За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Все это Орлов вспомнил сейчас, когда спустя более двух лет услышал знакомый голос Кузина по телефону и его просьбу срочно встретиться. Как ни хотелось Андрею Петровичу ответить на его просьбу отказом, вежливость все-таки взяла свое — он согласился и назначил встречу в девятнадцать часов. К этому времени сидящий за столом напротив Андрея его коллега, Семен Енокович, должен был уже закончить работу и уйти домой. Дело не в том, что Андрей не хотел вести разговор с Кузиным в присутствии коллеги, тем более что Семен Енокович сам когда-то работал в Исследовательском центре проблем безопасности, а в том, что до конца дня должен был завершить текст шифровки,[45] которую надлежало назавтра направить в территориальные органы КГБ.

В ближайшее воскресенье должна была состояться так называемая «Акция демократических сил». На улицы советских городов готовились выйти сотни тысяч людей, чтобы на массовых митингах заявить свои требования к руководству страны. «Нет тоталитаризму и его насильственным акциям!», «Долой большевистскую партократию и ее карательно-репрессивные органы!», «Долой КГБ!», «Номенклатура, помни Румынию!» — с такими лозунгами демонстранты в Москве намеревались пройти по Садовому кольцу к Манежу, а в других городах заполнить плавные улицы и площади. Уже получившие некоторую известность лидеры «демократии» Афанасьев, Попов, Травкин, Пономарев, Чубайс и некоторые другие призывали в своем обращении к народу в двадцать часов повсеместно выключить на пять минут электричество и зажечь в домах свечи «в знак солидарности и единения».

ИНФОРМАЦИЯ: «В среде руководящих работников КПСС были догматики, которые считали, что надо «по Ленину жить» и душить всех экстремистов. Но в то же время появилась номенклатура, которая уже начала мечтать о доступе к ресурсам, о приватизации. Эти люди начинали мыслить рыночными категориями… Именно эта советская номенклатура, которая побежала к Ельцину, и создала предпосылки для идиотского капитализма, который у пас начал строиться… Правда, инструкций ни у кого не было. Ленин написал, как из капитализма в социализм переходить, а как обратно — из социализма в капитализм — никто ж не написал!.. Демократы представляли только как первые ходы сделать, а что дальше… Этого никто не знал»

Комитет госбезопасности получил накануне оперативную информацию о том, что планируемые манифестации, которые, как предполагалось, соберут громадные массы народа, могут быть использованы отдельными экстремистами для провокаций и массовых беспорядков. Факты превращения мирных демонстраций в крупные кровавые столкновения, увы, уже неоднократно имели место на территории нашей необъятной страны. Достаточно было вспомнить хотя бы февральские события 1990 года в Таджикистане. Кроме того, следовало учитывать, что среди множества людей обязательно окажутся криминальные элементы, наркоманы, психически больные, которые среди накала политических страстей способны будут на любые формы агрессии.

То было время, когда люди, надеявшиеся на изменение жизни к лучшему, будто обезумев, орали во все горло: «Долой! Долой! Долой!» Кого долой? Что долой? Многие не понимали, да и не пытались понять. Для них это было вторичным. Всех захватило возбуждающее и радостное чувство безнаказанности, когда можно кричать, свистеть, махать кулаками, грозя кому-то, требуя чего-то. И никто не мог призвать их к порядку, а если бы попытался, то рисковал быть причисленным к "цепным псам тоталитарного режима».

ИНФОРМАЦИЯ: «Так называемое демократическое движение было активной разрушительной силой… В общем потоке «демократического движения» оказались силы, выступавшие с противоположенными взглядами на государственность, общественный строй, на мировоззренческие подходы в идеологии… Характерной особенностью так называемых демократических сил была их разрушительная деятельность…»

Расплодившиеся как саранча лжепророки, ораторы с лицами параноиков, истеричные дамочки, злобные, мрачные субъекта со взглядами, озабоченными только им самим понятными страстями, — вся эта шушера вертелась, зудела, подначивала, своими воплями втягивала людей в пучину массового психоза, превращая обычных граждан в беснующуюся толпу, способную на насилие и беспощадную расправу.

Все это было известно в КГБ, в том числе по результатам уже состоявшейся четвертого февраля в Москве «Массовой антикоммунистической акции». Предстоящая «акция» грозила быть более массовой и непредсказуемой, в связи с чем задачей органов госбезопасности было предотвращение сползания мирных демонстраций к беспорядкам, а также выявление среди манифестантов лиц, вынашивающих преступные намерения. Разумеется, речь не шла о разгоне или преследовании демонстрантов. «Карательно-репрессивные органы» на самом деле уже давно не были таковыми. В КГБ работали люди, которые сталкивались с такими же жизненными проблемами, как и все остальные граждане Советского Союза. Разве что более объективно оценивающие обстановку и реально осознающие катастрофическую опасность грядущих социальных потрясений. Упредить развитие событий в направлении гражданской войны была их задача.

Именно поэтому Комитет так тщательно готовился к предстоящим митингам, а майор Орлов, которому руководством было поручено подготовить ориентировку для органов КГБ, так внимательно отнесся к составлению шифровки. Весь день сотрудники Инспекторского управления несли ему материалы, поступающие с мест и из других подразделений центрального аппарата, а он, сопоставляя их, старался выработать предложения, как действовать органам госбезопасности в этой непростой ситуации. Конечно, при этом рядом были и начальник отдела Лео Альфредович, и сосед Андрея по кабинету Семен Енокович Мартиросов, опытные чекисты, не раз бывавшие в критических ситуациях, когда надо искать и находить один-единственный правильный выход. Но и они испытывали трудности в определении того, как грамотно действовать чекистам перед лицом нарастающего социального недовольства, с одной стороны, а с другой — не допускать каких-либо провокаций, которые могли бы поставить органы госбезопасности вне закона.

Кузин постучал в дверь рабочего кабинета на третьем этаже громадного серого здания, выходящего окнами в сторону улицы Кирова, когда Орлов уже заканчивал работу над шифровкой. Кипа документов и прошитая рабочая тетрадь с черновиками лежали перед ним на столе, а он проворно стучал по клавишам миниатюрной клавиатуры «Бондвела» — уже освоенного им типа портативного компьютера с зеленоватым жидкокристаллическим монитором в крышке. Эти компьютеры поступили в Комитет всего пару лет назад, и Андрей, придя на работу в Инспекторское управление, сразу получил в свое пользование один из «Бондвелов». Именно с тех пор он стал работать на компьютере и все меньше и меньше использовать ручку или карандаш.

— Здравствуйте, Андрей Петрович! Я не рано? Мы договорились…

— Входите, входите! Я уже почти закончил работу. Здравствуйте! — Орлов пожал протянутую ему руку. — Давненько вы не давали о себе знать! Я уж думал: как там Кузин? Работает ли он в «Прогнозе»? Но товарищи — некоторых я время от времени вижу — говорят: работает. Даже стал старшим научным сотрудником. Поздравляю!

— С вашей помощью, Андрей Петрович! Только с вашего благословения!

— Причем тут я? Теперь вы сами там… Возник какой-нибудь вопрос?

— Да, Андрей Петрович! Я не хотел вас беспокоить, но…

Орлов прикрыл тетрадь, немного поманипулировал с компьютером, прежде чем выключить его, стал складывать документы в аккуратную стопку.

— Узнаю Андрея Петровича — во всем порядок! — широко улыбаясь, произнес Кузин. — Вы меня тоже приучили к порядку. Я вам очень благодарен.

— Ладно, Олег Юрьевич. Рассказывайте, с чем пришли.

— Вы знаете — я учусь в аспирантуре. В «Вышке».

Орлов кивнул, смотря усталыми тазами на своего бывшего сослуживца. «На вид он совсем не изменился. Так же хорошо одет, чисто выбрит, аккуратно пострижен. Дорогой галстук с зажимом…» — подумал Орлов.

— Так вот, — продолжал Кузин, — у меня уже была предзащита. Все в порядке. Теперь через месяц — защита. Уже и автореферат есть.

— Ну а я-то при чем? — без особого интереса спросил Орлов. — Я-то чем могу помочь?

— Так, Андрей Петрович, нужно ваше согласие.

— Мое? А зачем? При чем тут я?

Кузин немного стушевался, затем полез в дипломат, перебрал там какие-то бумаги и выудил наконец тонкую книжечку в голубой обложке. «Автореферат!» — догадался Андрей.

— Это мой реферат. Вот! — Кузин протянул книжечку Орлову.