Территория Церкви - Александр Щипков

Я просматривал провинциальные авторефераты 60–70 годов прошлого века по научному атеизму, где приводились результаты региональных замеров. Эти цифры заметно превышали общие показатели по СССР (85 на 15). Например, на Орловщине – 20 % верующих, а на Ставрополье, в районе повышенной религиозности, – до 40 %. Не исключаю, что данные в полтора-два раза были ещё и приуменьшены в угоду идеологии. Эти цифры натолкнули меня на мысль, что советские вожди прекрасно знали реальный уровень общей религиозности в СССР. И этот уровень составлял 85 %. Советской пропаганде ничего не оставалось делать, как просто перевернуть данные. А сегодня цифры встали на свое место, вот и все.

Вывод простой: не было никакого взрыва религиозности, не было никакого «второго крещения». Более того, я уверен, что и во всем остальном мире, в любой религиозной традиции уровень религиозности примерно такой же – 85 на 15. Я говорю об этом уже двадцать лет, коллеги помалкивают и продолжают писать диссертации о причинах несуществующего феномена – религиозного взрыва 1988–1992 годов. На самом деле куда более интересная и важная тема – качество веры у этих 85 %. Вот здесь – непаханое поле и для ученых, и для Церкви. Так что нужно помнить: если вы сталкиваетесь с антирелигиозной пропагандой в СМИ, то это борьба пятнадцати с восьмьюдесятью пятью.

Бо́льшая часть населения России идентифицирует себя с православием. Подавляющее большинство крещено. То есть эти люди являются членами Русской православной церкви. Можно провести очередной опрос и посчитать количество религиозного населения. Но «качество веры», то есть степень погруженности в религиозную жизнь посчитать невозможно, поскольку это область чувств, область иррационального. Поэтому если респондент заявляет о том, что он православный, то он таковым и является. Мы не имеем права ставить это под сомнение и подозревать в неискренности.

Есть ещё одна очень распространенная и ошибочная позиция, которая утверждает, что 10 % православных – искренние верующие («воцерковленные», «практикующие православные», «глубоко верующие» и проч.), а 90 % – номинальные христиане, далекие от Церкви, которых не стоит считать православными. Поскольку это коварное утверждение может влиять на принятие политических и административных решений (напр. по строительству храмов), то на него тоже необходимо ответить.

Степень религиозной погруженности человека не статична, она может меняться в течение жизни, в течение года, даже в течение дня. Приведу простое сравнение. У каждого из нас меняется настроение. Мы можем смеяться, быть серьезными, потом опять смеяться. Иногда, увы, не смеемся годами. А иногда веселимся как дети. Людей, которые постоянно смеются, заметно меньше, чем находящихся в спокойном серьезном состоянии. Но каждый из нас на какое-то время переходит в «категорию смеющихся».

Когда у кого-то из числа 90 % (редко заходящих в храм) случается несчастье, он либо идет в церковь, либо начинает стихийно молиться и просить помощи. Сильное горе или большая радость вызывают на поверхность нечто глубинное. В этот момент погруженность в веру чрезвычайно высока, степень религиозности возрастает и человек неожиданно, пусть на короткое время, попадает в число 10 % «активных» верующих. Могут быть и иные побудители, не эмоциональные, а, например, интеллектуальные, не менее сильные. В повседневной жизни человек постоянно «путешествует» по шкале от 10 до 90 процентов туда и обратно. Его вера то пламенеет, то остывает. Собственно так и происходит с каждым из нас – в разные периоды жизни мы находимся в разной степени религиозности. Идет постоянное перетекание, своего рода «ротация». И в результате каждый из числа 90 % одновременно входит в число 10 %. Вера – явление парадоксальное, измерить ее логическими исследованиями невозможно. Просто мы должны знать, что нас православных в России намного больше, чем нам пытаются внушить.

Из советской эпохи русский человек вышел с раненым религиозным сознанием. Ни в коем случае нельзя ни смеяться над его суеверием с элементами язычества, ни высокомерно осуждать его за это. Этих людей не надо приводить к вере, они уже верующие, уже православные. Им нужно только помогать: просвещать, объяснять особенности православного учения и любить их. Для этого, собственно, нам и нужны новые и новые храмы. Я являюсь горячим сторонником храмостроительства. Противники спрашивают: где для них верующие? Я отвечу: в соседних домах. Вера качественно меняется на глазах, становится осмысленнее, тверже и людям нужны храмы в шаговой доступности. Именно по этой причине мы сталкиваемся с таким мощным противодействием храмовому строительству.

Главное достижение Церкви – отсутствие страха. Ведь все годы советской власти наша вера была придавлена им. За нее надо было платить, и платить были готовы, в принципе, все, но разную цену. Один был готов заплатить жизнью, приняв мучения за Христа, другой – сесть в лагерь, став исповедником, третий – потерять работу, четвертый – пойти на конфликт с близкими. Самый робкий тайно крестил своего ребенка. Но это тоже было рискованно и опасно, можно было получить «выговор по партийной линии» или лишиться очереди на квартиру. Кто помнит, сколько все это стоило, понимает, что отсутствие страха – колоссальное достижение.

Конечно, если за религию снова начнут сажать и расстреливать, то пойдет волна отречений от веры. Человек – слабое существо. Но все же выросло целое поколение, для которого открытая вера – неотъемлемая часть жизни. Это поколение готово отстаивать право верить и право передавать веру своим детям. И это качественное изменение уже никуда не денется.

Я глубоко убежден в том, что многие действия Патриарха Кирилла объясняются его долгом успеть сделать как можно больше за то время, которое Господь отвел нашей Церкви на свободу. Ведь политические изменения могут произойти с такой же катастрофической быстротой, как и в 1917 году.

Атаку на Русскую Православную Церковь объясняют либо испугом антиклерикалов после миллионного поклонения Поясу Пресвятой Богородицы (осень 2011), либо попытками иностранного вмешательства во внутренную политику России – думские и президентские выборы (декабрь 2011 и март 2012 года соответственно).

На самом деле системная антицерковная кампания началась раньше, в январе 2011 года. К этому времени Патриарх Кирилл добился:

– введения Основ православной культуры в школе;

– введения института капелланов в армии;

– утверждения программы строительства 200 храмов в Москве;

– принятия Закона о возвращении имущества религиозного назначения.

Кроме того, Церковь призвала к консолидации православных на постсоветском пространстве и приступила к административной реформе, главным пунктом которой стало увеличение епископата. А чем больше епископов, тем быстрее вспоминается поговорка «всех не перестреляешь».

Можно предположить, что именно перечисленное выше и стало основной причиной той информационной антиправославной кампании, подробности которой мы описываем в этой книге.

А. Щ.

Беспредельный антиклерикализм

В последние годы в нашем общественном пространстве время от времени слышны голоса, протестующие против «клерикализации». Достаточно вспомнить нашумевшее в 2007 году письмо академиков президенту, начинающееся словами: «С нарастающим беспокойством мы наблюдаем за все возрастающей клерикализацией российского общества, за активным проникновением Церкви во все сферы общественной жизни». Подобный алармизм сегодня публично выражают некоторые правозащитники, светские гуманисты, публицисты и даже религиоведы.

Вот характерная цитата: «О клерикализации общества свидетельствует и тот факт, что чиновники вместо того, чтобы строить школы, больницы, театры и стадионы, строят за счет государственного бюджета православные храмы и восстанавливают монастыри… Появились православные больницы, детские дома и дома престарелых. Расширяется присутствие Церкви в армии и местах заключения. Церковное книгоиздательство практически уже достигло дореволюционного уровня» (Богословский М., Шевелёв Г. Насильственная клерикализация России // Проза.ру). Это голос светских гуманистов.

А вот недавний голос религиоведа: «…Русская православная церковь Московского патриархата в последние годы неуклонно проводит политику клерикализации различных общественных сфер, являющихся секулярными и не имеющих к религии никакого отношения – ни юридически, ни фактически. Это происходит и в сфере экономики, и в сфере науки, и в сфере образования, и в сфере культуры, и в сфере искусства, и, наконец, в сфере политики» (Элбакян Е. Клерикализация: между интеграцией и дезинтеграцией социума // www.religiopolis.org).