За 10 станций до конечной - Эвелина Рожкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поезд затормозил напротив яркой вывески «Семеновская». Почему-то в Метрополитене нет дела до окружающих, а им, как не странно – до тебя. Здесь твое окружение – мысли да колонны, одиноко стоящие в стороне. Кажется, даже колонны привыкли, что их не замечают, а только обходят стороной.
– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Партизанская».
– Ребята, ну поставьте вы свет нормально! Не сюда! Что со звуком? Уже давно должно было быть готово, как ещё не закончили?!
– Да, таким-то темпом нам понадобятся ещё две чашки кофе. Что скажешь? – спросила я у подруги, наблюдая за суетой на площадке.
– Полностью с тобой согласна.
Крики одногруппника эхом донеслись уже с другого конца помещения. Конечно, мы все наблюдали за ним с улыбкой, а он, как-никак, все же был главным, и поэтому нервничал.
– Шевелите копытами своими! Нам помещение сдавать через несколько часов!
Все мы в этом году заканчивали кинематографический институт. И именно поэтому сейчас из кожи вон лезли, чтобы снять совместную короткометражку. Нужно же сделать так, чтобы нас запомнили, верно?
Без одного шага режиссёры, актёры и звуковики метались по площадке. Подруга протянула мне бумажный стаканчик с горячим напитком, я отогнула «носик» у его крышки и сделала глоток. Вот уже в ближайший час камеры будут направлены на актёров, а те в свою очередь оживят написанный лично мной сценарий.
Это и была моя мечта – увидеть сошедших с бумаги персонажей, понять, как устроено закулисье кино. «Партизанская» напомнила мне студию, что тогда казалась огромной, полной воздуха. От платформы, как бы это ни было символично, отходят три пути, которые будто говорят: выбор за тобой. Я в тот год чувствовала себя живой, способной дышать и творить, и мне тогда действительно была открыта не одна дорога.
Мужской голос в вагоне объявил станцию «Измайловскую».
«06:21», – мигало электронное табло над платформой.
Нас тогда было четверо. Какой черт нас дёрнул поехать в такую рань, думали мы, сжимая в руках билеты.
Я бросила рюкзак около колонны и плюхнулась на него. Спать хотелось невозможно, но жажда приключений была сильней. Маленькой компанией мы ждали электричку до другого города.
На платформе было тихо и, учитывая ранний час, достаточно холодно. Тем не менее, яркие осенние деревья в сочетании с голыми рельсами смотрелись просто волшебно, но вместе с тем невероятно легко.
Когда нас все же пустили в тёплый вагон, сон как рукой сняло. Кто-то взял с собой гитару, мы по-турецки расположились на сидениях и подпевали любимым песням; у меня в рюкзаке завалялась колода карт, и я без зазрения совести обыгрывала друзей в дурака.
Поезд вновь оказался в тоннеле. Ходят слухи, в темноте каждый может поговорить со своим подсознанием. В темноте наши мысли способны достучаться до нас.
Что же сделала я? Я… Ладно, не буду врать хотя бы себе. Не стала известной или богатой, не была идеальной дочерью, подругой или второй половинкой.
Я много видела вокруг, что хотела бы изменить. У меня, как и у большинства, было то, что не устраивало. И да, я не достигла столько, сколько хватило бы для того, чтобы хоть что-нибудь поменять. Мир после меня не станет лучше или хуже.
Пожалуй, я слишком много анализировала. Людей, поступки, слова – в общем, все вокруг. Правда, эта привычка в самой себе мне даже нравилась. Возможно, из меня бы вышел неплохой психолог.
Ну, собственно, что ещё могу сказать? Я была своего рода бунтаркой. Помню, как наотрез отказывалась кого-либо слушать, и в итоге ничуть не пожалела. Да, было на порядок сложнее без чужих слов, но в конце я поняла, что сделала все так, как хотела. По-своему криво-косо, с отбитыми коленками и парой шрамов, но успела полюбить и почувствовать себя своим идеалом, живой душой.
– Станция «Щелковская». Конечная. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
