Новые идеи в философии. Сборник номер 1 - Коллектив авторов

Совсем иначе обстоит дело, если исходить из наших посылок. Здесь даны для разрешения космотеоретических проблем два критерия, и, так как исследование может исходить сперва лишь от одного из них, то согласие с другим играет роль проверки. Если нам дана теория, которая устраняет традиционные противоречия, то для проверки ее служит доказательство адекватности фактам. Если дана теория, которая, по-видимому, адекватна фактам, то мы ее проверяем, показав, что она устраняет также противоречия. Мы в своей работе будем пользоваться обоими этими путями, но обыкновенно вторым: сперва мы развернем цепь существующих противоречий; затем мы будем искать соответствующей фактам логической концепции, и, наконец, мы покажем, что эта концепция устраняет вышеуказанные противоречия. При этом мы не ограничимся тем, что покажем, как устраняются в каждом отдельном случае противоречия последней космотеоретической фазы развития; мы должны будем, наоборот, обозревши всю историю проблемы, показать, поскольку была правомерна каждая попытка разрешения ее и поскольку она заключала в себе элементы, которые, с одной стороны, не были необходимы для отображения фактов, а, с другой, давали повод к возникновению противоречий. И поэтому мы будем считать какую-нибудь теорию проверенным решением какой-нибудь космотеоретической проблемы лишь тогда, когда она не только даст нам правильное умственное отображение фактов, но и явится синтезом правомерных элементов всех попыток решения. Таким образом мы возвращаемся к известному тезису Гегеля, что прежние системы бывают «сняты» (aufgehoben) в позднейших системах в том «двояком смысле» этого слова11, по которому оно означает как сохранение, так и уничтожение. Ведь12«в этомто и заключается истинное значение… подавшего повод к столь частым недоразумениям опровержения какойнибудь философской системы другой системой»: «подобно тому, как принимают, что все философские системы опровергнуты», подобно тому должно «в то же время сказать, что ни одна философская система не опровергнута». Ибо «опровержение какой-нибудь системы имеешь лишь тот смысл, что перейдены ее границы, и что определенный принцип ее опустился до степени идеального момента». Таким образом13, «последняя по времени система… есть результат всех предшествую щих систем и должна поэтому содержать в себе принципы всех этих систем».

4) Но могут сказать: что толку из того, что подобная последняя философская система заключает в себе принципы всех своих предшественниц, если и собственные ее принципы вскоре должны будут опуститься до степени идеальных моментов ее преемницы? И не ведет ли фактически развитая здесь концепция космотеории к тому, чтобы признать задачей ее не окончательное постижение вечной истины, а устранение временной исторической нужды? Ведь если космотеория имеет целью преобразовать традиционные понятия настолько, сколько необходимо, чтобы приспособить их к известным в данный момент фактам и устранить наблюдаемые при этом противоречия, то разве это не значит, что она сознательно остается на почве случайной исторической традиции, которая по всем вероятностям должна заключать в себе еще гораздо больше несуразностей, чем это заметно в настоящее время? Разве это не значит превратить работу созидания мировоззрения в работу вечных поправок и починок и поставить на место возводимой единой новой постройки постоянное частичное перестраивание?

На все подобные жалобы приходится ответить, что размеры преобразования понятий никоим образом не ставятся в узкие границы и что не ставится никаких помех тому, чтобы производить отдельные преобразования с какой-нибудь единой и универсальной точки зрения. Но ведь, наверное, никто не начнет возводить постройку в воздухе под тем предлогом, что он не хочет подвергаться случайным ограничениям и условиям, ставимым определенной поверхностью основания. Впрочем, взгляд, брошенный на историю мировоззрений, показывает, что и те из них, которые мнили, будто окончательно постигли истину, при ретроспективном рассмотрении оказываются тем не менее простыми попытками провизорного приближения к ней. Таким образом, мы здесь требуем просто признания факта, который имеется собственно даже и там, где его не замечают. А если желать вдаваться вообще в утилитарные соображения, то в защищаемом здесь воззрении можно найти скорее благоприятные, чем неблагоприятные для мировоззрения моменты; ведь если мировоззрение, согласно этой концепции, связано с предшествующими ему системами, то оно в таком же смысле связывает и следующие за ним мировоззрения; и если при проверке его мы ставим условие, чтобы оно вобрало в себя правомерные элементы своих предшественников, то этим самым возлагается на его преемников обязанность реципировать и его правомерные элементы.

Но вообще не приходится считаться с такой точкой зрения. Дело идет не о желательном, а о возможном. А относительно этого мы, на основании всего предыдущего, должны сказать: решение космотеоретических проблем – или, по крайней мере, знание о подобном окончательном решении – невозможно. Мы увидим впоследствии, что это замечание касается не только этих проблем, но имеет всеобщее значение. Но здесь мы можем дать доказательство только для нашего частного случая. Ведь ясно, что если учение о мировоззрении есть вторичная наука, задача которой заключается в установлении непротиворечивой связи между мыслями первичных наук (и практики), то окончательного завершения она могла бы достигнуть лишь тогда, когда прекратилось бы образование понятий в частных науках. И только знание, имеющее своим объектом такое состояние покоя, могло бы дать учению о мировоззрении знание о его за вершении. Но пока в частных науках образуются еще – или могут образоваться – совершенно новые понятия, могут появляться и новые противоречия как между этими новыми понятиями, так между ними и старыми понятиями. Но тогда, значит, возникают и новые задачи для космотеории, возникают новые проблемы, которые, в свою очередь, могут быть разрешены лишь путем новых преобразований традиционных понятий. Что этот процесс когда-нибудь закончится – это так же маловероятно, как и маложелательно; а что можно ручаться за наступление подобного конца – этого никто не захочет серьезно утверждать. Но тогда должно также признать, что подобно тому, как для никого невозможно начинать с начала учение о мировоззрении, подобно этому невозможно и довести его до конца.

Э. Мах14

Философское и естественнонаучное мышление

1. Низшие животные, живущие в простых, постоянных и благоприятных условиях среды, приспособляются к ее мгновенным изменениям при помощи прирожденных рефлексов. Обыкновенно этого бывает достаточно для сохранения индивидуума и вида, на довольно значительное время, но выжить в условиях среды более сложной и менее постоянной животное может только тогда, когда оно способно приспособляться к более или менее обширному – пространственно и временно – многообразию ее. Для этого требуется известная пространственная и временная дальнозоркость. Эта дальнозоркость достигается прежде всего более совершенными органами чувств, а при дальнейшем нарастании требований – развитием жизни представлений. Действительно, живое существо, обладающее памятью, имеет в своем психическом поле зрения более обширную пространственную и временную среду, чем оно могло бы обнять одними своими органами чувств. Оно воспринимает, так сказать, и те части среды, которые находятся в соседстве с непосредственно видимыми, оно видит приближение добычи или врагов, о котором ему не может еще сообщить ни один из его органов чувств. Первобытный человек имеет количественное преимущество перед другими животными именно только в силе своей индивидуальной памяти, которая с течением времени усиливается передачей воспоминаний от предков и рода. Даже развитие культуры вообще существенно характеризуется тем, что все бόльшие и бόльшие – пространственно и временно – области попадают в сферу ведения человека. По мере того как жизнь с развитием культуры становится немного легче, прежде всего благодаря разделению труда, развитию промыслов и т. д., представления индивидуума, ограниченные тесной областью фактов, выигрывают в силе, причем система представлений всего народа не теряет однако ничего в своем объеме. Усилившееся таким образом мышление может постепенно само стать специальной профессией. Научное мышление развивается из обыденного. Таким образом, научное мышление является последним звеном в непрерывной цепи биологического развития, начавшегося с первых элементарных проявлений жизни.

2. Цель простых, обыденных представлений сводится к мысленному дополнению частично наблюденного факта. Охотник, заметив добычу, представляет себе образ жизни преследуемого животного, чтобы с ним целесообразнее сообразовать свои собственные действия. Сельский хозяин, собираясь культивировать какое-нибудь растение, думает о подходящей почве, о правильном выборе семян, о времени созревания растения. Эта черта мысленного дополнения факта по ка-кой-нибудь данной его части является общей для научного мышления и для обыденного. И Галилей не ищет ничего иного, как представить себе весь процесс движения, когда даны первоначальная скорость и направление брошенного камня. Но другой чертой научное мышление отличается от обыденного часто в весьма сильной степени. Обыденное мышление служит, по крайней мере в своих начатках, практическим целям, прежде всего удовлетворению физических потребностей. Ставшее же более сильным, научное мышление создает себе собственные свои цели, стремится удовлетворить самого себя, устранить умственное стеснение. Выросшее на службе практическим целям, оно с течением времени становится само себе господином. Обыденное мышление не служит чисто познавательным целям и вследствие этого страдает кое-какими недостатками, от которых первоначально не свободно и развившееся из него научное мышление. От этих недостатков последнее освобождается лишь медленно и весьма постепенно. Каждый взгляд назад, на период прошлый, законченный, учить нас, что научное мышление в своем развитии заключается в непрерывном исправлении мышления обыденного. Но с ростом культуры научное мышление начинает влиять и на то мышление, которое служит практическим целям. Обыденное мышление все более и более ограничивается и вытесняется научно дисциплинированным техническим мышлением.