Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) - Наталья Павлищева

Распустив совет, хан Ахмат сел завтракать вместе с мурзой Ямгурчи и его братом Чалмаем. Разговор за завтраком шел о том, по каким дорогам татарскому войску наступать на Москву после того, как будет разбита русская рать.

Неожиданно прибежал визирь Карамурза, бесцеремонно прервав беседу хана Ахмата с двумя его шуринами.

– О светлейший, степные беки из родов кемкем, джиргин и алтан сворачивают юрты! – сообщил Карамурза. – Они заявляют, что уходят в донские степи. Они больше не хотят сражаться с урусами.

– Это Бисултан-собака мутит воду! – рассердился мурза Ямгурчи. – Его родичи из рода кемкем никогда не отличались доблестью! Надо казнить Бисултана, светлый хан, тогда все прочие смутьяны подожмут хвосты!

Смелый на язык Бисултан давно мешал хану Ахмату, поэтому он с готовностью ухватился за подвернувшуюся возможность свести с ним счеты. Хан Ахмат повелел начальнику своих нукеров обезглавить Бисултана и насадить его голову на копье.

– Пусть все войско увидит, как я поступаю с трусами! – сказал хан Ахмат.

Ханские нукеры вскочили на коней и помчались туда, где располагались шатры и повозки рода кемкем. Однако схватить и казнить Бисултана ханским нукерам оказалось не под силу, за последнего горой встали его родичи и друзья из других родов. Сотня ханских нукеров оказалась бессильной перед тремя тысячами рассерженных татар, потрясающих саблями и копьями.

– Глядите, братья, – кричал Бисултан, гарцуя на горячем степном скакуне, – хан Ахмат ни во что не ставит наши жизни! Мало того, что нам не выплачено жалованье за прошедшие месяцы и нас посылали на убой под огонь русских пушек, хан Ахмат готов рубить нам головы за то, что кое-кто из нас не желает задаром проливать кровь!

Слова Бисултана услышали многие из татарских вождей, эти слова были подобны искрам пламени, упавшим на сухую солому. В результате к трем степным татарским родам, возымевшим намерение уйти на юг, присоединились еще пять половецких родов, численность всадников которых равнялась целому тумену.

Чтобы воспрепятствовать уходу десяти тысяч половцев, одних ханских нукеров было явно мало. Хан Ахмат хотел было прибегнуть к помощи ногайцев, но вовремя одумался, понимая, что дикие ногайцы устроят кровавую резню, дабы завладеть юртами и лошадьми пяти донских половецких родов. Если на помощь донским половцам бросятся их собратья из прочих половецких племен, тогда спасать придется уже ногайцев, а надежных войск для этого у хана Ахмата не было. Поэтому, несмотря на яростные протесты Ямгурчи, хан Ахмат решил не удерживать силой тех кочевников, которые устали от войны и настроились на возвращение домой.

– Пусть убираются! – сказал хан Ахмат своим ногайским родичам. – Трусливые и слабовольные будут только обузой для нашего войска. Тринадцать тысяч всадников – это небольшая потеря. Эти люди все равно предали бы нас не сегодня, так завтра или во время сражения с русами.

Это отступление малой части ордынского войска породило в умах всего Ахматова воинства то же самое стремление избежать чреватой большими потерями битвы с русской ратью и уйти на юг, пока еще нет сильных холодов и степь не занесло глубоким снегом. Среди татар ходил слух, будто к русскому войску присоединились отряды из далеких северных земель: из Заонежья, Кубены, Заозерья, Важской и Двинской земель… Пришедшие оттуда ратники будто бы ростом выше воина, сидящего на коне, могучи, как лоси, и свирепы, как голодные медведи. Войско из этих северных светловолосых великанов хитрый московский князь берег до поры до времени, зная, что холодное время года эти неприхотливые витязи переносят лучше, чем жару и дождь. И вот князь Иван предпринял попытку заманить татарское войско на левобережье Угры, чтобы окружить ордынцев среди заснеженных лесов своими полками, расстрелять их из пушек и раздавить страшными северными великанами, которых не берет ни стрела, ни копье.

Вечер еще не наступил, а к хану Ахмату уже потянулись эмиры и беки из оставшихся ордынских туменов с одной и той же просьбой: отпустить их домой. Кто-то из военачальников ссылался на то, что у воинов нет зимней одежды; кто-то сетовал на скудное питание, становившееся все хуже день ото дня; кто-то указывал хану Ахмату на большое количество раненых, за которыми нет должного ухода; кто-то говорил про всеобщее уныние в войске после гибели Тулунбека и Темир-Газы…

Хан Ахмат бранился и кричал на своих вельмож, гнал их прочь от себя, загораживая двери юрты своими нукерами. Эмиры и темники уходили к своим отрядам, но через какое-то время они вновь возвращались к белой ханской юрте, толкаясь у входа и прося хана Ахмата выслушать их.

Наступила ночь. По всему татарскому стану загорелись костры.

У костров кучками собирались воины, обсуждая уход донских половцев и трех татарских родов. Воины нарочито разговаривали громко, чтобы их могли услышать военачальники в своих шатрах. Большинство воинов тоже высказывались за прекращение этой бессмысленной войны, которая уже унесла жизни нескольких тысяч ордынцев и не принесла никакой добычи. Степняки не привыкли воевать таким образом.

Несколько дней хан Ахмат упрямо отказывался пойти навстречу своим эмирам и бекам, не желая бесславно уходить с берегов Угры. Между тем по ночам и даже при свете дня от ордынского войска откалывались отряды всадников и спешно уходили в южные привольные степи. Маленькие отряды ордынцев, по тридцать-пятьдесят воинов, старались ускользнуть из становища ночью или в рассветных сумерках, опасаясь злобных ногайцев и ханских нукеров. Большие курени, числом до тысячи воинов, уходили открыто днем, ни от кого не таясь.

Войско рассыпалось на глазах у хана Ахмата. Волей-неволей властелину Большой Орды пришлось отдать приказ об отходе на юг. Это случилось 9 ноября.

Снявшиеся с лагеря татарские тумены двинулись не прямиком на юг, а выбрав юго-западное направление. Такова была воля хана Ахмата, решившего напоследок отыграться на своем ненадежном союзнике – польско-литовском короле Казимире, войско которого так и не подошло к татарам на помощь. К юго-западу от Угры лежали Верховские княжества, входившие во владения Казимира. Все эти княжества располагались в верховьях заворачивающей к югу Оки, отсюда и назывались Верховскими. Правившие в этих княжествах русские князья признавали над собой власть Казимира, хотя больше тяготели к Руси, с которой у них были родственные и торговые связи.

Обозленные своими неудачами на реке Угре, ордынцы предали разорению верхнеокские города: Мещевск, Козельск, Мценск и Новосиль. Здесь татары наконец-то взяли кое-какую добычу, пригнали к своим обозам толпы русских невольников.