«Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978) - Райс Эммануил Матусович

Как видите — и я не оптимист. Но решил лучше сдохнуть, чем сдаться.

Что же касается «дел», то библиотека, как таковая, меня не пугает. Я и тут, во Франции, этим делом уже свыше десяти лет промышляю. Но я опасаюсь застрять в одном из сих достопочтенных учреждений с 8-часовым рабочим днем до… второго пришествия и, таким образом, потерять возможность что-либо иное делать, стоящее или нет. Тогда как преподавание, все-таки, оставляет свободными летние каникулы и еще разные отдушины, дающие возможность «публиковать» и, вообще, организовываться.

Я и тут работаю только полдня, но выходит тришкин кафтан, потому что суммы, таким образом выколачиваемой, на жизнь не хватает (даже на эмигрантскую), и приходится пополнять бюджет за счет свободной половины дня. Проблема — во времени.

Что же касается преподавания, то, как ни отнестись к нему добросовестно (а я иначе и не собираюсь) — подготовка лекций сама по себе есть работа, одновременно могущая быть использованной для других целей.

Кроме того, я бы согласился на библиотеку, если бы было возможно просидеть в оной 2–3 года и освоиться за это время с языком и со страной (многие европейцы жалуются на «de’paysement» — французское слово, означающее прибл<изительно> отчужденность) с тем, чтобы потом, подготовив работу-другую, иметь возможность приступить к преподаванию, или, напр<имер>, к исследовательской работе, или еще к чему.

Но я-то как раз и слыхал, будто в США библиотечная работа дисквалифицирует человека для всего прочего и что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем библиотекарю в США в царство небесное научного исследования.

Не знаю, правда ли это — сужу по отрывочным сведениям издалека и рад был бы узнать на этот счет Ваше личное мнение.

А пока — будьте здоровы и не давайте Калифорнии собой позавтракать. У нее-то аппетит хороший, а вот Вы не давайтесь.

Искренне Вам преданный и сочувствующий, но и верящий в Вас

Э. Райс

Е. RAIS 5 r<ue> Gudin Paris XVIе

18

Париж 18-1-63

Дорогой Владимир Федорович.

«Monostiches» Лошака[149] (видно, он по происхождению наш российский «лошак» и есть!) — я заказал у моего французского книжника, и он их ищет. А найдет ли и когда — знать нельзя, потому что книга стала редкостью. И влететь может дороговато, но… дело случая. Авось вывезет.

Если интересуетесь этим вопросом, то могу Вам указать на румынского поэта Ion Pillat, у которого тоже имеется сборник стихотворений в одну строчку: «Роете intr'un vers»[150], по-моему, намного талантливее, чем у Лошака. Достать эту книгу — невозможно, но в американских библиотеках она, несомненно, найдется, а переводчик с румынского, из эмигрантов — еще легче. Вашей же статье всякой, особенно по-русски, я всегда рад, и до сих пор ни одной не интересной не было.

Хорошо было бы, и чтобы Ваша история футуризма вышла по-русски[151] — пусть ее потом американцы, немцы или французы переводят на свои языки — Вам от этого была бы только польза — престиж автора, книга которого переведена — всегда выше.

Если «спорить» не желаете (а именно русские довели спор до степени искусства. Иностранцы спорить не умеют и не любят. Он у них легко вырождается в ссору. Они предпочитают говорить друг другу пустые любезности) и, след<овательно>, даже диалога не хотите, то, пожалуй, лучше подождем личную встречу, которую я не только «зову», но и начинаю как-то ощущать. Только «высокий-то чин» Вы все-таки «снискали». Вот Вы сами пишете, что Вас зовут то в Нью-Йорк, то еще куда, и Вашу подпись встречаю во всяких солидных литературных справочниках и т. п. Конечно, это только «чин», т. е. суета и не в этом дело, но в соприкосновении с русской молодежью, с опасностью для жизни выпускающей «Синтаксис»[152], и «Феникс»[153], и «Тарусские страницы»[154], и мн<огое> др<угое> — Вы сможете зажечь настоящий огонь. Я в этом уверен.

А Ваша требовательность к себе и самоанализ — все это такое русское! Вот только сплин (хандру) Вам бы преодолеть. И это возможно. Но об этом трудно письмом — я бы предпочел для этого личную встречу. Чтобы не оставаться голословным, укажу Вам grosso modo на буддизм, на его умственную дисциплину, но не только на буддизм — такого (и хорошего, но есть и плохое, как и всюду, как и плохие стихи) есть много. И это отнюдь не требует веры в Бога, а польза может быть для Вас большая.

Что же касается моих поисков работы, за содействие которым весьма Вам благодарен, то это так: ни возраста, ни библиотеки, ни львов, ни тигров, ни прочей дребедени, в сущности, бояться нечего. Дело не в препятствиях, а в самом себе. Если Вы видите какую-нибудь возможность «зацепиться» с шансами на развитие в дальнейшем — буду Вам благодарен, если устроите, или хоть сообщите, или — порекомендуете и т. п. (смотря по обстоятельствам). А там видно будет. Моя беда в том, что я об Америке ничего не знаю, кроме ее поэзии и нескольких слоняющихся по Парижу балбесов — не знаю просто, как за дело взяться — с чего начать. А что я по части русской культуры могу принести пользу, думаю, что Вы понимаете. Только как сделать, чтобы это поняли также те, от кого работа зависит. Да, Вы правы: надо «не унывать, искать и ждать».

Ну, пока, будьте здоровы и не покидайте русской эссеистики, в которой сейчас Вы — первый.

Искренне Ваш Э. Райс

Е. RAIS 5 r<ue> Gudin Paris XVIе

19

Париж 2 8-III-63

Дорогой Владимир Федорович.

Во-первых, не только (разумеется!) нечего мне Вас «извинять» за краткость Вашего последнего письма, но, наоборот, я искренне тронут Вашей дружеской заботливостью и от всего сердца благодарен Вам за Ваше внимание.

Что же касается нынешней нашей «проблемы», то, по-моему, не страшно, что сейчас становится негде по-русски печататься. Такое время уже было: как раз перед возникновением «Чеховского» издательства. Как его «использовали» — другое дело и, отчасти, наша вина. Но оно появилось. С тех пор Сталин отправился к праотцам, что тоже возымело результаты. Сегодня — опять тупик. Но — русская литература ведь не может прекратиться и стать латынью. И не прекратится. В этом я тоже уверен, как и в том, что завтра утром солнце снова встанет.

Как, когда и где — не знаю. Сюрпризы возможны. Но в природе вещей — чтобы снова сделалось возможно печатать русские книги. И если Бог даст жизни — уверен, что увидите. Все мы еще увидим, кто будет жить — и вряд ли через какие-нибудь «исторические сроки». Теперь время писать, а когда будут хорошие тексты — то будет и возможность их напечатать. Впрочем — я всегда буду рад Вашим хорошим английским текстам. Только… этого ли иностранцы от нас хотят?

Что же касается Лошака, то, раз он оказался таким редким (паче чаяния), опасаюсь, если и когда его найду, что он может влететь в 20–30 долларов. Поэтому прошу Вас указать мне границу, выше которой я не должен подниматься.

Конечно, можно натолкнуться на него и за бесценок — дело случая и французской безалаберности.

Покамест же желаю Вам веселых праздников и всего самого лучшего.

Искренне Ваш

Э. Райс

Е. RAIS 5 rue Gudin Paris XVIе

20

Париж 12-1-64

Дорогой Владимир Федорович.

Вы не можете себе представить, как Ваше письмо меня обрадовало. Наконец-то мы с Вами сможем встретиться. В конце июня — начале июля я буду в Париже. Работаю в библиотеке Школы восточных языков, где бываю каждый день, кроме субботы и воскресенья, от 4 до 7 часов пополудни.