Русская доля - Сергей Львович Григоров

Взамен, в свою очередь вы также требуете, чтобы вас воспринимали такими, какие вы есть, со всеми присущими вам достоинствами и недостатками. В результате происходит взаимная притирка. Может даже образоваться первичная общественная группа, необходимая ее членам для совершенствования внутренних моделей ценностно-рационального поведения.

Границу между конкретным и диффузным общением провести довольно трудно. Как правило, всегда присутствует и то, и это. Те не менее, европейцы более склонны к конкретному общению, русские же – к диффузному.

Почти все иностранцы, долгое время пожившие у нас, удивляются появлению непривычного для них чувства удивительной внутренней свободы. Все их поступки оцениваются не с позиции буквы закона, соблюдения или нарушения каких-либо официальных предписаний, норм и правил приличия. На Руси что бы ты ни сделал, твои знакомые поймут, что именно сподвинуло тебя. Если где оступился – ну что поделаешь, с кем не бывает… а все равно он хороший человек, наш. Короче говоря, судить будут не по закону, а по справедливости. Причем наиболее суровая кара – исключение из круга личного общения, из первичной общественной группы.

Вот так мы, русские, и идем по жизни: в душе – безграничная свобода, а на уме – желание облагодетельствовать весь мир. Мы готовы к любым коллективным действиям, но только на добровольной основе. Осознанно и осмысленно. Претендуя на полную свободу при исполнении своей общественной роли, в рамках выполнения своих функциональных обязанностей.

Соответственно, нам пригодны далеко не все формы коллективизма.

Когда внешняя среда не обустроена и стоит вопрос об элементарном, физическом выживании, нам наиболее близка коммуна. Ранее, в среде первопроходцев и боевых дружин употреблялось другое слово – ватага. Это форма организации общества, когда нет ни своего, ни чужого, а все общее. Когда цели коллектива полностью совпадают с твоими.

Если ж быт налажен и, как говорится, можно жить и богатеть, наиболее естественны для нас слабые формы кооперации. Когда каждый по своему разумению, лично организовывает свой производственный процесс, и никто ему не указ. Если кто-то что-то советует, ты можешь прислушаться к прозвучавшему мнению, но волен поступить по-своему – ты свободен. Крестьянская община на Руси испокон строилась именно таким образом: каждый сам платит налоги и подати, в одиночку ведет, как может, свое хозяйство, а совместно выполняется только та часть работ, что не под силу одному.

Легко заметить, что образованные в Советском Союзе социалистические колхозы, хозяйственная жизнь которых до мелочей расписывалась сверху, не являются приемлемой для русского человека формой коллективизма.

Возникает вопрос: а как вообще поставлено у нас общественное управление?

Общественное управление

Вначале – небольшая зарисовка.

Представьте себе следующую ситуацию. Где-то в начале темных веков, именуемых историками Средними, один крестьянин вздумал поступить на военную службу. Не мудрствуя лукаво, собрал пожитки и отправился в дальний путь в столицу обширного государства, к правителю. Исключительно для чистоты эксперимента назовем правителя королем, хотя он мог оказаться эмиром или царем, императором, герцогом или мандарином – его титул не важен. С некоторыми трудностями добрался крестьянин до столицы, подъехал к парадному крыльцу королевского дворца, остановил первого-встречного из сотен слуг, снующих туда-сюда, и попросил отвести к «самому главному». Король с радостью встретил его, поговорил как с равным и удостоверившись, что крестьянин дока в ратном деле, с почетом усадил за свой стол и велел королевне лично поднести дорогому гостю кубок вина.

Скажите, могло ли произойти нечто подобное в Западной Европе? А в средневековом Китае? В любой мусульманской стране? Незваного гостя в лучшем случае тут же вытолкали б взашей, а в наиболее вероятном – либо побили б, либо отдали палачу на забаву. Не наглей, братец, знай свое место.

А на Руси?

Только на Руси сие событие не только представимо, но и возможно! Приведенная зарисовка – начало былины о крестьянском сыне Илье Муромце, добравшимся до дворца Владимира Красно Солнышко после победы над Соловьем-разбойником.

Что таится за уникальностью наших обычаев? Да твердое убеждение в том, что каким бы ни было твое общественное положение – князь ли ты, воин или обыкновенный крестьянин – по большому счету ты просто человек. Недаром так часто в наших городах и весях звучит «перед Богом все равны». Доминирующие у нас ценностно-рациональные модели поведения и преимущественно диффузный вид общения самым что ни на есть естественным образом требуют относиться к любому человеку как к равному себе. Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю – обязательная исходная посылка, основа всего дальнейшего в наших с тобой взаимоотношениях. Разительное отличие от кальвинисткой установки об изначальном разделении людей на избранных и отверженных Богом, используемой в качестве идеологической основы объяснений существования бедных и обездоленных.

Кстати, видимо, будет сказать, что непревзойденная русская плодовитость в науках и искусствах, бьющая в глаза всем, кто серьезно изучал историю познания, определяется, скорее всего, именно этой чертой нашего национального характера – глубокой внутренней убежденностью во всеобщем равенстве. Если все одинаковы под Богом, то нет внутри тебя непреодолимых авторитетов, ничто не мешает тебе, подобно книжным героям, оставить свое имя на скрижалях истории. У других народов появляются смелые мыслители, но значительно реже, чисто случайно. И не видно, как случайность перевести в закономерность. Может, по одной этой причине мы, русские, составляем Золотой фонд человечества?

Взаимоуважение, конечно, вещь хорошая, но без субординации никакое общежитие не может существовать.

Говорить о структуризации человеческого общества, особенно с привязкой не только к хозяйственным, но и к этическим, психологическим, исторически обусловленным и прочим аспектам можно бесконечно – эта тема неисчерпаема. Не отплывая далеко от берега под названием «русский характер», ограничимся самыми общими штрихами.

Общественное положение любого человека, сфера его власти, влияния на людей питается из двух источников.

Во-первых, занимаемыми им строчками в штатном расписании политических, хозяйственных и других искусственно созданных учреждений. Исполнение любой должности по существу не что иное, как насилие: государство ли, какая иная организация через данного человека верховодит определенной группой людей. Устроился имярек на работу в приглянувшуюся фирму – и все, он «продал» свое рабочее время, обязался делать то, что укажет начальник. Естественно, в пределах оговоренных функциональных обязанностей, что не принципиально с точки зрения его подневольности.

Во-вторых, общественный вес человека зависит от того, что он собой представляет в глазах окружающих как личность. От их оценки его морального облика, знаний, умений и возможностей, места в естественных общественных структурах – в семье, первичной общественной группе, в соседской общине. А также от того,