Горячие крылышки с острым перцем (СИ) - Фокс Елена

Кончики ушей Анакина покраснели, а длинные тонкие пальцы пианиста едва заметно дрогнули. Да! Майк действительно хотел кричать от восторга. Ему удалось добиться реакции, пускай и крохотной. 

— Хочешь, расскажу кого это? — продолжал мужчина, заводясь все больше. — Он был так горяч. Сильный, быстрый, опытный. Парень трахал меня всю ночь, как заведенный и…

— Заткнись, — тихо произнес Анакин, но для Майка его слова прозвучали как крик. Еще чуть-чуть и он наконец сможет вывести холодного жнеца из себя.

— Черт, прости! — картинно воскликнул Майк. — Так некрасиво с моей стороны хвастаться отличным сексом, когда ты сам не в состоянии даже подрочить. Но, знаешь, я могу дать тебе номер того парня. Поверь, он так отработает тебя сзади, что ты еще несколько дней будешь трястись от оргазма.

Анакин резко остановился. Если бы Майк знал его недостаточно хорошо, возможно он даже не заметил бы, как тот зол. А он был просто в бешенстве. Пальцы были сжаты в кулаки, а грудь тяжело вздымалась. Мужчина в черном закрыл глаза, словно пытался сдержаться, устоять перед внезапным искушением. Он бы смог. Он бы точно смог это сделать, если бы не едва слышный смешок Майка.

Анакин сорвался. Резко развернувшись, он схватил Майка за локоть и потащил в темный проулок. На самом деле им даже не надо было скрываться, магия жнеца, итак, делала их невидимыми и неслышимыми для человеческих глаз и ушей. Анакин сделал так скорее для того, чтобы остаться с Майком наедине. 

Прижав несносного коллегу к стене, он грубо зарычал:

— Как же ты достал меня, сукин сын! Хоть раз ты можешь просто заткнуться? Хоть раз ты можешь оставить меня в покое? Ты просто невыносим!

Черт, такого Майк точно не ожидал. Анакин был великолепен в гневе. Настолько хорош, что он не мог просто прекратить это.

— Что такого я сделал, чтобы разозлить тебя, Ана? — спросил мужчина, приблизившись вплотную к лицу жнеца. — А может, ты просто ревнуешь?

Анакин глубоко дышал, с яростью смотря в глаза мужчине. Казалось еще чуть-чуть и он ударит его. Внезапно он перевел взгляд на губы Майка, растянутые в довольной ухмылке. Призывно открытые и пухлые, они манили к себе. Рыкнув, жнец со всей силы впечатал кулак в стену, в миллиметре от головы Майка. И, не давая ему прийти в себя, поцеловал. Страстно, с болью впечатывался в губы, кусая и зализывая до одурения.

Не ожидавший такого натиска Майк сразу же поплыл. Но Анакин не позволил ему и этого. Крепко ухватив обеими руками за талию, сжал до боли, до хруста костей. Вдавился всем телом в несносного парня, яростнее терзая его рот.

— Чертов сукин сын, — хрипло прошипел Анакин. — Как же я ненавижу тебя…

Но в противовес собственным словам, он протолкнулся горячим языком в рот Майка. Он хотел прекратить это, остановиться. Но уже не мог. Стоило один раз дать себе слабину, как он весь оказался во его власти.

Майк никак не ожидал такого от равнодушного жнеца. Он был полностью уверен, что у Анакина напрочь отсутствуют какие-либо чувства и желания. А на деле все оказалось иначе. Он так долго искал тот самый ключик, который бы сорвал с холодного лица маску и наконец нашел его. Это определенно того стоило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Анакин оторвался от губ Майка и грубо развернул его лицом к стене. Одним рывком, приспустил белые брюки до колен, и вжался каменным членом в округлые ягодицы. Замер, сжимая прохладными пальцами гладкую кожу. Майк не мог видеть его лица, а этого ужасно хотелось. Больше всего хотелось видеть его глаза, как это серая пропасть наполняется горячим огнем бушующей страсти. Он попытался развернуться обратно, но Анакин лишь сильнее прижал его к стене.

— Я не разрешал тебе двигаться, — властно произнес мужчина.

Майк не мог видеть, что он там делает, но отлично все чувствовал. Каждое прикосновение отдавалось жаром в паху. Он закусил истерзанные губы, чтобы не застонать в голос. Просто не хотел слишком явно показывать, как сильно он сейчас хотел Анакина.

Тяжело дыша, Майк ждал, когда тот начнет действовать. Долго ждать не пришлось. Раздвинув ягодицы, Анакин прижался горячим твердым членом к его дырочке. Сейчас Майк был даже рад, что жнецы не ощущают боли в полной мере. Лишь ее отголоски. Достаточно, чтобы ярче прочувствовать каждое движение, когда Анакин наконец вошел в него.

Боже, как же жарко он его трахал! Жестко, резко, властно. Тонкие пальцы впивались в мягкую кожу, а член в заднице дарил ни с чем несравнимое удовольствие. Майк стонал во весь голос, уткнувшись лбом в холодную кирпичную стену, уже не пытаясь сдержаться. Зачем? Теперь он хотел, чтобы Анакин слышал, как ему хорошо. Как ему охуенно от его члена!

— Сукин сын, — шептал жнец, прикусив Майка за загривок. — Чертов сукин сын. Скажи, он так тебя трахал? Так же, как я?

— О чем ты… Ох! — мужчина вошел в него так резко, что все слова тут же позабылись. — Блядь, дааа…

— Да? — рыкнул Анакин остановившись. — Ты сказал да?

— Что? — как в прострации спросил Майк. — О чем ты? Почему ты остановился?

— Скажи мне, Майк! Он был лучше меня?

— Черт! — воскликнул мужчина, пытаясь податься назад, но вновь был вжат в стену. — Да не было никого! Ни с кем я не трахался! Просто тебя хотел разозлить!

— Ублюдок, — рыкнул Анакин и вошел в него так глубоко, насколько только позволяла поза.

Легкая боль вперемешку с почти райским наслаждением сделали свое дело, и Майк кончил так ни разу и не прикоснувшись к собственному члену. Он не сполз по стене, только благодаря тому что Анакин крепко держал его за бедра, изливаясь внутрь.

Они совершили ошибку. Анакин понял это сразу, как вышел из Майка. Даже раньше. Он понял это сразу, как кончил. Ему следовало сдержаться. Не стоило поддаваться этой слабости. Но чувством вины нельзя было исправить совершенную ошибку.

Не забрав вовремя души двух едва родившихся мальчишек, они нарушили баланс. Каким то чудом, по другому это нельзя было назвать, они выжили. Оба. Живущие в двух разных мирах два младенца смогли пережить свою смерть, тем самым прочно связав свои жизни друг с другом.

***

— Что нам теперь делать? — спросил Майк, усевшись на краю обрыва.

— Не знаю, — коротко бросил Анакин.

Он не винил во всем Майка. Если быть честным, он первый накинулся на него. Да, Майк однозначно провоцировал жнеца, но первый шаг сделал именно Анакин.

— У нас только один выход, — мрачно произнес жнец. — Обе души должны уйти.

— И сколько времени у нас есть? — спросил Майк.

— Ты же знаешь, для жнеца время идёт иначе чем для людей. У нас месяц на то, чтобы забрать обе души. Но они… они могут прожить неплохую жизнь за это время.

— Что будет, если мы не сделаем этого? — спросил Майк, заранее зная ответ.

— Мы исчезнем, — равнодушно произнес Анакин. — Уйдем в пустоту без единого шанса переродиться.

— И ты веришь в эту чушь?

— Мы с тобой два жнеца переправляющие души на тот свет. Мы существуем между временем и пространством. А ты не веришь в пустоту и перерождение? Ты ещё больший глупец, чем я думал.

Майк не стал спорить. На самом деле он верил в пустоту. Настолько, чтобы бояться ее больше всего на свете. Однажды он уже умер. Но став жнецом, он забыл об этом. Возможно в своей человеческой жизни он тоже боялся смерти. Его часто посещали мысли о прошлом, но конечно никаких воспоминаний не было. И это пугало. Скорее всего он даже не заметит перехода в пустоту, но страшно было по другой причине. Его пугал тот факт, что он просто перестанет существовать. Исчезнет. Не будет никаких мыслей и чувств. Не будет смеха и желаний. Ничего. И не будет Анакина. Этот мрачный, с вечно равнодушным лицом, засранец стал единственным в этом мире близким. Было ли это чувство любовью? Кто знает. Ведь Майк забыл, что значит любить кого-то.

Цель была ясна — забрать обе души. Но вопрос был в том, как именно это сделать. Жнецы никак не могли повлиять на жизни людей. Ни один жнец не мог убить человека или даже косвенно повлиять на его смерть. А ожидание означало пустоту. Рано или поздно тот, кому суждено уйти, все равно найдет свой конец. Но вот это поздно, их не устраивало.