СССР: вернуться в детство-3 - Владимир Олегович Войлошников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Железная дорога сразу сказала: нет-нет, и не уговаривайте! Где мы, типа, вам такие условия найдём, нереально. Оставался вариант автотранспортом.
Скотовоз исполком нашёл довольно быстро, с условием, что про них в газете тоже что-нибудь красивое напишут (и заправляться в дороге мы будем за свой счёт). Однако, водителя с ним согласились командировать только одного. А это значит, не больше десяти часов движения в сутки — человеку же ещё спать надо. И то это с превышением, если исходить из норм восьмичасового рабочего дня. А значит, дорога сразу растягивалась с шести дней до двенадцати — это только в один конец! Мария Степановна услышала такое и пришла в отчаяние — а отец? А своя лаборатория? А корма, которых институт согласился выделить максимум на неделю???
Мы сидели на скамейке в коридоре института, и Мария Степановна готова была впасть в прострацию.
И тут Олег Петрович сказал:
— У меня все категории прав открыты. Могу сменять водителя в дороге.
Она посмотрела на него, и глаза её натурально (я вам клянусь) засияли:
— Правда⁈
— Только как же мы ребятишек-то повезём?
Я представила себе недельную поездку в грузовике. Допустим, кабина широкая, и там трое взрослых могут сесть, ладно. А мы куда? На ручки? Шесть дней, днём и ночью?
Ужас.
Нет, был ещё вариант в сам фургон с козами забраться.
Ой, бля…
— А мы полетим домой на самолёте, — сказал Вовка. — Вы нас тут посадите, а мы вас там встретим. А вы раза два в день будете с дороги телеграммы посылать или звонить.
— Мы можем даже ваш маршрут на карте отмечать! — подхватила я. — Прикольно будет! Ну, в смысле — здорово.
— Тогда нам нужно в аэропорт! — засуетилась Мария Степановна.
И мы запрыгнули в институтский рафик, который, видимо, был прикреплён к нам на эти дни, и помчали в аэропорт. Не в Минводы, конечно, в местный. Кассирша, услышав нашу просьбу, вытаращила глаза и сказала, что ближайшие билеты — на десятое октября. От перспективы сидеть в Ставрополе полтора месяца мы (иркутские) пришли в чрезвычайную бодрость духа и начали требовать встречи с кем-то, кто может нашу проблему решить. В итоге, поднимаясь по ступенечкам должностей (и постепенно выясняя, что никто из них сделать ничего не может), через двадцать минут, возмущённые и взъерошенные, мы оказались в кабинете директора ставропольского аэропорта — и тут Мария Степановна произнесла волшебную фразу, что мы трое — те самые товарищи, про которых в газете было написано.
— И ещё, между прочим, будет продолжение! А вы тут, понимаете, не можете двоим детям вылет домой организовать! И что, по вашему, после этого в газете про ваш аэропорт и про вас лично напишут⁈
— А-а! Так только детей нужно отправить⁈ — сделал финт ушами директор.
Дескать, он-то думал — четверых, а двоих — плёвое дело, это мы махом организуем! После чего сразу же позвонил в аэропорт Минвод и договорился, чтобы нас приняли на какие-то «резервные места». Что это за места — мы понятия не имели, но билеты нам оформили прямо здесь же, с номерами «1» и «2». Удивительно.
— Вот видите, товарищи. Всё благополучно разрешилось, — довольно расплылся директор.
— Спасибо вам большое, — искренне сказала я, глядя на заветные кусочки бумаги с пометкой 31.08 / 4:15. — Это, получается, послезавтра вылет?
— Это завтра! — выпучил он на меня глаза. — То есть ближайшей ночью! Вы же сказали, что вам срочно?
— А сегодня разве не двадцать девятое?
— Тридцатое! — сказали взрослые хором.
— Надо же, счётчик сбился у меня. А можно нам тогда хоть краткую экскурсию по городу? А то мы Ставрополя-то так и не увидели.
10. ШИЛА В МЕШКЕ НЕ УТАИШЬ
ХОРОШО ЛЕТИМ
Самолёт пошёл на взлёт.
— Так я, слушай, ещё не летала.
В советских самолётах понятие бизнес-класса (или первого класса) отсутствовало в принципе. Потому что отсутствовали, собственно, классы, и все были равны. Но, говорят, для всяких делегаций и важных приглашённых персон, а также на случай, если самолёт будет использован на международных линиях, более комфортная часть всё-таки существовала. Подозреваю, что на таких местах чаще всего летали какие-нибудь чиновники партаппарата. Или медийные личности типа Пугачихи.
А ещё вот такие, вроде нас, граждане, которых пропихнули по блату.
Напротив нас сидели два суровых дядьки с портфелями. Однако же, в соседнем «отсеке» на четыре кресла (два напротив двух, со столом посередине) явно разместилась самая простецкая семья — судя по тому, как громко и искренне они удивлялись повышенному комфорту. Наверное, остались «невостребованные» места, вот и посадили кого попало.
Кроме широких кресел и столика бизнес-класс от небизнеса отличался ровно ничем. Совершенно такая же кормёжка, абсолютно одинаковые приборы и еда. Коньяк никому тоже не предлагали — да и с чего бы, стоимость билетов-то во всём самолёте одинаковая.
Я открыла свой верный ранец и достала блокнот с карандашом. Все книги перечитаны, Вовка, правда, ухватил себе у Марии Степановны какую-то о крепостях и прочих фортификационных сооружениях — попросил почитать, с тем чтобы вернуть, когда она доберётся до Иркутска (дед Степан после этого проникся к Вовке уважением), а я чёт тормознула. Оставалось только рисовать или заново О. Генри перечитывать. А ещё я боялась уснуть, потому что у меня в чемодане лежала куча неиспользованных денег. Больше восьми тысяч, а это по советским меркам немыслимые деньжищи. Я уж сто раз пожалела, что не оставила их Олегу Петровичу на сохранение. Тупанула второй раз, да. Устала, видать.
Вовка читал, и я не придумала ничего лучше, как нарисовать его в профиль. Сама суровость, блин.
— Вов…
— М?
— Ты заметил, отец-то твой на козоводку запал.
— М-гм.
— Чё думаешь?
Он со вздохом прикрыл книжку:
— Ну, а чё? На первый взгляд, нормальная баба. Готовит вкусно, мне понравилось. Вроде, не дура.
Распространяться дальше было совсем неудобно, но я и так знала, что он мог бы мне сказать. Тётка симпатичная. Блондинки, конечно, не в Вовкином вкусе, но тут ведь важно, чтоб Олегу Петровичу нравилось, правильно? Неглупая — уже хорошо. Животных любит…
В этом месте рассуждений я подумала, что своих животных и своё дело она любит настолько, что точно их не бросит. Интересно, насколько далеко распространяются планы Олега Петровича? Если там какие-то серьёзные поползновения, то придётся ему пилить в Ставрополь. К тому же, у Марии этой ещё и отец — инвалид одноногий, куда ж его-то бросать? Да и, честно говоря, такой суровой и властной свекрови как баба Лёля я бы никому не пожелала. А так — дальнее солнышко лучше греет, как у нас бабушка говорит.
Но это я уж куда-то сильно далеко заглядываю. Пока что они должны были привезти живой груз через полстраны. Нехилая цель, на самом деле. Если справятся и не переругаются — можно будет думать и о чём-то более серьёзном. Выехать скотовоз должен был второго, край — третьего сентября, это если возникнут какие-то заминки с подготовкой. Мы, в свою очередь, обещали позвонить немедленно по прибытии в Иркутск, для этой цели у нас имелся целый список телефонов — хоть где-то кто-то должен был оказаться на месте. Ещё мы везли фотографии для «Восточки» и какие-то приветственные письма, о, Господи, как же люди здесь любят всякое такое — лозунги, рапорты, обязательства…
Высадка в Омске и двухчасовое ожидание — отдельный стресс. Я переживала за свой чемодан и вообще.
Внезапно бортпроводница провела нас в обход всей толпы через отдельную дверь и передала с рук на руки местным сотрудникам милиции, в комнатке у которых мы все два часа и просидели, Вовка — читая про свои крепости, я — рисуя всякое. Весь блокнот измарала! Перед вылетом за нами пришла та же девушка и сопроводила обратно в самолёт.
Фигасе, сервис!
Потом нас (всех) накормили обедом, я попросила плед — получила в придачу ещё и подушечку — легла на свой ранец и уснула. Всё, не могу больше нервничать, устала, нафиг!
Проснулась перед посадкой — почувствовала изменения в движениисамолёта. Вовка со своей книгой спит, голову мне на колени положил. И все вокруг спят! А в окне — белый день!
Из кабины показалась проводница:
— Граждане пассажиры, просыпаемся! Скоро прибытие! Нужно пристегнуть ремни.
