Я все еще граф. Книга IX - Сириус Дрейк

Правда, тут не обошлось без небольшого казуса. От его атаки прошла волна, всколыхнув на нем рубаху. Собственно, мы втроем могли лицезреть задницу знаменитого Есенина, который парил в небе и светился, как второе солнце.

— Как сверкает, — приложив ладонь ко лбу, проговорила Дункан.

— Надеюсь, ты не про задницу, — подметил я. Это вызвало у нее ухмылку, что уже хорошо. Движемся в нужном направлении.

После небольшого представления мы вернулись в дом. Часы с кукушкой показывали только десять утра.

Софья Андреевна нас покормила блинами со сметаной. Она успела сбегать к соседке за банкой парного молока и нарезать салат.

После они с Сашей начали собираться в приют. Ехать было недалеко, но Софья Андреевна сказала, что если все будет хорошо и их не задержат, то они завернут и в пансионат для ветеранов.

— Ася, не забудь, пожалуйста, полить перец, а то совсем из головы вылетело, — всплеснула она руками, уже стоя у выхода.

— Не переживайте, все сделаю, — кивнула девушка.

Как только эта парочка удалилась, на пороге появился Толстой с гвардейцем. Он сообщил, что сегодня в сопровождении будет четыре мага-истребителя. К ним собрались дети богатых аристократов, живущих на севере. Они часто ходят в Зону поохотится, повеселиться, понабрать трофеев и немного прокачать уровни. Обычно, это те, кто отучился в институте магии, и теперь прожигал родительские деньги. Такое своеобразное сафари.

— Они знают, кто такой Лев Николаевич? — спросил я у гвардейца, когда князь отошел подписать документы.

— Некоторые, да, но в основном нет, — он обвел все руками. — Сами понимаете, кто поверит, что князь живет вот так?

— Тут не поспоришь…

После того, как гвардеец ушел, я пошел в кузницу помогать Толстому. Айседора тоже не стала прохлаждаться и решила натаскать воды.

Кузница представляла из себя полутемное помещение, где вдоль стен были развешаны различные мечи. На втором ярусе, под потолком, висели доспехи. Выглядели они намного страннее, чем в КИИМе. Тут были, как и средневековые латы, так и шипастые полуавтоматические доспехи похожие на костюмы роботов.

— Как вы это все делаете? — оглядываясь, я не заметил никакого технологического современного оборудования, которое было в институте. Просто наковальня, домны, меха и большое количество молотков.

— А-а-а, — улыбнулся Толстой. — Доспехи я делаю на втором этаже.

Болванчик показал картинку, и вправду — на втором этаже за дверю была комната, натыканная разными приборами, кучей материалов, сканеров, мудреных принтеров, явно промышленного производства, но большая часть оборудования была мне попросту неизвестна.

Мы произвели замеры доспехов. Подогнали по размеру и убрали ненужные детали.

— Странно, но в институте мне не разрешили взять доспехи, вы меня просто выручили, — поблагодарил я.

— А зачем они тебе? Лежали бы щас балластом, — развел Толстой руками. — У нас же договоренность с Горьким.

Вот старые интриганы. И держали это все до последнего!

— Сколько я вам должен? — спросил я, когда переоделся в домашнее.

— О парень, за такое век не расплатишься, но считай это мой подарок. Как дань уважения твоему деду, — в его глазах мелькнули призраки прошлых лет.

Мне оставалось только поблагодарить старика.

— Позвольте спросить, Лев Николаевич, а каким был мой дед? — судя по всему, он может многое рассказать.

— Хех, сынок, — Толстой достал заготовку из печи и положил на наковальню. Взяв большой молот, он стал выбивать искры, совсем не беспокоясь о защитной одежде. Даже борода, и та не особо реагировала на близкий огонь. — Давай расскажу за работой, надевай фартук.

Он показал, что нужно делать. Мы поменялись местам. Теперь я махал большим молотом, а он чуть меньше. Настукивая мне силу удара количеством постукиваний, я старался увеличить или ослабить удар. И соответственно, место, куда бить.Работа пошла. Мы колотили по металлу, выбивая простой ритм, а искры разлетались, как маленькие сверчки на закате.

— Твой дед был мировой мужик, — в свойственной Толстому манере начал он. — Лучшими друзьями они были с нашим командиром Петром Петровичем. Постоянно яблоки просил присылать для его лошадей. Уж очень они их любили, да и сам Володя их обожал.

— Он был сильным?

— О, еще каким! — вздохнул он. — Представляешь, мы девятнадцать лучших бойцов, которых никто не мог победить, и не справились с двумя людьми. Петром Петровичем и Володей.

На удивление он не врал. Лора все контролировала и записывала каждое слово.

— А кто же был сильнее среди них? — я просто не мог не спросить это. — Царь?

— Хм… — почесал он подбородок. — Знаешь, Петр Петрович всегда побеждал Володю. И я ни в коем случае не уменьшаю силу царя. Это великий человек. Возможно, самый могущественный из живущих…

— Есть ведь какая-то «но»?

Мы сделали паузу. Кусок металла отправился в холодную ванну, а мы присели на скамейку у выхода.

— Я сражался и с тем, и с другим, и могу точно сказать, Володя был сильнее. Но оно и понятно. Возможно, он не хотел подрывать авторитет царя. Ведь, кто сильнее, тот и у власти! Он был хорошим другом, товарищем, командиром.

— Жаль, что я не был с ним знаком, — мне правда искренне жаль, что этот человек на самом деле не был моим родственником. Судя по тому, как отзывался о нем Лев Николаевич, он ко всем относился с уважением.

— Он бы гордился тобой.

— Тогда как такой сильный человек мог умереть? — все же эта загадка стояла наравне с предрасположенностью моего предка.

— Этого я тебе не скажу, — пожал он плечами. — После того, как мы заняли границы, мы редко виделись. Однажды мне просто позвонил Петр Петрович и сообщил о смерти Володи. Тогда-то мы и собрались за долгое время.

Какое-то время он просто молчал, погруженный в воспоминания о прошлом, когда все его товарищи сражались вместе.

— Знаешь, Миша, я же был оружейником нашей маленькой гвардии, — он встал. Судя по всему, но что-то для себя решил. — Пойдем.

Мы вышли из кузницы и обошли дом. Видно, что тут давно никто не ходил, и все поросло сорняками и крапивой. Но Льву Николаевичу было все равно. Остановившись у окошка, в котором виднелась наковальня, он наклонился, и с легкостью достал нижнее полено у дома. Там была обычная ямка и на дне лежал сверток.

— Странно, но я даже