Неос - Ян Анатольевич Бадевский

адепты всевозможных неорелигий и анархических общностей. Наибольшей проблемой для Фальков стала секта цифровых паладинов, приравнявшая Ингвара к Падшему Ангелу. Паладины отрекались от материального мира во имя оцифровки сознания и активно перемещались среди освоенных миров в болванках. Сектанты разработали уникальную систему боя, позволявшую с максимальной отдачей использовать возможности даже самых дешевых тел. Паладины верили, что сражаются с силами зла в лице неоса и его «пророка» Ингвара Фалька во имя торжества коллективного интеллекта, к которому неизбежно придет прогрессивное человечество.

Бессмертные фанатики создали массу неудобств.

Спустя много лет Нина поняла, что ее семья ходила по лезвию бритвы. Паладины ни перед чем не останавливались, их не пугала даже перспектива векового заключения в виртуальной тюрьме. С каждым годом сектанты усиливались, поэтому Фальки решили сбежать за пределы Сферы по червоточине. И не пожалели об этом.

Будильник развеял воспоминания Нины об озере.

Последняя трансформация завершилась.

Капсула девушки заполнилась водой, после чего открылся шлюз в переходную камеру.

Нина подплыла к ближайшей стене, тронула сенсор и превратила видеопанель в гигантское зеркало.

Включилась подсветка.

Из зазеркалья на Нину взирало странное существо. Антропоморфное создание, отдаленно напоминавшее мифологическую русалку. Сросшиеся нижние конечности, хвостовые плавники, гибкие руки с расширившимися ладонями. Между пальцев обнаружились прозрачные перепонки. Жаберные щели вросли в шею. Кожа стала серой и покрылась мелкими чешуйками. Глаза затянулись пленочными наслоениями. Грудь стала плоской, волосы выпали.

Ты — жуткая уродина.

Нина прогнала мысль подальше.

Это ненадолго.

Родители дремали в недрах имплантированной памяти, дожидаясь свободы. Скорее всего, они наслаждались жизнью в конструктах, выстроенных на основе реальных миров. Иногда просматривали трансляции со зрительного нерва дочери. Доступные технологии не позволяли наладить полноценное взаимодействие — для этого пришлось бы полностью переделывать структуру сознания. И дополнительно разгонять нейролинии, чтобы хоть как-то приблизиться к онлайн-формату. Никто не ставил перед собой столь сложную задачу. Нина выполняла роль хранилища и действовала автономно, ориентируясь по ситуации. Ей была доступна опция выгрузки, но рисковать не хотелось — паладины умели быстро вычислять Фальков через любые промежуточные гейты.

Уже скоро.

Нина вдруг поняла, что ей нравится плавать в условиях низкой гравитации.

19

Нескончаемый дождь барабанил по ребрам и фланцам геокупола. Икосаэдры, из которых состояло исполинское сооружение, выполняли роль окон. Квартиры Фуллертауна объединялись в блоки и образовывали жилую внутреннюю прослойку.

В блоке — по пять квартир.

Окно апартаментов, забронированных Вейшенгом У, было треугольным. По нему текли водные ручьи, так что рассмотреть в деталях окружающие ландшафты было сложно. Да и нечего там было рассматривать. Мутные очертания древесных стволов и небо, затянутое тучами.

Всегда.

Год растянулся на Динкене до четырехсот семидесяти трех дней. Четвертая планета в системе желтого карлика, похожего на земное солнце. Орбита представляла собой вытянутый эллипс, а смена сезонов была ярко выраженной и не предвещала ничего хорошего жителям умеренных климатических поясов. Именно поэтому геодезические купола строились на экваторе.

Динкен медленно, но неуклонно превращался в Венеру. Солнечный свет почти не проникал в гущу вечнозеленых влажных лесов. Дни были сумрачными и прохладными. По земле никто не ходил — твердая поверхность давно превратилась в хлябь. Деревья адаптировались: срослись корнями, образовали целые растительные колонии. Единый организм, шелестящий кронами в промозглом и заболоченном пространстве. В году насчитывалось около тридцати дней, когда погода прояснялась, и влага начинала усиленно испаряться...

Наступал сезон туманов.

И в этих туманах оживали твари.

Динкен был депрессивным и опасным миром. По хляби курсировали роботизированные суда на воздушных подушках, доставлявшие почту, продукты и другие товары жителям купольных городов. Порой корабли исчезали. Колонисты предпочитали перемещаться на аэрокарах и облачных шарах Барроса, именуемых на местном жаргоне «клудами». Связки шаров с прицепленными автономными кубами дрейфовали над грозовым фронтом, используя силу ветра и корректировочные двигатели. Путешествие могло растянуться на месяцы и не иметь конечной цели. От шоссейных и железнодорожных магистралей пришлось отказаться.

Геодезики упростили колонизацию Динкена. Куполами накрывали целые города с замкнутыми экосистемами, циклами переработки, оранжереями и хитроумными энергосхемами.

Альтернативная энергетика утратила всяческий смысл. Солнце появлялось редко. Пассаты могли бы крутить лопасти ветряков, но хлябь затрудняла строительство, а главной проблемой для инженеров стала ржавчина. Сплавы и антикоррозионные покрытия стоили денег, их приходилось ввозить через червоточину. Собственная промышленность у колонистов развивалась медленно — заводы стратегического значения монтировались на орбите. Так что сплавы, устойчивые к местным климатическим условиям, шли преимущественно на каркасы геокуполов.

От ветряков и солнечных батарей земляне в итоге отказались. Как и от приливных электростанций. Зато колонисты возводили горные ГРЭС, что позволяло обойти проблему заболоченности низин. Рядом с гидроэлектростанциями размещались водородные комплексы, добывающие энергию с помощью электролиза. Сами геокупола обладали высоким уровнем эффективности, силовыми линиями управляли ИИ.

Фуллертаун был настолько высок, что верхушка купола пробивала облачный покров. Белоснежный островок в океане клубящейся серости. Элитные сектора. Недвижимость, продающаяся по сумасшедшим ценам, да и то хватало не всем. Лишь один процент жителей Динкена мог позволить себе жизнь в Заоблачности — там, где было тепло и светло, а нескончаемый дождь не вгонял в тягучую депрессию.

Вейшенг У не мог себе позволить Заоблачность.

Его квартира располагалась на средних ярусах геокупола — там, где неохватные стволы дождевых шорей начинали ветвиться, формируя пышные кроны. Выглядываешь в окно — и сквозь мутную пелену видишь темно-зеленый океан, который врастает в зыбкую неопределенность.

Листья и дождь.

Это всё, что Стиг мог видеть из треугольного окна, нижний сегмент которого иногда приоткрывался для проветривания. На высоте было прохладнее, чем у затопленной поверхности, так что по квартире гуляли сквозняки.

Атмосфера не отличалась от земной.

Перед посадкой на Динкен Стиг и Вейшенг У вкатили себе около десятка прививок, разработанных вирусологами против враждебной микрофлоры. Дикторы образовательных программ еще на борту звездолета пугали пассажиров легочной гнилью, пожиравшей человека изнутри за считанные дни. Оказавшись на пересадочной станции, мальчик первым делом напомнил Вейшенгу о вакцинации. В глазах ребенка стоял неподдельный испуг.

Гниль, разумеется, победили.

Путешественники вакцинировались и корректировали иммунную систему, а местные дети рождались с измененным генотипом — они адаптировались к парниковому эффекту еще в прошлом веке.

Для динкенцев нормой были гигантские пиявки, вползавшие в канализацию подземных ярусов Фуллертауна, тропический гнус и ядовитые жабы, снившиеся в кошмарах маленьким детям. Все эти отрыжники, цап-царапы, хватуны и прочая мерзость, от которой неподготовленных пришельцев брала