Трудный путь к диалогу - Александр Мень

Гармоничное соцветие, ансамбль культурного и языкового многообразия не даны нам в готовом виде. Это заданность. И осуществляется она одновременно с ростом духовности, широты, открытости. В этом деле на интеллигенции наших народов лежит огромная ответственность, суровая, даже кровавая. Ведь всем нам выпало на долю жить в многонациональном государстве. Все многонациональные империи распадались, и порой очень болезненно. Необходимо решать эту проблему мирным путем. Иначе возьмут верх шовинистические центробежные силы и страна истечет кровью. Пострадает неисчислимое количество ни в чем не повинных людей, пострадает культура, мы все будем отброшены в каменный век.

Очень печально, что сейчас некоторые представители интеллигенции в разных республиках плохо отдают себе в этом отчет. Не понимают, что речь идет не об академической дискуссии, а о жизни, о человеке. О будущем наших детей и внуков. Забывают порой, что размахивают факелами около пороховой бочки. Сначала нужно либо убрать бочку, либо погасить факел, а потом уже спорить. У диспутов, у поисков, у общения, у формальной и неформальной деятельности цель должна быть одна: сберечь страну, сберечь живых людей, развить все лучшее, что завещало нам вековое наследие отечественной и мировой духовной культуры.

В. Церковь учит помнить, что мы временно в этом мире. Не связана ли с этой традицией наша недостаточная любовь к устроению земли, наше недостаточное мещанство - в лучшем смысле этого слова, от "место", - наше ослабленное "чувство хозяина" ?

О. То, что мы на земле живем временно, это неоспоримый факт. Церковь же учит о том, что наши временные, земные дела отзовутся в вечности, где сохраняется бессмертным человеческий дух, ядро личности. Поэтому совсем не маловажно, как человек жил, что он сделал для ближних. Пусть тело наше слабеет, стареет, умирает, но любовь и мудрость должны возрастать, чтобы дух мог стать полноценным в запредельном бытии. Устроение земли этому не помеха. Ведь оно включает заботу о ближнем, значит, любовь, служение. И следовательно, человек, даже помня о своей "временности" на земле, не должен относиться к жизненному долгу как к пустой трате времени. Важно лишь избежать двух крайностей: всецелого погружения в житейскую суету, с одной стороны, и отрешенности, равнодушия к Божиему творению и своему труду - с другой. Словом, христианский взгляд, не абсолютизируя земное, придает ему вечный смысл, как школе души, как месту, где мы призваны работать, любить, творить. И для сегодняшнего дня, и для будущего. Ради ближних, ради божественного замысла о человеке как соучастнике мирового процесса, идущего в направлении к полноте бытия, к Царству Божию.

РЕЛИГИЯ, "КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ" И СЕКУЛЯРНОЕ ГОСУДАРСТВО

(Заметки историка религии)

И дивилась вся земля, следя за зверем,

и поклонились дракону, который дал Власть зверю.

И поклонились зверю, говоря:

кто подобен зверю сему

и кто может сразиться с ним?

И даны бьли ему уста,

говорящие гордо и богохульно.

Апокалипсис 13. 3-5

Эта мысль поразила меня еще в школьные годы, когда на тренировке в результате несчастного случая погиб мой одноклассник. Те, кто находился с ним в последние минуты, рассказывали, что, умирая, он говорил со Сталиным, который пришел взять его к себе. Нас, его товарищей, это озадачило: прежде мы не замечали в нем какой-то особой "идейности" (как тогда выражались). И в тот момент у меня впервые мелькнула догадка: "Ведь это религия!" В душе умирающего нечто высшее, священное приняло облик отца, которого мы привыкли благодарить за счастливое детство. С годами догадка превращалась в убеждение, подкрепилась множеством наблюдений и, в конце концов, помогла пониманию огромной исторической трагедии, ставшей фоном юности моего поколения.

Неотложность вопроса

Сегодня, когда у нас начинается нелегкий, но благотворный процесс отрезвления и оздоровления общества, все чаще и настойчивее повторяется вопрос: как это могло случиться? Что породило эту долгую "полярную ночь" истории, связанную с именами И. В. Сталина и его сообщников? Что побудило их с неимоверной жестокостью вести войну против народов своей страны? И каким образом человек, действовавший у себя дома как завоеватель на оккупированной территории, смог оказаться в роли земного божества?

Загадка эта отнюдь не ограничена сферой исторической науки, которая может бесстрастно и неспешно изучать "дела давно минувших дней" вроде походов Чингисхана или Батыя. Ведь речь идет о чем-то исключительно важном для всех нас в данный момент, о тяжком социальном недуге, породившем поток преступлений, миллионы свидетелей и участников которых сегодня живы.

Трудно лечить болезнь, не зная ее причин, а если не найдены средства лечения, то возможны ее рецидивы, даже если первая опасность миновала. Вот откуда у людей появляется страх перед возвратом Беззаконий. Вскрытие новых чудовищных фактов террора приносит не только удовлетворение тем, что правда вышла на свет Божий, но и понятную тревогу за будущее, в частности будущее наших детей. И вполне естественно, что экономисты и социологи, писатели и психологи так спешат отыскать объяснение сталинщине. Ее рассматривают с самых разных сторон, выдвигают многочисленные гипотезы о ее природе и происхождении.

Наиболее поверхностно и неубедительно звучат ссылки на дурной характер Иосифа Джугашвили. Властолюбивых и беспринципных людей, садистов и интриганов всегда и везде было немало. Но как понять, что в руках такого человека оказалась шестая часть земли, и почему именно он был окружен ореолом божественности? Одними свойствами характера Сталина этого не объяснишь.

А что, если он и в самом деле был, как считают его апологеты, универсальным гением, по праву завоевавшим всеобщее преклонение, которое и поставило его на сверхчеловеческий пьедестал, а в итоге - над законом? Однако и это весьма сомнительно. Сталина не отличало обаяние Махатмы Ганди. Он не обладал ленинским интеллектом, не был великим писателем, как Юлий Цезарь, не проявил личной отваги как полководец, подобно Александру Македонскому, Суворову или Наполеону. Он даже не был блестящим оратором, способным заразить толпу своим энтузиазмом. Хотя Сталин и претендовал на решающее слово во всех областях науки и культуры, притязания его - чистая фикция. Недоучившийся семинарист, он свел философию к пресловутой "четвертой главе", превратил историческую и экономическую науку в клубок лжи, душил генетику и социологию, лингвистику и кибернетику, на десятки лет затормозил развитие искусства и литературы.

То, что все успехи народа, включая победу в войне, приписывали Сталину, можно было бы назвать "эффектом Крошки Цахеса". Но в гофмановской сказке затмение умов, относившее любое добро на счет злобного карлика, - результат колдовства. Кто же околдовал, помрачил сознание миллионов взрослых людей в те дни, когда страну терзал голод, когда погибал цвет крестьянства, когда морально и физически истреблялись писатели и ученые, музыканты и артисты, ветераны революции и военачальники?

Безответственные, построенные на людских костях эксперименты со всевозможными каналами и "преобразованиями природы", геноцид против наций и сословий, колючая проволока лагерей, разлагающее воздействие на нравственность общества, в котором насаждался дух недоверия, страха, доносительства, и наряду с этим - слепая вера в гений, мудрость и доброту "отца народов". Поистине тут что-то непостижимое, не укладывающееся в сознание...

Некоторые историки и публицисты, особенно на Западе, утверждают, что сталинский режим - явление чисто российское, обусловленное слабостью демократических традиций в бывшей царской империи. Но если дело только в этом, как тогда объяснить аналогичные явления в других странах: обожествление Мао Цзэдуна, диктатуру Пол Пота, "малые культы" в Восточной Европе? Как, наконец, объяснить автократию (пусть иначе окрашенную) в Германии, Италии, в ряде стран Латинской Америки? При различии идеологий и лозунгов у народов разных культур, традиций и рас мы находим удручающее сходство основных симптомов болезни. Подмену демократии авторитарным вождизмом, который, как правило, переходил в исступленное поклонение диктатору. Многим из нас приходилось задумываться над этим, хотя бы при просмотре роммовского фильма "Обыкновенный фашизм".

По-видимому, ближе всего к пониманию этих явлений стоят те, кто ищет причины случившегося не только в социально-политической, но и в социально-психологической области, в самой природе человека.

Людям свойственны как любовь к свободе, так и тенденция избегать ее, перекладывать ответственность за риск, за инициативу, за дела и слова на чужие плечи. Подобная тенденция очень точно описана в статьях психолога Леонида Радзиховского. "Страх света, - пишет он, - страх разума, непривычка, нежелание самому думать, самому пользоваться своим рассудком. Потребность веры, тайны, авторитета. Потребность всем слиться воедино, утратить свою индивидуальность, стать частью толпы - только так жить не страшно, в этом видится какой-то высший смысл, залог бессмертия" [1][1] Радзиховский Л. С. точки зрения психолога. - Знание - сила 1988, 10..