Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Документальные книги » Прочая документальная литература » Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год - Вокруг Света

Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год - Вокруг Света

Читать онлайн Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год - Вокруг Света

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Перейти на страницу:

В субтропическом климате солнце — начало всей жизни — часто несет и смерть. Взять, например, гнездование птиц. Открытые гнезда устроены так, что хотя бы часть постройки всегда находится в тени, давая укрытие от безжалостного солнца еще беспомощным птенцам. Как естественный отбор учит птиц угадывать эту затененность? Ведь положение солнца меняется не только по часам, но и по сезонам. К тому же для выбора места важны десятки других факторов. Неудивительно, что даже на необозримых горных просторах удобные для гнездования места всегда в дефиците. Птицы используют их поколение за поколением, а нередко за них соперничают и разные конкурирующие виды.

Несколько лет назад я нашел у Куруждея, выше по Сумбару, первое для Западного Копетдага гнездо охраняемого и воистину уникального вида — бородача. На следующий год это гнездо было занято другим редчайшим видом, также не отмечавшимся здесь ранее на гнездовье, — черным аистом, а еще через год — очень обычным повсеместно белоголовым сипом. Что определило эту очередность? История одного такого гнезда, будь у нас возможность ее проследить, — это захватывающий роман, растянувшийся на столетия и тысячелетия, а сколько таких гнезд в Копетдаге? И сколько в Евразии подобных и прочих горных хребтов? А ведь есть еще Африка, Австралия, Америка...

Пока я сидел и просто смотрел по сторонам, ничего особенного вокруг не происходило, а в голове моей выстроилась бесконечная цепочка, связывающая воедино все то, что я видел в эту минуту перед собой, и то, что не увижу никогда: птиц и людей, горы и равнины, жару и холод, день и ночь, прошлое и будущее... Начав с чисто научного вопроса, я пришел к тому, что покачивался в мыслях на почти лирических волнах...

Думая об этом, я услышал за спиной звук. Настолько близко, что повернуть голову было уже нельзя, — я бы обязательно вспугнул того, кто там находился. Это был, несомненно, кто-то очень маленький. Все звуки, производимые животными, разные. Звук от движения змеи непрерывный, он как бы течет. Ящерица шуршит совсем иначе: шорох от нее цепкий, царапающийся. Удирающие песчанки смешно топочут в своем мышином галопе. Звук за спиной был другим. Он был ритмичным — равномерные лилипутские шаги с каким-то странным призвуком. Было абсолютно тихо — ни ветра, ни ручья поблизости, лишь пение птиц внизу, в долине. Тишина задержалась почти на минуту — необычно долгая пауза для любого мелкого животного. Я медленно повернул голову. Ничего. Тот, кто шевелился, был явно почти вплотную со мной и не мог никуда подеваться — никакого убегающего движения или шороха не было. Я сидел, неудобно вывернув шею и понимая, что звуки из ничего не возникают, смотрел и смотрел, замерев, на безжизненную поверхность скалы. И я пересидел того, кто затаился у меня за спиной.

Это был продолговатый, жесткий, свернувшийся спиралью сухой лист. От невидимого движения воздуха он опять шевельнулся и медленно покатился по слегка наклонной каменистой поверхности, вращаясь, как нож мясорубки, и производя этот отчетливо живой звук. Я сидел, окаменев, и думал о том, насколько условны наши представления об окружающем. Ведь возьми мы за определение жизни иной критерий — например, способность производить звуки, и вся классификация природы, равно как и наше ее понимание, выглядели бы совершенно иначе. И в чем-то гораздо гармоничнее, чем сейчас. Живыми бы оказались река и ветер, скалы, отражающие эхо, волны, дождь и град, камни в горных обвалах, шторма и грозы, лавины и шуршащий по барханам песок, капель и трескающийся на реке лед, вулканы и гейзеры, водопады и опавшая листва...

Идея, прямо скажем, не нова, но я соприкоснулся с ней уж как-то очень вплотную, и таким освежающим оказалось вдруг ее звучание... Глупо, конечно, но, думая об этом, я ощутил, что внутри у меня все встает на свои места. Я окончательно пришел в себя и, глядя вокруг со своей скалы, убедился, что краски сияют не просто с былой силой, — я испытал самое настоящее вдохновение. От всего окружающего меня великолепия. От мгновенно нахлынувшего ощущения всех предшествующих и уже угадывающихся последующих лет, связывающих меня с этим прекрасным местом. От единения со всеми теми, кто со времен Зарудного, Радде и Вальтера путешествовал здесь, исследуя и описывая эту уникальную природу. От почти физического контакта со всем тем феерическим разнообразием, которое росло, ползало, жужжало, летало, чирикало, возвышалось и шуршало вокруг меня. Это был момент, когда я отчетливо ощутил себя Частью Целого...

Прошу прощения за столь пространные сентиментальные сентенции, но все сказанное — важно. Потому что эта благодать, снизошедшая откуда-то без видимых причин, подняла меня на немыслимую эмоциональную высоту. И сделала как бы само собой разумеющимся то, что в следующее мгновение, услышав озабоченное карканье вороны из кроны дерева, я не удивился его причине: в двухстах метрах от меня и на высоте десяти метров над крышами домов запросто и без шика летел ястребиный орел...

Вид этой птицы мгновенно вернул меня к реальности. Безо всяких возвышенных эмоций я начал непрерывные наблюдения, и все прочее перестало для меня существовать. Я наблюдал и наговаривал на магнитофон особенности семейной жизни этих птиц, их охоту, стычки с другими появляющимися хищниками, понимая, что это как раз тот материал, которого я так ждал. Орлы все время держались поблизости, периодически пугая меня отлетами из поля зрения: им ничего не стоило на некоторое время улететь на несколько километров. Проходил час за часом, поведение птиц никак не выдавало наличие гнезда.

И вот наступил момент, когда стемнело настолько, что, отведя глаза от бинокля, уже невозможно было вновь найти рассматриваемую птицу. Сказав себе: «Сейчас или никогда», я сидел и неотрывно смотрел на самку, следя за всеми ее перемещениями и буквально усилием воли расширяя себе зрачки. Вот она села на скалы. Вот перелетела и села на другое место. Я еле различаю ее контур. Она снимается со скалы и перелетает на новую присаду. Все ее поведение меняется: полет становится не то что суетливым, но каким-то озабоченным. Еще короткий перелет и присаживание на той же стенке, потом еще раз. И ют она перелетает на новое место, и я вижу, что это гнездо. Более того, я безошибочно угадываю в этом гнезде поспешные движения встающей ей навстречу еще одной птицы, явно меньшего размера, — птенец! Бинокль дрожит в руках, еще минута — и ничего не будет видно в полной темноте. И я дожидаюсь этой минуты, убедившись в том, что самка остается на гнезде с птенцом. И понимая, что я все-таки оказался допущен к этому заветному секрету...

Не бог весть что по сравнению с мировой революцией, но наблюдения Н. А. Зарудного, сделанные в конце мая 1892 года в ущелье хребта Асильма в Центральном Копетдаге, нашли подтверждение именно сейчас — вечером 27 мая 1986 года здесь, у Коч-Темира на Сумбаре.

Я собираю вещи и уже с каким-то новым ощущением в душе спускаюсь вниз к домам. Это ощущение — отнюдь не радость или удовлетворение, не сознание выполненного долга и непарадоксальное опустошение, возникающее порой по достижении того, к чему давно стремился. Это некий трудно формулируемый общий вопрос к самому себе обо всем сразу.

Потом стучусь в первый же домик у дороги — пожилой туркмен приглашает меня в бедное полутемное жилище. Мы пьем из треснутых пиалушек зеленый чай, и хозяин никак не может взять в толк, что я специально приехал сюда из Москвы посмотреть какую-то птицу на скале... Разговаривая с ним, я думаю о том, что у меня остается лишь завтрашний день до обязательного возвращения в Тарусу к студентам на практику. Встаю затемно и к моменту рассвета уже сижу недалеко от гнезда. Когда рассветет, я рассмотрю, что устроено оно высоко на обрыве, в полутораметровой каменной нише. Потом пронумерую видимые в округе вершины, как ориентиры для описания маршрутов птиц, и одиннадцать часов буду наблюдать за семьей ястребиных орлов.

Разгляжу в деталях птенца с еще детским белым пухом на голове и шее, его желтый с черным кончиком клюв, темно-коричневые оперяющиеся крылья, еще куцый хвост и непомерно длинные когтистые лапы. Понаблюдаю, как он, в перерывах между сном, подобно заводной игрушке, по двадцать раз подряд упруго подпрыгивает на гнезде, размахивая в такт набирающими силу крыльями.

Увижу, как самка, принеся птенцу пищуху, потом подсаживается на гнездо и кормит кусками этой добычи своего отпрыска. Понаблюдаю, как взрослые птицы подолгу неподвижно парят в потоке сильного горячего ветра, шевелящего у них отдельные перья. Как летают вплотную к скалам, почти касаясь их концами крыльев. Как пикируют на невидимую мне добычу, замеченную ими почти с километра. Как набирают порой над гнездом немыслимую высоту, превращаясь в невидимые невооруженным глазом и еле заметные даже в бинокль точки, и как в этом поднебесье самец взлетает и пикирует в демонстрационном полете, заявляя свои права на гнездовую территорию, на жизнь и на это небо вокруг. Как они снисходительно игнорируют атаки смехотворно маленькой, истошно кричащей пустельги, бесстрашно пикирующей на них поблизости от своего гнезда на соседнем обрыве. Как конфликтуют сами с вторгающимися на их территорию конкурентами, безжалостно гоняя даже таких солидных птиц, как более крупный, но не столь ловкий в полете беркут, вынужденный постыдно присесть на камни, вжимая голову в плечи от уверенных атак хозяев территории.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год - Вокруг Света торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит