Новые рассказы о прошлом - Виктор Житинкин

Подходя к дому сестры, живущей с дочерью на самой окраине города в частном доме, немного волнуясь перед встречей, Алексей увидал, как из калитки дома вышла женщина в рабочей одежде. Издали невозможно было разглядеть ее лица. Она направилась на противоположную сторону улицы к большому, рубленному из кругляка, дому. Алексей окликнул ее: «Лида!».

Она, не останавливаясь, коротко взглянула в его сторону, что-то крикнула ему, махнула рукой и вошла в распахнутые настежь ворота дома. Тут же раздалось тявканье и визг голодных щенят. Алексей поспешил, боясь, что с сестрой там за забором может что-то произойти. Но он не добежал еще и до ворот, как Лидия вышла на улицу.

– Ну, вот и приезжай к вам в гости, – шутливо заворчал Алексей, обнимая и целуя свою сестру. – Соседские собаки важнее, чем брат родной.

– Дак, ведь, видишь как, сдохли бы давно щенки, да не даю им этого сделать, подкармливаю. Жалко, живые твари все-таки. Марийцы тут живут, да пьют часто. На водку денег хватает, а на корм собакам нет. Вот и ношу все, что у нас с Еленой остается от обедов, – говорила сестра, словно оправдываясь в ответ на мои ворчания при встрече.

Как она постарела за эти годы. Лицо ее, даже в зрелом возрасте веснушчатое, особенно под глазами и на носу, покрылось все мелкими-мелкими морщинками, да и вся она как-то сжалась, словно уменьшилась. Она выглядела так, словно надела на себя старческую маску, чтобы скрыть свое истинное лицо, и ей это удалось. Слезы сами по себе потекли по щекам Алексея. Да, никого не щадит время!

Лида, словно поняв его мысли и слезы, сказала немного с юмором:

– Алексей. Ты думаешь, что остался прежним, молодым? Напрасно слезы льешь, погляди на себя в зеркало.

Пока шли к дому, Алексей успокоился, слезы пропали и щеки просохли. Домик, конечно, заметно поветшал. Даже белый силикатный кирпич кое-где покрылся зеленым слоем мха. Подряхлел и забор: потрескались доски, и стал он каким-то серым и невзрачным. Поленницы березовых дров по-прежнему стоят с внутренней стороны двора, как и тогда, вдоль забора. Только в огороде произошли изменения в лучшую сторону: вдоль дальней стороны частокола росли высокие, похожие на пирамидальные тополя, вишни, сплошь покрытые созревающими плодами.

– Вроде, полудички посадила, а вишни необора, девать некуда. Вкусная очень. Ты пройди, пройди туда, да попробуй.

Скоренько накрыв на стол, Лидия позвала из огорода объедающегося вишней Алексея. Уже оказавшись за столом, он признался сестре, что давно не пробовал вишню, а вот теперь, кажется, переел. Вместо обеда посидели за столом, да поболтали понемногу обо всем. Всего-то ведь и не перескажешь.

Алексей, перед глазами которого нет-нет, да и появлялась голубоглазая женщина из такси, рассказал сестре о происшедшей встрече его, кажется, с Ноннкой.

Лида не была удивлена таким сообщением:

– Ты не ошибся. Я часто Ноннку вижу, но не хочу даже разговаривать с ней, а при встрече, просто принципиально, отвожу свой взгляд в сторону, и все тут. Она давно вернулась в наш город.

Алексей промолчал, услышав сказанное сестрой, в надежде, что она раскроет ему все причины такой неприязни. Отпуск-то только начинается.

Вечером, когда пришла с работы дочь Лиды, Елена, невысокая, но интересная и своенравная женщина, разговорам, казалось, не будет конца. Алексей вновь затронул неожиданную встречу с Ноннкой.

– Я ее тоже довольно часто встречаю. Она меня не знает совсем, ведь я тогда, когда она дружила с дядей Володей, совсем еще маленькая была. Мне ее мама однажды показала. Кстати, у нас в альбоме есть много ее фотографий, и ты там есть рядом с ней.

Алексей плохо помнил о существовании этих фотографий Ноннки, вернее сказать, что совсем не знал о них. Лида в то время очень уважала Ноннку и все, что касалось ее: фотографии, некоторые вещички, подарки, которые делала Ноннка ей, берегла у себя дома. А после, когда появились у них разногласия, которые переросли в неприязнь на всю жизнь, у Лиды не поднялась рука, чтобы выкинуть их и «с глаз долой». Она не притрагивалась к ним, но хранила.

Лена принесла альбом, порывшись в котором, отыскала кучу фотографий, где рядом с Ноннкой был не только Владимир, но тут был и Алексей. Мурашки поползли по спине Алексея, когда он увидел их. Он вспомнил все эти моменты его юношества, которые замерли на фотобумаге, сохранив далекую молодость всех, там запечатленных. Он долго не мог оторваться от всего, что связывало его с теми годами.

Счастливый от воспоминаний, он лег на приготовленную для него постель и еще долго не мог заснуть, продолжая жить в том далеком по времени мире среди его любимых и родных людей.

Алексей вспомнил, как появилась в их доме эта, маленькая ростом, черноволосая, но голубоглазая девчонка. Пришла она с Володей и в первый же вечер влюбила в себя всю их семью. Она с первых же минут прочувствовала доброжелательность, прежде всего, родителей, потому и держала себя свободно и раскрепощенно, запросто отвечая на все вопросы, которые интересовали их. Алексей не сводил с нее своих любопытных глаз. Немудрено, в этом доме еще не появлялись такие обаятельные гостьи. В ней все было красиво: лицо и фигурка, руки и прическа, одежда и манеры, по всей видимости, ее характер был тоже красивый, покладистый и добрый.

Больше всего вопросов ей задавал отец. Его интересовало буквально все. Он спрашивал ее, она отвечала, все слушали, ну, а Алексей впитывал в себя, как губка, все увиденное и услышанное от них. По натуре он был слишком скромен для своего возраста. Это не позволяло ему вмешиваться в их разговор. Во время разговора, она обводила взглядом всех присутствующих и, когда они встречались с ней взглядами, Алексей отводил глаза, она чувствовала эту его неловкость и, может быть специально, все чаще и чаще стала смотреть в его сторону. Уши Алексея горели огнем, с ним никогда еще не было такого.

– Нонна, – представилась она в самом начале разговора. – Но я привыкла к тому, как зовут меня мои друзья и, даже, большинство родственников. А зовут очень даже просто – Ноннка, просто Ноннка.

Отец долго расспрашивал ее о педагогическом институте, где она училась на втором курсе. Она сказала, что очень любит детей и после окончания этого института ее направят по распределению в какую-нибудь школу, где она будет преподавать в начальных классах.

Мать вопросов не задавала, ее вполне устраивала такая невестка, хорошенькая и грамотная. Алексея тоже это все устраивало. Пока. На первом этапе. Ему было уже семнадцать лет, учился он в выпускном классе средней школы и, несмотря на его величайшую стеснительность, кое-что понимал и разбирался в красивых женщинах.

Алексей знал, что у Владимира было уже много подружек, но их пути по каким-то неизвестным ему причинам расходились. Он боялся, что и с Ноннкой их дружба продлится недолго. Когда он думал об этом, сердце его обдавало холодом. Ему будет жаль, если у них произойдет разрыв в отношениях. Алексею хотелось, чтобы Ноннка дольше продержалась возле Владимира. У него возникла какая-то нереальная мечта, она заключалась в том, что года через два-три он станет старше и сможет объясниться с этой молодой женщиной в том, что она нравится ему. Очень нравится. Наивный человек, он думал, что сможет догнать ее по возрасту. Но это и не было так необходимо. Подумаешь, всего какие-то три года разницы. Этим можно даже и пренебречь. Тем более что она – малышка рядом с ним.

Ноннка часто приходила к ним, она приходила даже тогда, когда Владимира не было дома. Он мог просто так задержаться на работе, часто дальние рейсы заканчивались ночевкой в пути, и он приезжал только утром следующего дня. Ноннкины родители жили на Волге в небольшом поселке, а сама она жила в студенческом общежитии. Ей, видимо, в этом доме было лучше, чем там, хоть и со сверстниками, но с людьми чужими. Родители Алексея считали ее родным человеком, любили и были к ней очень внимательны. Порой, мать, очень добрая и милая старушка, припрятывала какую-нибудь сладость и с нетерпением поджидала Ноннку. Ждать ей приходилось недолго, Ноннка стала появляться почти ежедневно. Ей было хорошо, а нам – еще лучше. Когда мать угощала ее припрятанным гостинцем, Алексей нарочно, будто с укором, говорил:

Конец ознакомительного фрагмента.