Трудный поединок - Анатолий Безуглов

– Каким образом?– поинтересовался Гольст.

– Собрал я пацанву с нашего дома, пошел с ними сдавать эту бумагу старьевщику. Обратно, на Даниловском рынке свистулек накупили. Ну и концерты же задавали, черти! Ребятам радость, а мне…– дворник опять почесал в голове,– Управдом мне же и намылил шею, что покоя нет во дворе…

Последовав совету словоохотливого дворника, Гольст произвел осмотр чердака. И обнаружил там новые улики против Дунайского. Тот, оказывается, не стал ездить далеко и выбросил на чердак клочья обивочного материала с дивана и кресел (их опознали Жарикова и Кулагина), которые были в пятнах крови, такой же группы, как и у Амировой,– второй.

Но главной находкой был коричневый фибровый чемодан. Подкладка в нем была выдрана.

Первым делом Георгий Робертович произвел его опознание. Кулагина узнала его сразу, и Гольст отправил чемодан на исследование.

И снова следы крови! В щелях, на стыках стенок и дна. Кровь второй группы!

Теперь уже Георгий Робертович не сомневался: именно в этом чемодане Дунайский вывозил за город части трупа. Параметры чемодана были таковыми, что в него как раз входили свертки с частями трупа.

К этому времени следователь разобрался и с хирургом Бориным. Тот упорно держался своих показаний: в воскресенье, двенадцатого июля прошлого года, целый день был на пляже в Серебряном бору с Людмилой Луканиной. Медсестра же этот факт начисто отрицала.

И вот однажды к Гольсту пришла посетительница – мать Люды.

– Товарищ следователь, совсем запуталась моя доченька,– сказала она.– И правду боится сказать, и чувствует, что открыться необходимо… Я уж сама объясню, что к чему…

– А в чем правда? – спросил Гольст.

– Понимаете, какая история… Паренек за ней ухаживает. Пригожий парнишечка. Серьезные намерения имеет. Он у нас чуть ли не каждый день бывает. Студент, последний курс заканчивает, врачом будет. Никитой его зовут. На практике с моей-то Людмилой он и познакомился. Говорит, как диплом ему выдадут, поведет Людочку в загс… Вот она и того… Боится, как бы Никита не узнал, что она с тем хирургом на пляже была…

– Значит, была все-таки?

– Была,– вздохнула Луканина-старшая.– Но, товарищ следователь, между ними ничего такого… Отцом-матерью клянется… Так вы уж не серчайте…

Георгий Робертович попросил, чтобы Люда все-таки зашла к нему: надо было оформить ее признание протоколом.

Людмила Луканина пришла в прокуратуру и так же, как и мать, объяснила причину, почему отрицала свою поездку с Бориным на пляж: боялась, что это дойдет до жениха. Извинилась перед следователем, что доставила ему лишние хлопоты, и попросила, чтобы никто не узнал об этой поездке в Серебряный бор. Гольст заверил ее, что это останется служебной тайной.

На допрос Дунайского привезли из Таганской тюрьмы в кабинет Гольста в прокуратуру города. Георгий Робертович решился на небольшой эксперимент: чемодан, найденный на чердаке дома, был положен на стол и чуть прикрыт газетой.

– Садитесь,– предложил обвиняемому. Георгий Робертович, внимательно наблюдая за реакцией Дунайского.

Тот сел, устремив свои бесцветные потухшие глаза в окно. Гольст задал ему несколько вопросов. Уточнил, в котором часу Дунайский вернулся домой в воскресенье двенадцатого июля; в каком платье была Нина, когда покидала его?

Дунайский отвечал заученными фразами, все время посматривая на стол. Гольст делал вид, что не замечает этого. Обвиняемый стал нервничать. В его ответах стали проскальзывать раздраженные, нетерпеливые нотки.

То, что лежало на столе у следователя и было прикрыто газетой, явно тревожило Дунайского. Георгий Робертович понял: тот узнал свой чемодан.

– Скажите, Дунайский, так в чем увезла вещи ваша жена?– вдруг задал вопрос Гольст.

– В чемодане,– чуть вздрогнул обвиняемый.– И в узле…

– Опишите, пожалуйста, чемодан.

– Я уже тысячу раз вам его описывал,– раздраженно ответил Дунайский.– Фибровый, коричневый…

– Но сестра Нины Кулагина утверждает, что видела его у вас в комнате после исчезновения Амировой.

– У нас было два одинаковых…

– Странно,– произнес Георгий Робертович и замолчал.

– Что странно? – спросил Дунайский.

– Зачем же она положила вещи в чемодан и узел? Не проще было бы забрать два чемодана? Как-то неудобно: уезжает с мужчиной – и узел… А?

– Откуда мне знать, что было у нее на уме! – зло сказал Дунайский.

– Хорошо… А где второй чемодан?

– Не знаю. Не помню… Может, выбросил, может, отдал старьевщику… Какое это имеет значение?

– Имеет, гражданин Дунайский. Мы его нашли.

– Где?

– Там, куда вы его бросили. На чердаке. Вместе с окровавленными клочками обивки с кресел и кушетки.– Гольст снял с чемодана газету.– Вот он. Узнаете?

Дунайский недобро глянул на следователя и пожал плечами.

– Это он? – повторил вопрос Гольст.

– Не знаю.

– Напрягите память.

– Возможно,– выдавил из себя Дунайский.

– Кулагина опознала его. А вы, владелец…

– У половины Москвы такие чемоданы. И мне все их признавать своими? Совпадение…

– Не слишком ли много совпадений? – заметил Гольст.– А на этом – отпечатки ваших пальцев.

Он пододвинул Дунайскому заключение дактилоскопической экспертизы. Но обвиняемый к бумаге не притронулся.

– Ну, допустим, мой. Мой! Что это доказывает?

– В нем вы выносили из дому свертки с частями трупа.

– Ну и воображение у вас! – негодующе замотал головой Дунайский.– Это ж надо выдумать такое!

– На нем кровь. Вот результаты исследований,– спокойно продолжал следователь, не обращая внимания на его тон.

– Кровь? Вполне возможно. Но чья?

– Нины Амировой. Второй группы.

– Почему именно ее? Почему? Миллионы людей имеют вторую группу крови!

– Но как в чемодан попала кровь?

– Очень просто… Помните дело Караваева? Ну, в Марьиной роще нашли отрубленную кисть руки… Я возил вещественное доказательство в лабораторию. В этом самом чемодане,– показал на него торжествующе Дунайский.– Кисть еще кровоточила.– Он победно посмотрел на Гольста.– Зря старались, гражданин следователь. По чердакам лазили, пыль собирали… Да, видно, неважные ваши дела. Хотели бы меня закопать, да нет против меня ничего. И быть не может. Потому что я честный человек. Вам, впрочем, это хорошо известно…

Георгий Робертович сносил его издевательства молча, не удивляясь и не протестуя: тактика у Дунайского оставалась прежняя.

– Напрасно время теряете,– продолжал куражиться обвиняемый.– Борин-то гуляет на свободе. И небось посмеивается…

– Вот вы назвали себя честным человеком,– сказал Гольст.– А стараетесь очернить друга. Некрасиво, гражданин Дунайский… У Борина – алиби.

– Ну, не Борин, так другой,– раздраженно отмахнулся Дунайский.– Действительно, почему на нем свет клином сошелся? Может быть, Петров, а может – Сидоров. Откуда мне знать? Это может сказать только Нина… А вы не подумали, гражданин следователь,– вдруг участливо заговорил Дунайский,– что жену мог заманить один, а убить и расчленить другой? Хотя нет! Я не верю, что ее нет больше в живых! И повторное заключение судмедэкспертизы тоже ошибочно! Это говорю вам я, судебный медик!…

Георгия Робертовича удивила быстрая смена настроения Дунайского. Что это – хорошо продуманное поведение, игра? Или…

– Послушайте,– спросил следователь у обвиняемого,– у вас в роду никто не страдал психическими заболеваниями?

Дунайский оторопело посмотрел на Гольста. Потом рассмеялся:

– Неумно, гражданин следователь. Шито белыми нитками.– И серьезно продолжал:– Все здоровы и в своем уме… А ход вы придумали неплохо: Дунайский того, с приветом, его можно в психиатричку. Признать меня шизофреником и списать таким образом собственное бессилие, ошибки и грехи… Так я вас понял?

– Нет, не так. Я ведь действительно не могу понять, из каких соображений вы убили жену. Между прочим, вы это сделали в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля…

– Смотрите-ка,– поцокал языком Дунайский.– Ну-ну, фантазируйте дальше.

– Я просто восстанавливаю картину, строго придерживаясь известных мне фактов… Одиннадцатого июля был канун выходного дня. Полная гарантия, что в квартире с вечера никого не будет. Жарикова в деревне, а Брендючков обязательно уже на даче… Для вашего страшного дела требовалось время. Целая ночь… А на следующий день вы четыре раза выходили из дому вот с этим чемоданом, ехали на Ярославский вокзал… Раз сошли на Яузе, второй – в Болшеве… Впрочем, точный порядок я не знаю, но это не меняет суть дела… Послушайте, вы человек сведущий в законах и знаете, что для определения меры наказания имеет значение: почему и в каком состоянии совершено убийство… Объясните, пожалуйста. Это ведь в ваших интересах…