитель культурной ценности становится воплощением опыта социума.

В музее превалирует принцип, что культурные ценности имеют конкретно-спекулятивную природу, их духовная составляющая, представляющая индивидуальный или коллективный опыт коммуникации с окружающим миром, стремится воплотиться в предмете – максимально совершенной форме материального мира [20]. Для общества культурная ценность неисчерпаема по содержанию, и задача музейных специалистов заключается в установлении новых коммуникаций Социума – Человека – Универсума с помощью каждой конкретной культурной ценности, имеющей музейное значение.