Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление - Карен Хорни

Мы не поймем до конца упорства требований, пока рассматриваем их только как «наивное» выражение претензий на то, что невротик, с его раздутым образом себя, считает «положенным», причитающимся ему, или как понятное желание того, чтобы его многочисленные компульсивные потребности были удовлетворены другими. Упорство, с которым невротик вцепляется в некую установку, несомненно указывает, что эта установка выполняет функции, кажущиеся ему необходимыми и неизбежными в рамках его невроза. Мы рассмотрели, каким образом требования невротика создают видимость решения многих его проблем. Их всеобъемлющая функция – увековечить его иллюзии о себе и переложить ответственность на внешние факторы. Поднимая свои потребности на высоту требований, он отрицает свои расстройства и возлагает ответственность за себя на других людей, на обстоятельства, на судьбу Несправедливо, что у него вообще есть проблемы. Он имеет право хотя бы на жизнь устроенную так, чтобы эти проблемы его ни в коем случае не беспокоили. Например, у него просят взаймы или о пожертвовании. Он расстраивается и в душе посылает к черту просителя. Но на самом деле он недоволен тем, что нарушено требование не беспокоить его. Что делает его требование столь непреклонным? Просьба, в действительности, сталкивает его с внутренним конфликтом, в котором находятся его потребность уступать другим и потребность фрустрировать их. Но пока он (по каким угодно причинам) очень боится или очень не хочет видеть свой конфликт, он вынужден держаться за свое требование. Он говорит о нем, как о нежелании беспокойства, но если уточнить, то окажется, что он требует: мир должен быть устроен так, чтобы он не сталкивался со своими конфликтами и не был бы вынужден их осознавать. Позднее мы поймем, почему ему жизненно важно сбросить с себя ответственность. Но нам уже видно, что его требования, в результате, не дают ему возможности расстаться со своими проблемами и тем самым увековечивают его невроз.

Глава 3. ТИРАНИЯ «НАДО»

Мы до сих пор обсуждали, в основном, каким образом невротик пытается воплотить свое идеальное я во внешнем мире: через достижения, славу, успех, власть или торжество. Невротические требования также получают конкретное выражение, направленное вовне – он везде и всячески пытается отстоять свое право на исключение в силу своей исключительности. Его чувство, что он имеет право быть выше необходимости и законов, позволяет ему жить в вымышленном мире, как если бы он и в самом деле был выше их. И когда бы он ни оказался существенно ниже планки своего идеала, его требования позволяют ему возложить ответственность за такую «неудачу» на внешние факторы.

Теперь мы обсудим тот аспект самоидеализации (кратко упомянутый в первой главе), в котором фокусом является его внутренний мир. В противоположность Пигмалиону, который пытался в свое, соответствующее его канонам красоты, творение превратить другого, невротик берется за работу по переплавке в высшее существо самого себя. Он ставит свою душу перед своим же образом совершенства и бессознательно говорит себе: «Забудь о том никудышном существе, которым ты являешься; вот каким тебе Надо быть, и быть таким идеальным – вот все, что имеет значение. Ты должен быть в состоянии вытерпеть все, понять все, нравиться всем, быть всегда продуктивным». Это лишь немногие из внутренних предписаний. Они безжалостны и непреклонны, и я назову их «тиранией Надо».

Внутренние предписания включают все, что невротику Надо делать, чувствовать, знать; кем ему Надо быть, а также все его табу: как и что ему Нельзя делать. Я начну с перечисления некоторых из них, чтобы дать краткий их обзор. Более подробные и конкретные примеры мы рассмотрим далее по мере обсуждения характерных черт каждого «Надо».

Ему Надо быть пределом честности, щедрости, внимательности, справедливости, достоинства, храбрости, заботливости. Ему Надо быть совершенным любовником, мужем, учителем. Он Должен вынести все, угодить всем, любить своих родителей, жену и страну; или же, напротив, ему Нельзя привязываться ни к чему и ни к кому, ничто Не Должно иметь для него значения, он Не Должен чувствовать обиду, а Должен быть всегда спокойным и умиротворенным. Он Должен всегда получать наслаждение от жизни, или же, он Должен быть выше забав и развлечений. Он Должен быть непосредственным, он Должен всегда сдерживать свои чувства. Ему Надо знать, понимать и предвидеть все. Он Обязан не сходя с места разрешить любую проблему, свою или чужую. Он Должен преодолеть любые трудности, как только они появятся. Ему Нельзя уставать или болеть. Он всегда Должен суметь устроится на работу. Все, что можно сделать не меньше, чем за два-три часа, он Должен делать за час.

Этот обзор указывает на размах внутренних предписаний и оставляет впечатление о них, как о притязаниях, которые хотя и понятны, но слишком жестки и трудны для исполнения. Если мы скажем пациенту, что он ждет от себя слишком многого, он зачастую согласится без колебаний, он иногда даже и сам об этом знает. Обычно он добавит, в явной или неявной форме, что лучше ожидать от себя слишком многого, чем слишком малого. Но сказав о чрезмерности требований к себе, мы еще не раскроем особых черт внутренних предписаний тех, которые проступают при более глубоком исследовании. Они частично совпадают, поскольку все проистекают из необходимости превратиться в идеального себя, которую ощущает индивид, и из убеждения, что он это может.

Что удивляет нас с самого начала – это то же самое пренебрежение выполнимостью, которое пронизывает все стремление к воплощению идеального я в действительность. Многие из этих требований к себе таковы, что их не мог бы выполнить ни один человек. Они просто фантастичны, хотя сам индивид и не отдает себе в том отчета. И все-таки он не может не признать их у себя, когда его ожидания попадают в полосу ясного света критического мышления. Но интеллектуальное признание зачастую изменяет не так уж много, если вообще что-либо изменяет. Положим, врач, который по девять часов в день ведет прием и вдобавок активно участвует в общественной жизни, наконец ясно понимает, что при такой занятости для серьезной научной работы уже не остается места. Но после нескольких неудачных попыток резко сократить ту или иную деятельность течение его жизни возвращается в прежнее русло. Его требование «Для меня не должно существовать ограничений по времени и силам» оказывается сильнее рассудка. Далее, рассмотрим более мягкий случай. Пациентка была весьма удручена во время сеанса – подруга рассказала ей о своих запутанных отношениях с мужем. С мужем подруги моя пациентка встречалась только в обществе. Однако несмотря на то, что она уже несколько лет проходила анализ и прекрасно знала, сколь многие психологические тонкости необходимо выяснить в любых межчеловеческих отношениях, она считала, что обязана была сообщить подруге, насколько прочен ее брак.

Я сказала пациентке, что она ожидает от себя невозможного для кого угодно, и напомнила о множестве вопросов, которые необходимо выяснить прежде чем мы получим хотя бы смутное представление о факторах, действующих в подобной ситуации. Оказалось, что она отдавала себе отчет о большинстве указанных мной трудностей, но все же считала, что Должна иметь некое шестое чувство, которое позволяет все их преодолеть.

Другие требования к себе могут и не быть фантастичными по сути, но показывают полное пренебрежение к условиям, при которых они могли бы быть выполнены. Так, многие пациенты ожидают, что пройдут анализ за ничтожно малое время, поскольку они необыкновенно умны. Но продвижение анализа пациента имеет мало общего с его умом. Умение рассуждать, на самом деле, часто используется для торможения прогресса. Рассчитывать приходится на эмоциональные силы пациента, его способность не лукавить и брать на себя ответственность.

Ожидание легкого успеха присутствует не только по отношению к продолжительности анализа в целом, но и по отношению к достижению глубинного прозрения (инсайта). Например, только еще увидев у себя некоторые из своих невротических требований, они уже считают, что полностью их переросли. То, что здесь нужна терпеливая работа, что требования никуда не денутся, пока не исчезнет эмоциональная необходимость в них, – все это игнорируется. Они верят, что их ум должен быть главной движущей силой. Естественно, при этом неизбежно последуют разочарование и растерянность. Так, например, учительница может ожидать, что при ее долгом опыте преподавания ей будет легко написать статью на педагогическую тему. Если слова все же не стекают сами с ее пера, она испытывает глубокое отвращение к себе. Дело в том, что она проигнорировала или отбросила вполне уместные вопросы. Есть ли ей что сказать? Превратился ли ее опыт в четкие и полезные формулировки? И даже если ответ на эти вопросы утвердительный, для статьи по-прежнему нужна самая обычная работа по приведению мыслей в порядок и их изложению.