Брежнев - Леонид Млечин

Его вдова профессор Маргарита Максимова вспоминала:

— Нужно понять то поколение. Они прошли войну, с огромным энтузиазмом взялись строить послевоенную жизнь. Они возлагали большие надежды на жизнь. Мне слово «патриот» не очень нравится, какое-то оно неуютное, но Иноземцев такой человек. Было, конечно, и желание сделать карьеру, продвинуться. Но всё отступало на второй план, главное — судьба России. Боль ужасная, переживания — вам не передать, что он испытывал, когда видел происходящее. Он так не вовремя родился. Это была трагедия человека, который себя отдал стране, искал какие-то пути выхода из тупика и увидел, что ничего не получается. Иноземцев страдал от этого…

Николай Николаевич был осторожен, хорошо зная пакостные нравы товарищей по партии. Но и это его не спасло. Академик Иноземцев был персоной, приближенной к Брежневу. Его избрали кандидатом в члены ЦК, а потом и членом ЦК КПСС, сделали депутатом Верховного Совета. Всё это были знаки брежневского благоволения, закреплявшие его высокое положение. Брежнев его чуть ли не единственного в своем окружении называл по имени-отчеству. Но эта приближенность к генеральному секретарю ни от чего не гарантировала.

Иноземцев ставил перед собой наивную задачу — открыть начальству глаза на то, что происходит. Главная работа состояла в том, чтобы давать советы власть имущим. Но к концу семидесятых власть постарела и окостенела. Она перестала слушать своих советчиков.

Иноземцев выступал на пленуме ЦК — говорил о необходимости научно-технического прогресса, пытался объяснить, как обстоят дела в экономике в сравнении с Западом, причем говорил без бумажки. После его выступления помощник генерального едкий Александров сказал ему:

— Николай Николаевич, после вашего выступления стало ясно, что мы стоим перед дилеммой: либо выводить из состава ЦК интеллигенцию, либо делать ЦК интеллигентным.

На Иноземцева писали доносы Брежневу. Доносчики доказывали, что Иноземцев и компания — ревизионисты, не верят в будущую революцию и уверены, что капитализм и дальше будет развиваться. Одно из таких писем Петр Нилович Демичев разослал секретарям ЦК, его изучали в отделе науки у Трапезникова, надеясь найти повод для атаки на Иноземцева. Но помощник генерального Георгий Цуканов списал донос в архив с пометкой «автор не объективен».

К шестидесятилетию Иноземцева Академия наук написала представление в ЦК с просьбой присвоить ему звание Героя Социалистического Труда. Но Трапезников и Зимянин воспротивились. Для знатоков аппаратной интриги это был сигнал: Иноземцев уже не в фаворе.

Брежнев был совсем плох, и с Иноземцевым спешили свести счеты. Начались самые настоящие гонения на институт. Проверки, комиссии, выговоры. Устраивал всё это отдел науки ЦК КПСС, который тихо ненавидел институт и ждал своего часа. Под обвинения подводилась политическая основа. Академиков Иноземцева, Арбатова, Примакова причислили к когорте так называемых ревизионистов. Николай Николаевич фигурировал на Старой площади под кличкой «Кока-кола» с намеком на его проамериканские симпатии.

Однажды явился заведующий сектором из отдела науки ЦК, потребовал собрать дирекцию — то есть руководителей отделов, ведущих сотрудников института. Иноземцев сказал:

— К нам приехал представитель отдела науки. Послушаем.

Ответственный товарищ заранее предупредил:

— Вопросов вы мне не задавайте. Мнение ваше меня сейчас не интересует. А вот вы выслушайте, что отдел науки ЦК партии думает по поводу вашей работы.

И развернул веер претензий идеологического характера, опасных для института. Отдел науки ЦК не мог понять, почему слабо изучается американский империализм? Почему институт защищает разрядку, которая провалилась?

Иноземцева обвиняли в том, что институт неглубоко занимается разоблачением империализма. Не разрабатывает теоретическую базу для борьбы с империализмом. А дает абсолютно антипатриотические, антисоветские рекомендации относительно нашей политики вооружений:

— Ваши записки об ослаблении международной напряженности подрывают нашу обороноспособность. Америка вооружается, а мы хотим себя обезоружить…

Почему аппаратчик вел себя так уверенно, беседуя с членом ЦК? Дело в том, что заведующий экономическим сектором отдела науки Михаил Иванович Волков приходился свояком Константину Устиновичу Черненко (они были женаты на сестрах).

Иноземцева невзлюбил Михаил Васильевич Зимянин, секретарь ЦК по идеологии. Сначала у них были неплохие отношения, оба раньше работали в «Правде», были на «ты». Иноземцев поссорился с Зимяниным, когда тот потребовал провести нужных людей в Академию наук:

— Сейчас выборы. Так ты обеспечь, чтобы такой-то прошел в академики.

Но называл такие одиозные имена, что просить за них Иноземцев никак не мог. Он честно ответил Зимянину:

— Я ради тебя проголосую за этого человека. Но за него я не могу просить других.

Зимянин разозлился и стал кричать на него:

— ЦК заставит тебя слушаться и исполнять то, что я тебе говорю!

— ЦК — это не один Зимянин! — отвечал Иноземцев. — Я не позволял на себя на фронте кричать и не позволю сейчас. Не зарывайся!

Встал и ушел.

Так разговаривать с секретарями ЦК никто не решался.

Атаку на Институт мировой экономики и международных отношений организовали по всем правилам, подключили ОБХСС, прокуратуру. Бдительно проверяли хозяйственные дела, выясняли, не злоупотреблял ли директор служебным положением.

А тут КГБ задержал молодых сотрудников института Андрея Фадина и Павла Кудюкина, у которых нашли самиздатовские рукописи. Это был тяжелый удар для Иноземцева.

Умельцы из КГБ стали шить большое дело, обвиняя не только самих арестованных, но и институт в целом. Поймать несколько молодых людей с сомнительными рукописями не велика заслуга, а выявить их связи с заметными учеными, разоблачить подрывное антисоветское гнездо — это значит показать высокий уровень работы.

В мае 1982 года новым председателем КГБ был назначен переведенный с Украины Виталий Васильевич Федорчук, мрачный и недалекий человек, который почти всю жизнь проработал в военной контрразведке. Он сразу проявил себя в борьбе с идеологическими диверсиями. Федорчук доложил в ЦК об «обстановке беспринципности среди сотрудников института».

А ведь КГБ внимательно приглядывал за институтом. Офицеры госбезопасности сидели в ИМЭМО и следили за учеными. По словам академика Александра Яковлева, который после Иноземцева возглавил институт, в штате было примерно пятнадцать действующих сотрудников госбезопасности.