Повесть о Монахе и Безбожнике - Владимир Перемолотов

— Сам ты злой дух!

— Да сколько тебе говорить, что нет ни злых духов, ни Кархи, ни Дьявола…

— Дьявола нет? — чуть менее задиристо спросил монах. — И не было скажешь? Да я же ведь его своими глазами видел! Или, скажешь, почудилось мне?

Шумон кивнул.

— Ну… После того, как тебя по голове бьют многое может показаться, — ответил безбожник. — Голова-то не болит?

Монах упрямо мотнул головой и закусил губу от боли.

— Вот. Болит… Ты хоть помнишь, как мы в часовню пришли? — спросил он, постепенно забирая нить разговора в свои руки.

— Все помню, — вздыбился монах. — Все до тонкости помню. И спор помню..

— Правильно, — в голосе Шумона мелькнуло одобрение.

— И чем закончился…

Шумон хмыкнул, словно сдержал смех.

— Да… Птичка вовремя прилетела! А то могли бы и подраться с тобой.

Монах поперхнулся, а Шумон, словно и не заметив этого, продолжил.

— Хорошо, что послание Старшего Брата тебя успокоило…

— Врешь! — шепотом взорвался монах. — Не было никакой птицы, а у тебя Дьявол в мешке!

Шумон затих, словно затаился, потом сказал.

— Как же они тебя приложили…

— Что ты мне зубы заговариваешь? Ты же своими руками из мешка своего поганого Дьявола Пегу вытащил!

Монаха передернуло от отвращения, как он вспомнил, что произошло в часовне.

Тучи над ними разошлись, и Мульп высветил сочувственно сморщенное лицо эксбиблиотекаря.

— Досталось тебе, — тихонько сказал безбожник. — Они же, гады, всю память тебе отбили…Ты хоть имя-то свое помнишь?

— Все я помню.

— А мое?

— Прислужник Дьявола!

— Хватит тебе, — резко оборвал его Шумон. — Я серьезно… Похоже, что у тебя из головы много чего выскочило… Говори как меня зовут!

— Безбожник Шумон..

— Ну, слава Кархе! А кто тебя в лес отправил?

Монах застонал.

— Руки бы только развязать… Придавлю тебя, гада….

— Забыл, значит, — грустно прошептал безбожник… — Ладно я тебе все сам расскажу.

Он бесстрашно придвинулся, сколько мог к монашескому уху и зашептал.

— Нас отправил сюда Старший Брат Атари. Помнишь?

— Да я…

Не давая ему сказать ничего больше, Шумон продолжил.

— Мы идем, чтоб проверить, что твориться в лесу и на болотах. Помнишь?

— Помню, только ты…

— Дошли мы до часовни, спать устроились и тут спорить начали..

— Да, да!

— А потом в часовню птица залетела. Это Атари письмо прислал….Помнишь?

Монах словно о стену грянулся.

— Нет. Не было никакого письма!

— Как «не было», если ты его читал?

— О чем письмо? — недоверчиво спросил монах.

— Ты мне ничего не сказал, — вздохнул Шумон.

— А-а-а-а-а-а!

— Только вот что передал.

Он наклонил голову, показывая на шею. Така прищурился. Ожерелье. На простой веревке изображение второго и четвертого воплощений Кархи. Монах поперхнулся криком. Помнил он этот оберег. Старшего Брата украшение…

— Наверное, Атари мне прислал… — продолжил Шумон. Глаза монаха осоловели. Безбожник его понимал. Спорить можно со словами, а с вещью, которую видишь своими глазами, не поспоришь. Рукой трогать можно, и удивляться, а вот спорить — нет.

— А разбойники, — наконец спросил он, сбитый с толку. Глаза у него стали спокойнее. Из них исчезла ненависть. — Разбойники были?

— Были, были. И сейчас есть! — успокоил его книжник.

— Так что ж мне привиделось все? — спросил монах. — Все, все?

— Не знаю я, что тебе привиделось, но разбойники вокруг нас настоящие, а вот стражников что-то не видно…

Утром следующего дня, все еще находясь под впечатлением вчерашней дискуссии, Сергей у самых дверей столкнулся с Давидом, продолжавший вчерашний спор профессором Никитиным.

— Юрий Александрович! Ну как вы не хотите понять простой вещи? — всплескивал руками Давид. — Так ведь будет лучше для всех! Для всех, понимаете? И для них тоже! Их потомки всем нам еще спасибо скажут!

— А с чего ты взял, что потомки скажут спасибо? — простодушно поинтересовался Сергей, встревая ва разговор. Собственной позиции у него еще не было, и поэтому он мог спорить с кем угодно только ради самого процесса спора. — Может быть наоборот, они скажут спасибо им, за то, что не пустили на свою землю наглых пришельцев? Можешь ты, положа руку на сердце, сказать, что на 100 % уверен в будущем?

Давид промолчал.

— Ну, конечно же, нет! — продолжил Сергей. — Ведь его еще нет! Да что там «будущее»! Мы и в прошлом не уверенны. Единственно, что сейчас есть, так это настоящее… Давай в нем и останемся.

— Через 100 лет их потомки скажут нам спасибо, что мы сохранили драконов, сберегли их от истребления, — Возразил Давид.

— А еще через 200 лет, возможно, проклянут за то же самое, — парировал Сергей. Давид замолчал. Профессор переводил взгляд с одного на другого, и кивал с таким видом, словно отдавал инициативу в руки Сергея.

— Это вопрос вероятности, — добавил Кузнецов. — Вероятно и то и другое.

— Хорошо, — вдруг согласился Давид. — Я так понимаю, что ты за то, что бы оставить аборигенам выбор? Они сами должны выбирать сами?

— Конечно!

— В таком случае нужно, что бы у них остался предмет выбора.

— То есть? — не понял Сергей.

— Драконы. Они должны прожить еще как минимум 300 лет, чтобы их потомки нынешних туземцев могли решить, нужны им они или нет?

— Они сами уже чьи-то потомки, — ответил Сергей. — Решать можно в любой момент… Не совершить бы непоправимого.

Из-за угла показался сам Игорь Григорьевич. Давид шагнул ему навстречу.

— Шеф! Одну минуту… Мы тут спорим, кто имеет право на решение. Мы, как более умные, или они, как хозяева?

Игорь Григорьевич посмотрел на раскрасневшиеся лица.

— Вообще-то право на решение имеет тот, кто готов нести ответственность за его последствия, а что касается всего остального… Вы смотрите только с двух сторон. С нашей, и с Имперской… А есть еще и третья сторона.

Он пальцем провел по притолоке, собирая пыль.

— Да. Есть еще и третья сторона. Драконы не их и не наши… Простите за выспоренную фразу. Драконы принадлежат Вселенной… И не нам и не им решать исчезнут они или нет. Целый вид… Я бы на себя такой ответственности не взял.

Он посмотрел на Давида, явно ожидая возражений, но тот молчал. Тогда Игорь Григорьевич удовлетворенно кивнул и обратился к Сергею.

— А вы, Сергей как освободитесь — зайдите… У меня для вас маленький сюрприз.

Никто ему не возразил и прежней задумчивости Игорь Григорьевич прошествовал дальше.