Древние китайцы: проблемы этногенеза - Михаил Крюков

Несмотря на усилия лингвистов, работавших над проблемой китайско-индоевропейского родства, следует признать, что оно не доказано до сих пор. Происхождение общей лексики в протоиндоевропейском и древнекитайском языках проще всего может быть объяснено через заимствование. Однако в этом случае немедленно возникает вопрос об источниках заимствования. Общая китайско-индоевропейская лексика по большей части восходит к древнейшей ностратической, которая могла попасть в китайский язык не только через индоевропейские, но и через другие ностратические языки. В настоящее время эту лексику соотносят с индоевропейской, потому что индоевропейские языки исследованы лучше других ностратических языков. В дальнейшем же, когда остальные ностратические языки будут исследованы столь же детально, как индоевропейские, появится возможность указать и другие возможные источники заимствований таких слов, как mа «лошадь», и. е. marko-, miet «мед», и. е. medhu и т. п. Все эти соображения подводят к заключению, что древнейшие контакты китайского языка с ностратическими не подлежат сомнению, однако лишь в будущем можно будет с уверенностью сказать, с какими именно ностратическими языками эти контакты происходили — с индоевропейскими или какими-нибудь иными.

По современным представлениям о лингвистических контактах китайского языка налицо три важные области его лингвистических связей: палеоазиатские енисейские, ностратические, аустроазиатские языки. Иначе говоря, китайский язык находился в активных контактах с языками народов, окружавших древних китайцев.

По степени распространения заимствованных слов в сино-тибетских языках можно судить об относительной древности этих заимствований. Как отметил А. П. Дульзон, общая с енисейской лексика встречается не только в китайском, но и в бирманском языках. Это значит, что енисейская лексика входила в сино-тибетскую еще в период сино-тибетского единства. Э. Пулиблэнк указывает общие с протоиндоевропейским слова k'iwan «собака» и nging «бык», встречающиеся также и в других сино-тибетских языках, что свидетельствует, о том, что они также восходят к периоду сино-тибетского единства. Остальные ностратические заимствования встречаются только в китайском и не встречаются в других сино-тибетских языках. Это означает, что они были заимствованы в более позднее время — после разрушения сино-тибетского языкового единства.

Исследования по аустроазиатской лексике в китайском языке показали, что лексика такого рода представлена в китайском языке в достаточно большом количестве [Горгониев, 1967, 75–79]. Однако сведения о ее распространении в других сино-тибетских языках отсутствуют. Судя по фонетическому облику аустроазиатских заимствований в китайском языке, эти слова могли попасть в китайский в конце II — Начале I тысячелетия до н. э.

Хозяйственно-культурные зоны на территори Китая в эпоху неолита

Предположение, что эпохам железа и бронзы предшествует время, когда люди изготовляли орудия из камня, впервые было высказано еще в древности — Лукрецием Каром в трактате «О природе вещей» и его современником Юань Каном. Но если европейские ученые нового времени вернулись к умозрительной догадке Лукреция и обосновали ее на фактическом материале археологических находок, то в Китае идея Юань Кана не получила признания; вплоть до первых десятилетий XX в. среди большинства китайских ученых господствовало убеждение, что их предки испокон веков были носителями культуры бронзы. Не поколебали этой уверенности и первые находки каменных орудцй на территории Китая: они локализовались за пределами той области, где формировалась древнекитайская цивилизация.

Подлинное начало изучению китайского неолита было положено известным шведским геологом и археологом Ю. Андерсоном, который в 1921 г. нашел бесспорные следы неолитического человека в бассейне Хуанхэ [Andersson, 1923, 19–20].

Более чем за пять десятилетий археологическая наука обогатилась многочисленными находками культурных остатков неолитического времени, разбросанных на большой территории почти всех современных провинций Китая; наиболее хорошо изученными остаются в этом отношении северные районы страны. Сейчас здесь отчетливо вырисовываются несколько ареалов, отличающихся по облику распространенных там неолитических культур. Для того чтобы понять закономерности формирования этих ареалов, необходимо обратиться к специфике соответствующих климатических и ландшафтных зон.

Климатические условия

Для реконструкции экологической среды, в которой возникли и развивались неолитические культуры Восточной Азии, особое значение имеют полинологические исследования. Анализ ископаемой пыльцы растений стал применяться в Китае только в последние годы. Сейчас мы располагаем всего лишь несколькими результатами этой работы, но и они позволяют в общих чертах обрисовать природные условия в различных районах Северного Китая в эпоху неолита.

В 1972 г. при раскопках неолитической стоянки близ Даи-фацюаня (Внутренняя Монголия, Чахар) были получены образцы почв, подвергнутые затем пыльцевому анализу. Как показало исследование (табл. 5), на протяжении периода формирования двух нижних слоев произошло определенное изменение в климатических и ландшафтных условиях местности. В частности, в среднем слое отмечены такие сравнительно влаго- и теплолюбивые растения, как крестоцветные, а также дуб; напротив, обильно представленный в нижнем слое морозоустойчивый стенник резко сокращается в среднем. С другой стороны, в среднем слое по сравнению с нижним наблюдается общее сокращение лесного покрова при явном возрастании удельного веса трав, особенно полыней. В целом эти данные могут быть интерпретированы как отражающие процесс обезлесивания лесостепной полосы при известных сдвигах в сторону потепления [Чжоу Кунь-шу, Е Юн-ин, Янь Фу-хуа, 25–26).

В значительной мере иная картина предстает перед нами в результате анализа пыльцы растений, взятой из неолитического поселения близ Баньпо (Шэньси). В 1962 г. на территории этого поселения было взято 28 проб, соответствующих 7 последовательным слоям; пыльца была обнаружена в четырех из них (табл. 6).

Наиболее существенные изменения в природной среде произошли в Баньпо в период формирования четвертого (1,8–2,2 м) и третьего (0,80—1,40 м) слоев. Растительный покров окружающей местности, соответствующий этим слоям, характеризуется довольно отчетливо выраженными особенностями. В четвертом слое отмечены влаго- и теплолюбивые растения; широколиственный лес представлен березой и дубом; значительно количество ивовых; отмечен грецкий орех. В третьем слое появляются деревья, произрастающие в более сухом климате (сосна); дуб и грецкий орех исчезают; возрастает удельный вес трав, прежде всего белой мари, а также полыней; не зафиксированы в нем и крестоцветные. Таким образом, перед нами свидетельства изменений в температурном режиме (в сторону похолодания и усиления сухости), приведших к смене состава леса и увеличению относительной площади участков, покрытых травами. Условия, характерные для третьего слоя, приближаются к современным [Чжоу Кунь-шу, 520–522].

Отражением климатических условий является и состав фаунистических остатков, обнаруженных при раскопках поселения в Баньпо. Здесь обращает на себя внимание наличие костей животных субтропического пояса, распространенных сейчас гораздо южнее и не встречающихся на территории Шэньси. Сюда следует отнести прежде всего кабаргу (Hydropotes inermis) и бамбуковую крысу (Phizomis sinensis) [Ли Ю-хэн, Хань Дэ-фэнь].

Новейшие палеоклиматологические исследования убедительно свидетельствуют о том, что эпохальные изменения климата на земном шаре имеют волнообразный характер, причем общая амплитуда температурных колебаний сопоставима для всей территории Евразии. Показательно, что результаты наблюдении за перемещением нижнего среза снегов на горных склонах в целом совпадают с данными о колебаниях температуры на протяжении последних 3 тыс. лет в Китае. На основании изучения этих свидетельств Чжу Кэ-чжэнь пришел к выводу, что на IV–III тысячелетия до н. э. в Китае падает период климатического максимума, причем на Среднекитайской равнине среднегодовые температуры были выше современных на 2°, среднемесячные — на 3–5° [Чжу Кэ-чжэнь, 35]. Исходя из этого можно предположительно считать, что уже в то время при общем более высоком уровне среднегодовых температур на севере территории современного Китая существовали две различные климатические и ландшафтные зоны.