Вопросы к немецкой памяти. Статьи по устной истории - Лутц Нитхаммер

{53} Leiris M. Das Auge des Ethnographen. Frankfurt a. M., 1978. Если этот взгляд по идее предполагает достаточно большую дистанцированность от предмета исследования, то в силу одного этого он еще не становится «объективным», подчеркивает, например: Kramer F. Verkehrte Welten: Zur imaginären Ethnographie des 19 Jahrhunderts. Frankfurt a. M., 1977; Devereux G. Angst und Methode in den Verhaltenswissenschaften. Frankfurt a. M., 1984. Для ориентации в предметах и подходах исследования см.: Greverus I.-M. Kultur und Alltagswelt: Eine Einführung in Fragen der Kulturanthropologie. München, 1978 (она цитирует Филипа Бока: «Культура в самом широком смысле слова – это то, что делает тебя чужаком, когда ты далеко от дома») или обзор литературы, такой как: Girtler R. Kulturanthropologie. München, 1979.

{54} О рефлексии как способе обходиться с собственным раздражением при встречах с культурными различиями см.: Nadig M. Macht und Ohnmacht – von der Lebensgeschichte zur Kultur: Ethnopsycho analytische Gespräche mit mexikanischen Bauernfrauen. Phil. Diss. Zürich, 1984. Frankfurt a. M., 1985.

{55} О значении структуралистского подхода в устной истории см.: Grele RJ. Ziellose Bewegung // Lebenserfahrung und kollektives Gedächtnis… S. 195ff., особенно S. 205ff. Автор вслед за Пиаже описывает «структуру» как «систематическую совокупность саморегулирующихся трансформаций». (Там же см. ссылки на другую литературу.) Это понятие можно использовать не только для изучения актуальной идеологии, но и переносить на социально-исторические и бытовые структуры.

{56} В качестве примера из проекта LUSIR см., например: Plato A. von. Op. cit.

{57} О критериях выделения таких фрагментов в рассказах см.: Schütze F. Narrative Repräsentation kollektiver Schicksalbetroffenheit // Erzählforschung / Hg. von E. Lämmert. Stuttgart, 1982; примеры – в статье «Частная экономика» в настоящей книге. Если вся повествовательная структура нарративного интервью (к каковым, однако, интервью-воспоминания в силу своей смешанной структуры принадлежат лишь отчасти), несомненно, принадлежит современности, то тот временной слой, к которому относятся нарративные молекулы интервью-воспоминания по своему предмету, интерпретации, форме и отнесенности к тому или иному адресату, отнюдь не всегда определяется однозначно.

{58} Droysen J.G. Op. cit. S. 114ff. уже писал об этом в своей «Критике более раннего и более позднего».

{59} Ibid. S. 22ff.

{60} Обсуждение новых философских подходов с исторических позиций см.: Faber K.-G. Theorie der Geschichtswissenschaft. München, 1971. S. 109ff.; Sywottek A. Geschichtswissenschaft in der Legitimationskrise. Bonn; Bad Godesberg, 1974. S. 26ff. (там же ссылки на прочую литературу). Критику самой радикальной и последовательной на сегодняшний день попытки посредничества между герменевтическими и аналитическими подходами к интерпретации текстов о социализации – указанной работы Эвермана (Oevermann U. et al. Op. cit.) – см.: Fuchs W. Op. cit. S. 295ff. Принципиальное возведение герменевтики в ранг скептической жизненной позиции см.: Soeffner H.-G. Hermeneutik – Zur Genese einer wissenschaftlichen Einstellung durch die Praxis der Auslegung // Beiträge zu einer Soziologie der Interaktion / Hg. von H.-G. Soeffner. Frankfurt a. M.; N.Y., 1984. S. 9ff., особенно S. 44ff.

{61} В статье «Частная экономика» в настоящей книге это продемонстрировано на примере удивления, в которое повергло немцев дружелюбие негров во время оккупации: немцы ожидали совсем иного поведения, поскольку верили в то, что в случае поражения перевернется фашистская расовая иерархия и их будут насиловать «недочеловеки».

{62} См.: Kramer F. Die social anthropology und das Problem der Darstellung anderer Gesellschaften // Gesellschaften ohne Staat. Bd. I: Gleichheit und Gegenseitigkeit / Hg. von F. Kramer, Chr. Sigrist. Frankfurt a. M., 1978. S. 9ff. и статью: Ranger T. Persönliche Erinnerung und Volkserfahrung in Ost-Afrika // Lebenserfahrung und kollektives Gedächtnis… S. 100ff.

{63} Erdheim M., Nadig M. Größenphantasien und sozialer Tod // Kursbuch. 1979. Bd. 58. S. 115ff.

{64} Обзор см.: Greverus I.-M.Op. cit. S. 119ff. Нечеткое различие легко смывает границу, отделяющую этот жанр от импрессионистических эссе, подобных книге: Rutschky M. Ethnographie des Inlands. Frankfurt a. M., 1984.

{65} Kramer F. Op. cit.

{66} К нижеследующему пассажу см. мое эссе: Niethammer L. Zur Ästhetik des Zitats…, где показана содержательная связь этой проблематики с нашим проектом.

{67} Меня интересует в историческом контексте определение формы (непротиворечивый рассказ, исторический анекдот) того, что в социологическом контексте называют «систематическим тематическим анализом» (Faraday A., Plummer K. Doing life Histories // Sociological Review. 1979. Vol. 27. P. 773ff., особенно p. 787).

{68} Schütze F. Op. cit. S. 568ff.

{69} Droysen J.G. Op. cit. S. 26.

{70} Sebeok T.A., Umiker-Sebeok J. “Du kennst meine Methode”: Charles S. Peirce und Sherlock Holmes. Frankfurt a. M., 1982, особенно S. 35ff.

{71} В отличие от социологии, возможности так называемой коммуникативной валидизации в устной истории ограничены, потому что повторное комментирование текста интервью респондентом само по себе порождает только продолжение этого же интервью, в то время как свои комментарии относительно интерпретативных усилий историка, посредством которых последний устанавливает связи с другими свидетельствами или наличным историческим знанием, респондент в большинстве случаев делает, не зная этих связей. Поэтому, строго говоря, речь идет не о валидизации, а о процессе совместного обучения, из которого после длительной работы может возникнуть третий продукт. Хорошим примером такого процесса является книга: Hochlamarker Lesebuch: Kohle war nicht alles. Oberhausen, 1981. Обсуждение интерпретаций, связанных с личностью и социокультурным окружением респондента, скорее соответствует образцу коммуникативной валидизации и может помочь историку произвести важную коррекцию собственных проекций. Если такое обсуждение происходит не в ситуации интервью-воспоминания, а в ином социальном контексте, то оно может легко превратиться в социальную цензуру респондента или интерпретатора. Чтобы критичные воспоминания или интерпретации не подавлялись, все участники должны быть готовы к длительному процессу совместной работы.

{72} При чтении публикаций по устной истории чувствуется расстояние, отделяющее нас на практике от этой цели, и наша неуверенность, особенно там, где сталкиваются друг с другом тексты историков и цитаты. В языке зачастую заметны тогда неосознанные попытки адаптации или отторжения.

{73} Пример такой попытки см.: LUSIR. Bd. 2. S. 17ff.

{74} Об истоках oral history и ее соотношении с «устным преданием» см. мою статью: Niethammer L. Oral History in USA… и тематический раздел «“Es war einmal…” Vom Wandel mündlicher Überlieferung» в Journal für Geschichte (1984. Bd. 5. H. 3).

{75} Артур Шлезингер-мл. уже в 1967 году выразил это формулой: «Распространение пишущей машинки привело к бурному росту количества текстов на бумаге, в то время как распространение телефона привело к стремительному сокращению значимости этих текстов. С тех пор производится все больше документов и в них все меньше значимого» (Schlesinger A., jr. On the Writing of Contemporary History // The Atlantic Monthly. March 1967. P. 69–71).

{76} Репрезентативна работа: Benz W., Müller M. Geschichtswissenschaft. Darmstadt, [s.a.] 63ff.; а также раздел Der Zeuge в книге: Scheurig B. Einführung in die Zeitgeschichte / 2 Aufl. Berlin, 1970. S. 40ff.

{77} См. Niethammer L. Oral History in USA… S. 480. Основная проблема с историческими интервью, проводимыми на короткой временной дистанции от политических событий, о которых они призваны собирать информацию, состоит в том, что требования экономии научно-исследовательской работы приходят в столкновение с требованиями охраны тайн. Если опрос проводится вне контекста власти, то у него отсутствуют критерии того, ради чего стоит заниматься устной историей, и в результате получается своего рода переходная историография, которая ввиду высокой затратности устной истории привлекает скорее публицистов, нежели историков. Исключения случаются тогда, когда интерес исследователя направлен на конкретное и в высшей степени скандальное событие и исследование проводится на манер уголовного расследования, потому что тогда в случае успеха получится скандал, в котором власть имущие для самообороны вынуждены будут отказаться от привычного засекречивания информации (пример: расследование Уотергейтского скандала газетой Washington Post). Если же опрос проводится изнутри контекста власти, то на области, которые будут нужны будущей истории, можно не обратить внимания, но не хватает ни критичного взгляда, который мог бы измерить их значение и сформулировать соответствующие вопросы, ни свободы от цензурных механизмов организации при анализе материала. Очень редко случается, чтобы политик, ставя ученому такую задачу, одновременно давал ему и привилегии, и свободу. Таким исключением является краткий и запоминающийся рассказ (Baring A. Machtwechsel. Stuttgart, 1982. S. 13ff.) о том, как он работал с сегодняшней политической документацией и интервью, а также насколько они оказались полезны для исследования.

{78} Изучать с помощью методов устной истории этнографию элит Латинской Америки (elitelore) впервые предложил на конгрессе фольклористов в 1967 г. Willkie J.E. Postulates of the Oral History Center for Latin America // Journal of Library History. 1967. Vol. 2. P. 45–54.

{79} Plato A. von. Wer schoß auf Robert R.? // Unsere Geschichte / Hg. von H. Heer, V. Ulrich. Reinbek, 1985. См. также: Baring A. Op. cit. S. 16f.