Ангел, приносящий удачу - Ольга Антонова

– Ну не знаю, чего она там решит, а я хочу еще внуков понянчить, пока силы есть, – Мария Ивановна обиженно поджала губы.

“Тоже мысль, – отметил ангел Вика. – Производственник, помнится, говорил, что беременность квалифицируется как тяжкое телесное. Может, порадовать стариков внуками? Но вот от кого? У нас в запасе есть только непривлекательный, но вполне реальный Павлик и манящий, но, увы, абсолютно бесплотный (хм, бесплотный – бесплодный, смешное созвучие) АХ. Если, конечно, вдруг Виктория Викторовна не соблазнится непьющим сыном Василисы Афанасьевны. Но, зная ее, на это можно не надеяться”.

Проснувшись, Вика достала из сумки подарки. Маме – красивый пуховый палантин, современный вариант того самого оренбургского платка. Папе – одеколон “Шипр” и часы “Полет”. Найти все это богатство в Москве оказалось намного труднее, чем какую-нибудь дорогую вещицу из мира современной высокой моды. Но Вика постаралась, и, как оказалось, не зря.

– Ой, какой красивый! – восхищалась Мария Ивановна палантином. – Вот ведь умеют наши делать. И тоненький, смотри, в обручальное кольцо проходит. Настоящий, значит, оренбургский. Скоро у Егоровны шестидесятилетие, она нас уже пригласила. Вот туда и надену. Небось дорогой, дочка? – обеспокоенно спросила она у Вики.

– Не дорогой, мам, не переживай. Носи на здоровье, хоть раз тебе угодила.

Папа тоже сразу же надел часы и побрызгался “Шипром”.

“Ну, слава богу, оба довольны”, – обрадовалась Вика и незаметно положила в нижний ящик серванта конверт с деньгами. Она каждый год делала так: подсовывала деньги в какое-нибудь тайное местечко, а потом звонила из Москвы и признавалась родителям, что оставила им конверт. Брать деньги нормально, из рук в руки, родители всегда отказывались, говорили, что деньги нужнее ей, а им хватает пенсии. По телефону они ругали дочь за оставленные деньги, старались их не тратить, складывали куда-то в кучку и напоминали Вике о том, что деньги ее в целости и сохранности и она в любой момент может взять их себе.

После второго за это утро завтрака (яичница со шкварками, чай, пирожки: “Кушай, Вика, кушай, тебе надо поправляться”) все семейство отправилось на дачу. Дачей называли небольшой бревенчатый дом старой постройки, купленный родителями после выхода на пенсию. Основная ценность дачи заключалась, разумеется, в огороде. Восемь соток, плотно засаженных овощными культурами, плюс две грядки клубники, плюс три клумбы цветов и несколько традиционных деревьев и кустарников. Если в Москве до любой дачи надо всегда добираться наземным транспортом, то кувшиновская дача находилась через две улицы от квартиры. Пять минут пешком. Родители очень любили это место, но жили там только летом. Зимой не получалось: старый дом требовал дополнительного утепления и быстро выстывал, а дров на растопку уходило много, поэтому зимой в дом заглядывали только покормить кошек. Кошки, в количестве четырех (кошка, кот и два котенка), жили в доме постоянно и чувствовали себя здесь хозяевами. Вот и сегодня они вышли на крыльцо, с важным видом встречая “гостей”.

Вика, приезжавшая раз год, всегда обращала внимание на то, как ветшал этот и без того старый дом. Она уговаривала родителей взять оставленные ею деньги и нанять строителей, чтобы они залатали крышу, выровняли ворота, утеплили стены. Но родители предпочитали обходиться своими силами, которых с каждым годом становилось все меньше.

– Сегодня ничего в огороде делать не будем, – заявила Мария Ивановна. – Сегодня праздник, Первое мая, работать грех.

– Вообще-то Первое мая – это как раз День трудящихся, – смеясь, заметил Виктор Михайлович.

– Вот именно. Всю жизнь был праздник. Раньше-то какие демонстрации проходили красивые в этот день: с флагами, плакатами. А теперь… – Мария Ивановна безнадежно махнула рукой. – В Москве-то хоть празднуют? – спросила она у Вики.

– Не знаю. Я же каждый год к вам приезжаю.

– Хорошо, ну а девятого ты хоть ходишь на Красную площадь парад посмотреть?

– Мам, мне до Красной площади, как вам до Твери, часа два добираться. Я уж лучше по телевизору.

– Э-эх, зачем тогда в Москву было ехать? Никуда не ходишь, ничего не видишь, жениха нет. Оставалась бы здесь, телевизор можно и здесь смотреть.

– А работать я где здесь буду? В школе учителем?

– А чем плохо? Полдня отработала, потом домой, и отпуск по полтора месяца.

– А зарплата?

– А что зарплата? Ты там за квартиру заплатила, за транспорт заплатила, за обеды и продукты. То на то и выходит.

– Ладно, мам. Уже больше десяти лет в Москве живу, а ты все никак не успокоишься. Другая бы радовалась, что дочка смогла в МГУ поступить и в столице остаться.

– Да жалко мне тебя, Вика. Посмотри на себя: кожа да кости. Мужа нет, квартиры нет, детей нет. Что в ней хорошего, в этой городской жизни?

– Ладно, хватит трындеть. Так что мы сегодня будем делать? – Викин папа, понимая, что обстановка накаляется, решил перевести разговор в другое русло.

– Как будто ты не знаешь? Гости у нас сегодня. Надо вот прибраться и обед приготовить.

После этих слов ангел Вика увидел, как кривая Викиного настроения быстро поползла вниз.

“Нигде нет покоя. Хоть бы дали денек отдохнуть, так нет, только с поезда – и сразу: „у нас сегодня гости“. Знаю я этих гостей. Баба Таня, тетя Нюра с племянницей, старики соседи и двоюродная сестра Нина со своим семейством. Каждый год одно и то же. Рассядутся за столом, будут смотреть на меня, как на заморскую обезьянку, и спрашивать всякие глупости типа: „Какая погода в Москве?“ или „Сколько у вас там стоит мясо?“ и, конечно, гвоздь опроса: „Че жениха-то домой не привозишь? Неужели не нашла до сих пор?“ И хоть бы кто отказался прийти! Да никогда! Конечно, какие у них тут еще развлечения?”

– Мам, а ты не могла гостей хотя бы завтра пригласить? У меня после поезда еще голова болит, а ты меня сразу на допрос выставляешь.

– Ну какой допрос, Вика? Это же наши родственники и соседи. Я знаю, что ты не любишь гостей, но так же тоже нельзя. Ты раз в год приезжаешь, они хотят с тобой встретиться. Даша, Нюрина племянница, между прочим, все время о тебе спрашивает и приветы передает.

– А что ей еще делать, этой Даше? Она закончила этот свой целлюлозно-бумажный?

– Как она могла закончить, если она в прошлом году только поступила? Ты, Вика, никогда ничего не помнишь о своих родственниках, а ведь их у тебя не так уж и много. Вот умрем мы, будет к кому приехать.

– Нет, вы уж лучше не умирайте. Я к Нюриной племяннице приезжать не хочу. И что у нас сегодня? На манеже все те же? Баба Таня, тетя Нюра, Нина…