Сущность буддизма - Тралег Кьябгон

Учение о природе будды подчеркивает, что каждый из нас уже обладает зачатками просветления. Но мы вовсе не какие-то несчастные ущербные создания, которые, обретя определенные качества, становятся просветленными и начинают блистать проницательностью, мудростью и остроумием. Учение говорит, что все необходимые качества уже присутствуют в нас. Нам следует осознать, что просветление — не законченное и застывшее состояние, а процесс. И не следует думать, будто природа будды — раз и навсегда закаменелый статус. Природа будды и просветление идут рука об руку. А если бы природа будды была статичной, она не имела бы ни малейшего отношения бы к динамичному процессу достижения просветления или приближения к нему.

Просветление и заблуждение тоже нельзя считать радикально различными и независимыми друг от друга. Гораздо вернее будет сказать, что они взаимосвязаны. Глядя с этой точки зрения, мы осознаем, что ощущения и признаки, которые сообщают нам о природе будды, не так уж далеки, не так уж недостижимы и недосягаемы. Они лежат совсем близко. Можно с полным основанием сказать, что природа будды — наше исконное состояние. Если оно исконно, изначально, значит неотъемлемо от нашей природы, а если оно неотъемлемо от нашей природы, то можем ли мы быть далеки от него?

Литература традиционной махаяны состояние самсары, в котором мы пребываем, описывает нечистым, насквозь пропитанным страданием, непостоянным и лишенным самости. В литературе татхагатагарбхи чистой называется только природа будды и только самсара — нечистой, пропитанной страданием и непостоянной. Самость же считается явлением обусловленным. В «Махаянуттара-тантра-шастре», которая целиком посвящена описанию природы будды, говорится, что ей присущи качества чистоты, блаженства, постоянства и великой самости. Рассматривая концепцию природы будды, мы замечаем, как меняются целые пласты нашего восприятия. Место страдания занимает блаженство; место непостоянства — ощущение стабильности и так далее.

Как вы, наверное, уже ощутили, в такой концепции присутствует некоторое противоречие. Что значит быть чистым и что значит быть нечистым? Снова обращаясь к «Махаянуттара-тантре», мы узнаем, что чистоту и нечистоту можно осознавать двояко. Можно толковать чистоту сотносительно с самой природой будды. Ей присуща исконная чистота (рангшин намдак), как кристаллу, например, или зеркалу. Однако зеркало может быть чистым, но загрязненным. Например, старое зеркало, которое долго стояло в заброшенном доме, может так покрыться пылью и тенетами, что в нем ничего не будет видно. Но если вы его очистите, к нему вернется, что называется, отражательная способность. Другими словами, из того, что природа будды имманентно чиста, вовсе не следует, что и мы чисты в той же мере. Мы должны немало постараться — смести все налипшее, вымыть и протереть, — чтобы вернуть зеркало к его первозданному состоянию. Получится то, что называется временной чистотой (лобур трел док), потому что теперь случайные загрязнения удалены из разума.

Второе качество, присущее природе Будды, — блаженство (дэва). Она блаженна уже потому, что дает нам новую, неэгоцентрическую позицию для взаимодействия с миром, становимся открытыми и более восприимчивыми. Мы отзываемся на все быстрее, чем реагируем. Когда мы действуем под влиянием своего «эго», с его себялюбием, высокомерием и жадностью, мы становимся столь прямолинейными и косными, что наш обзор сужается до чрезвычайности. При этом ни о каком блаженстве и речи нет, лишь новые испытания и скорби, от которых нельзя ожидать ничего, кроме тоски, страха и нестабильности. Страх того, что нас не любят, что нас не принимают, — все это всплывает на поверхность и начинает преобладать. Но когда человек обретает при помощи медитативной практики хотя бы намек на свое исконное состояние, то есть на природу будды, наступает блаженство.

К нам приходит понимание, что можно быть уверенным в себе, но без высокомерия, без эгоизма и эгоцентризма, без стремления всех и во всем обогнать. Когда наше самоотождествление слишком сильно, мы не ощущаем общности ни с другими людьми, ни с чем-то вообще. Следовательно, наши отношения с людьми и с миром становятся ущербными. Полностью отождествляя себя со своим «эго», мы начинаем думать: «Я забочусь лишь о себе, потому что должен лишь о себе заботиться». Но следовать такому вот «принципу» не получается. На деле выходит наоборот. Мы совершаем своего рода самоубийство, поскольку чем мы эгоистичнее, чем более поглощены собой, труднее другим людям иметь с нами дело. Мы досадуем на других и не менее — на самих себя. И никакого блаженства в перспективе, только новая и новая боль.

Чем усерднее мы занимаемся практиками, чем ближе соприкасаемся с нашим исконным состоянием, то есть природой будды, тем более освобождаемся, становясь при этом открытыми и чуткими. Это позволяет нам отзываться на все надлежащим образом и поступать так, чтобы было хорошо и нам, и другим, поскольку между внешним и внутренним разницы нет. Вот тогда и обретается блаженство.

Третье качество природы будды — постоянство (такпа). Этот термин следует толковать очень осторожно, поскольку здесь он означает отнюдь не статичность, а состояние, которое невозможно поколебать какими-либо капризами и причудами. В один прекрасный день вы идете в буддийский храм, встречаетесь там с великим учителем, и он благословляет вас. Беседа с ним производит на вас фантастическое впечатление, вы чувствуете к учителю неподдельную симпатию, и все вокруг прекрасно. Вы ощущаете себя преображенным, у вас прекрасное настроение, вы переполнены энергией и оптимизмом. Но вот вы покидаете храм, видите на ветровом стекле своей машины штрафную квитанцию, и вас охватывает злость. Тут же все ваше преображение идет прахом. И возвышенное чувство гармонии, которое вы пережили наедине с учителем, гаснет, как вспышка молнии. Постоянство природы будды — дело иное. Смысл его в том, что как бы нас ни вертела жизнь, какие бы взлеты и падения мы ни испытывали, все это никак не может повлиять на наше просветленное состояние. Наш разум может колебаться при выборе того или иного пути, может то возбуждаться, то успокаиваться. Но что бы ни творилось в нашем разуме, это никак не подействует на нашу просветленность. Именно поэтому качество постоянства не может быть понято в смысле неизменности какого-то статичного состояния. Природа будды — вообще не состояние.

«Великая самость» (дак) соотносится с тем фактом, что каждый из нас должен что-то собой представлять. Никому не хочется быть никем. Все мы хотим жить лучше; хотим быть богатыми и счастливыми. Ни один из нас не хочет, подводя итог жизни, признаваться себе, что не сделал ровным счетом ничего, чтобы улучшить свою жизнь, и ни в малейшей степени не содействовал улучшению общества, в котором жил.

Поэтому понятие самости очень важно при оценке человеком самого себя, пои взаимодействии с другими людьми, да и для мировоззрения вообще. Все это так или иначе соотносится с самостью. Даже желание просветления и стремление к нему невозможно без понятия самости. Иначе просто невозможно. Если в вагоне никого нет, значит, он пуст. Мы можем стремиться в Венецию или во Флоренцию, но мы не можем ограничиться одним представлением, будто мы в одном из этих городов. Нам следует купить билет и сесть в поезд. Духовный путь тоже подразумевает некоторые действия. Зачем нужна практика, если ее плодами некому воспользоваться? Если какая-то практика ведет к разъединению самости, чем бы она ни была, она будет разрушена совершенно. Это весьма нудно, болезненно и в конечном счете пагубно, как полет на дно пропасти. Возможно сравнение и с поездом, который упал под откос.

Я полагаю, тут очень важно понять, что духовная практика не означает избавления от самости нацело. Надо лишь осознать, что наш образ самих себя — лишь умственное построение. Им, конечно, можно пользоваться, хотя и в довольно ограниченных пределах. Мы должны при помощи практики подняться выше него, выйти за его пределы, все время касающиеся с этой условной личностью — обыденной и каждодневной. Да, да, постоянно соотноситься с условным собой, но пребывать за его пределами. Выражаясь фигурально, мы должны выступить за рамки условных понятий насчет того, кто мы и что мы, иначе привычные мнения еще сильнее укоренятся, а ошибки увековечатся. Приняв и осознав концепцию природы будды, мы обретаем расширенное ощущение самости — великую самость. Не ту, к которой мы привыкли, но ту, которая позволяет нам подняться над условным, обыденным ощущением себя. При этом мы мыслим яснее, видим больше, чувствуем острее и в полной мере ощущаем единство с миром.