Путь на Грумант; Чужие паруса - Константин Бадигин

До наступления полярной ночи охотники хотели еще подготовить все, что нужно для ловли песцов.

Охота на песцов летом была нетрудной. Они в несметном количестве обитали на острове и донимали зимовщиков разбойными набегами на продовольственные запасы. Стоило хоть на минуту оставить без присмотра кусок мяса или сала, ремень, шкуру или кожаную обувь, как эти хищные зверьки тут же появлялись и с жадностью все пожирали.

Куда только песцы не забирались! Часто они подымали страшный шум и гам даже на крыше зимовья. Вцепившись друг в друга, они то пронзительно кричали по–кошачьи, то визгливо тявкали. Приходилось разгонять докучливых гостей камнями и палками.

Постройка ловушек отняла все время до середины октября.

Летние землисто–бурые шкурки не представляли промысловой ценности, но когда требовалось свежее мясо, песцов добывали почти без всяких усилий.

— Ну–ка, Ванюха, открой дверь в сени да постой за углом, — обычно говорили мальчику.

Почти тотчас же на запах съестного из избы зверьки забегали прямо в сени. Ваня захлопывал дверь, и песцы оказывались в ловушке.

К зиме песцы стали осторожнее. Нужно было сооружать специальные капканы–пасти.

Федор и здесь оказался закоперщиком. Весело помахивая топором, он мастерил ловушку за ловушкой. Степан работал его подручным, а Алексей готовил насторожки.

На каждый капкан выбирали из плавника по пять бревен. Четыре шли на боковые стенки, а пятое, потяжелее, служило гнетом. При установке ловушки бревно–гнет подымали кверху. Оно удерживалось навесу с помощью оленьих жил, деревянной лопаточки (сторожка) и палочки (насторожки). Устройство капканов, выработанное вековым опытом охотников, было просто и надежно. Привлеченный приманкой, песец входил в пасть ловушки. Задевая протянутую поперек жилу, он сдергивал с зарубки насторожку; насторожка освобождала соединенный с гнетом сторожок — и пасть закрывалась. Так же действуют кирпичные ловушки для птиц. В толстом бревне–гнете Федор вырубал корытце. Падая, бревно накрывало зверька со всех сторон, сохраняя его от других хищников.

Ваня, как всегда, не отходил от взрослых. Он то помогал Степану поворачивать тяжелый гнет, то вертелся около отца, допытываясь, как действует насторожка.

— А как мы отыщем пасть, ежели ее снегом заметет? Зимой–то сугробы во какие набивают, — поднимал мальчик руки выше головы.

— Найдем места повыше да жерди около поставим. Они нам дорогу укажут.

А на мою долю тоже пасти поставите? — не унимался Ваня.

— Рано тебе, Ванюха, свою долю в промыслах иметь, пока в подручных походи.

Постройка ловушек отняла все время до середины октября. Зато можно было установить сразу по пять пастей на каждого охотника.

В трех приметных местах зимовщики выложили высокие кучи камня с деревянными знаками наверху. На каждом знаке доска указывала направление на следующий знак. Вблизи самой избы, на высоком обломке скалы поставили далеко видный трехсаженный столб.

Когда все было закончено, Степан весело подмигнул Веригину:

— Ну–к что ж, Федор, говорят, по звездам корабли ходят, а по ямам землю знают. А мы с нашими гляднями и добычу в снегу сыщем и в пургу дорогу домой найдем.

— Да не больно–то в пургу дороги видать. Помнишь, как Афанасий Ружников у самой избы замерз? Пять шагов всего до порога оставалось.

Последние светлые дни поморы потратили на заготовку топлива. Они усердно собирали сухой плавник, раскалывали его на мелкие поленья и укладывали вблизи избы. Часть, дров лежала в сенях. В пургу иной раз за порог нельзя будет выйти, не то что из–под снега дрова выкапывать.

Торопились Алексей и его друзья. Их подгоняло жгучее дыхание полярной зимы.

Глава восьмая

ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ

На три долгих месяца спряталось солнце за горизонт. Промышленники продолжали говорить: «сегодня днем», «завтра утром», но теперь это стало условными понятиями, так как и днем и ночью было одинаково темно. С утра стояла ясная погода, сквозь редкие облака мерцали крупные звезды. Они озаряли призрачным светом белую пустыню и темные громады скал, нависшие над маленькой избушкой поморов.

Надев ламбы и захватив с собой по мотку ременной веревки, Ваня и Шарапов собрались на первый обход своих ловушек.

Нелегко идти в полярную ночь по занесенной снегом неровной поверхности. Обманчивый свет звезд и луны совершенно не дает теней. Путник неожиданно проваливается по грудь в яму, краев которой не видно. Вылезет, сделает шаг и падает лицом в снег, — оказывается, наткнулся на сугроб.

Охотники были тепло обуты, но мороз проникал сквозь меховые чулки — липты — и пимы. Кое–как добрались до ловушек. Из десяти осмотренных капканов два оказались разрушены медведями, в двух съедена приманка. Из остальных вынули шесть песцов.

Проверяя, вновь настораживая ловушки, Ваня и Степан находились порой в полуверсте друг от друга. Но в тихом морозном воздухе каждое слово или покашливание одного прекрасно слышал другой, как будто они стояли рядом.

На обратном пути охотники время от времени останавливались и, пригнувшись, разглядывали на снегу звериные следы. Больше всего было следов песца. Попадались и оленьи, а иногда дорогу пересекали большие следы ошкуя. Мохнатые лапы медведя оставляли в снегу глубокие борозды, — казалось, тут волочили тяжелую швабру. Были старые следы, обдутые ветром, они возвышались столбиками, были и совсем свежие.

Отогрев в избе добытых песцов, Шарапов аккуратно снял с них пышные шкурки. Песец здесь был очень крупный, с нежным густым мехом чистейшего белого цвета. Две шкурки оказались темноватые, дымчатые. Это был самый ценный голубой песец.

На случай встречи с медведем выходили к ловушкам только вдвоем. Одну рогатину и один топор брали с собой, другой комплект того же оружия оставляли дома. И дома и на охоте ошкуй был одинаково страшен.

Странно вел себя этот зверь. Иногда он в испуге поворачивал от одного вида лыжни, а иной раз смело шел на человека. Особенно опасен раненый медведь, в этом случае он бросался на врага, несмотря ни на что.

Неласкова к людям темная, холодная арктическая ночь. Но как красивы лунные ночи, сверкающие холодным светом белых полей, ночи, озаряемые полярным сиянием — сполохами! С раннего детства поморы наблюдали это таинственное явление, знали его и привыкли к нему, — правда, как к чему–то необыкновенному, но так же неотделимому от ночи, как звезды и луна.

— Степан, дивно как! — едва шевеля замерзшими губами, прошептал мальчик.

Зимовщики могли часто любоваться удивительной игрой загадочного света.