Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания. - Гельмут Фигдор

Новая семья представляет собой большую трудность не только для ребенка, проблемы часто возникают и в отношениях взрослых, что чрезвычайно осложняет положение детей.

Новое супружество родителей, то есть новая семья, представляет собой предпоследний акт «драмы» развода. Последний ее акт – взрослая жизнь, в которой и проявляются долгосрочные его последствия.

В заключение первой книги я привел несколько примеров долгосрочных последствий развода; сейчас мне хотелось бы несколько расширить эту тему: с одной стороны, я попытаюсь (по мере возможности) на примерах отдельных судеб теоретически обобщить характерные черты бывших «детей разводов», но прежде всего я обращусь к вопросу: можно ли избежать этих негативных долгосрочных последствий?

Я хочу обратить внимание на то, что в описанных долгосрочных последствиях речь идет лишь о самой тенденции, но мера, в которой развод так или иначе влияет на (дальнейшее) жизненное счастье ребенка, может быть очень различной. Не подлежит сомнению, что надежда – в отношении детей, – возлагаемая на развод, базируется в первую очередь на альтернативе конфликтной семьи и что удачное преодоление развода – это гораздо больше, чем простое ограничение ущерба.

Можно ли считать подобное обобщение достаточно обоснованным – ведь в существующей ситуации у нас едва ли есть возможность изучить «оптимальные» судьбы «детей разводов»? Думаю, здесь можно все же положиться на теоретические заключения. Начнем с того, что разлука – это судьба не только детей разведенных родителей. Разлуки определяют весь ход развития каждого человека: вначале это расставание с материнским телом; с материнской грудью; сломом, когда дети идут в детский сад; расставание с друзьями, если приходится менять место жительства или школу; расставание с родителями при достижении зрелого возраста и т. д. Все эти разлуки имеют две стороны: несмотря на то что они полны боли и оставляют шрамы, они приносят и что-то доброе, отвоевывая новую свободу, делая возможным рост автономии, что является непременным условием развития. Не может ли и развод – при всей боли и всех неизбежных шрамах – при соблюдении определенных, выгодных, условий иметь также и позитивные последствия?

Вполне справедливым было бы возражение, что ребенок в ходе «нормального» опыта разлук[5], как минимум, не теряет свои первичные любовные объекты насовсем. И это означает только одно: к «счастливым обстоятельствам» развода, безусловно, относится сохранение добрых и интенсивных отношений и с тем родителем, который живет теперь отдельно.

Далее я спросил себя, к чему, собственно, стремится психотерапевт в работе с пациентами, пережившими в детстве развод родителей? Успех (психоаналитической) психотерапии можно считать достигнутым, если пациент, наконец, хорошо себя чувствует и лучше подготовлен к жизни. Чего невозможно добиться, – так это сделать недействительными переживания развода. Но, присутствуя в личности, они все же перестанут влиять на способность человека быть счастливым. Итак, может здесь помочь только психотерапия или все же можно предположить, что удачные обстоятельства развода и послеразводного периода в состоянии ограничить нанесение возможного ущерба психике ребенка!

Если такие надежды оправдаются, то профессиональным помощникам можно будет не только отвести существенную роль, но и возложить на них большую ответственность. Таким образом, мы подошли к третьей теме данной книги: в какой именно помощи нуждаются дети или их семьи? Как должна выглядеть эта помощь? Конечно, на нас нельзя смотреть как на действующих лиц «драмы», но мы должны защитить себя и от роли «прожекторов». На роль режиссеров мы, конечно, тоже не годимся. Во-первых, мы не можем руководить действиями участников «спектакля», во-вторых, они все равно не станут нам подчиняться, и, в-третьих, сами роли в данном случае уже кем-то написаны. И все же в какой-то степени мы в состоянии повлиять на ход развития этой «драмы».

Продолжив литературное сравнение, скажем, что профессиональный помощник прежде всего обязан следить за работой драматургов. Ведь он уже хорошо знаком со многими пьесами, их течением и финалом. Знаком он также с возможностями и желаниями актеров. Пусть он остается всего лишь консультантом, но своей деятельностью он в состоянии в большой степени определять репертуар.

Конечно, одним лишь распределением ролей можно достигнуть немногого. Вопрос, который больше всего занимал меня в последние годы, звучит так: каким образом можно заставить родителей изменить свое поведение, если мы знаем, как мало оно зависит от их сознательных и рациональных устремлений? Результат моей практической работы и теоретических размышлений представлен в данной книге в форме концепции психоаналитически-педагогической консультации для разведенных родителей[6]. Я обращаюсь к проблемам сеттинга и индикации и особенно к вопросу: работа с родителями или психотерапия ребенка? В заключение я освещу некоторые важные методические и технические трудности терапевтической работы с разведенными родителями и покажу возможности их разрешения.

Специалисты, имеющие дело с разведенными семьями, поневоле сталкиваются с той областью, которая – теоретически и практически – кажется обратной стороной педагогических и психотерапевтических устремлений: с позицией судей и адвокатов, а также с действием законов, формирующих эту позицию. Уже в тот момент, когда мне пришлось иметь дело с моей первой судебной экспертизой, мне стало ясно, насколько тесно личные переживания и действия разводящихся родителей связаны с этими институциональными условиями. Дело в том, что законы и юридические процессы вторгаются непосредственно в мир чувств детей и их родителей и часто далеко не тем способом, который был бы оптимален для использования шансов развития ребенка. Поскольку в настоящее время во многих европейских странах, в том числе в Германии и Австрии, ведутся яростные дискуссии о реформах в области семейных законов, я решился изложить некоторые психоаналитически-педагогические соображения по данной проблематике и прежде всего по вопросу так называемого совместного права на воспитание, а также о границах и шансах государственного надзора, например, в случаях нарушений права посещений или предписания консультации для родителей.

Как уже было сказано, в наших обследованиях речь идет не о внешнем поведении и образцах интеракций или, вернее, об этом речь идет лишь тогда, когда это имеет важное значение для данного индивидуума. Важнее рассмотреть внутрипсихические и прежде всего бессознательные процессы, которые детерминируют поведение субъекта именно по причине своей бессознательности. Это требует, естественно, объяснения методов проведения обследования. Наблюдения за поведением, статистические выкладки, систематизация интервью или опросных листов – все это не может рассматриваться само по себе, без дальнейших пояснений. Кроме того, мы не можем пригласить «на кушетку» членов семьи пациента, которых было бы важно обследовать. Таким образом, классический психоаналитический метод выявления содержания бессознательного тоже отпадает[7].

Особое внимание, которое мы уделяем внутрипсихическим процессам, определяет те способы и методы, которыми мы пользуемся в каждом отдельном случае. Из моего опыта супервизора[8] мне хорошо известно, как многие консультанты, сидя перед клиентом, мучительно спрашивают себя: «Что мне делать? Что я должен сейчас сказать? Как можно решить эту проблему?» и т. д. Я думаю, что тут следовало бы задаваться совсем иными вопросами: «Что здесь, собственно, происходит? В чем здесь проблема и как она выражена?». Или: «Понял ли я уже суть?». Это означает, что выявление содержания внутрипсихических процессов является не только научно-исследовательской задачей, оно играет и огромную практическую роль. Понимание внутренних процессов является условием помощи пациенту. Иными словами, каждый отдельный случай волей-неволей является небольшим научным исследованием.

Используемые методы могут быть различными.

• Идентификация с клиентом. Именно она дает нам возможность узнать и почувствовать, что с ним происходит, включая и то, о чем не догадывается он сам. Нам же доступно такое понимание, потому что лично мы не замешаны в его внутренних конфликтах и поэтому у нас нет необходимости защищаться от них путем вытеснения. Этот важнейший метод психоаналитического понимания находится в распоряжении консультанта и для его использования нет необходимости в психоаналитически-терапевтическом сеттинге.