Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год - Андрей Ангелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С тихим скрипом открылась и закрылась входная дверь, на секунду впустив в номер полоску неяркого света из коридора. Что-то глухо грохнуло, как кто-то запнулся… Храп стих, святой карлик заворочался, просыпаясь. Благодатный немедленно наклонился над слугой, легонько дунул. От Его губ отделилось маленькое светлое облачко… тотчас же облачко превратилось в паутинку. Слегка покачиваясь, паутинка опустилась, накрыв Бенедикту лицо. Тот снова захрапел.
— Спи, — прошептал Благодатный, сделал шаг в сторону, выглянул из-за полога кровати.
Какой-то человек, стоя спиной к Владыке, явно шарил в шкафу. Свет торшера освещал силуэт.
Учитель сделал ещё несколько неслышных шагов и спросил, не повышая голоса:
— Что ты ищешь?
Человек неохотно обернулся, держа руку за спиной. В полумраке глазам Хозяина предстало напряжённое лицо администратора в золотых очках.
— Другой чудик, — боязливо пробормотал Палыч.
— Покажи, что взял, — попросил Владыко без предисловий.
Иван Палыч поколебался, но вынул руку из-за спины. В ней был зажат мешочек, в котором звякали монеты.
— Кошелёк Бенедикта… Хм. Зачем он тебе? — удивился Повелитель.
Администратор прищурился и зашипел. С паузами и зло:
— А сам не знаешь, придурок? Зачем?.. Ахаха!.. Конечно же, ты не знаешь!.. — администратор достал из мешка пригоршню жёлтых кружков, помял их страстной ладонью. — Зачем?.. Ты сообрази — зачем вам золото? Что вы будете с ним делать? Прожигать в гостиницах и кабаках?.. Ахахах! Нет, пжлста, хоть плавьте его… Только я… я… у меня есть для золота гораздо лучшее применение! А вы… не обеднеете от того, что я у вас позаимствую несколько монет!.. Не так ли?.. Ведь вы мне сами насыплете столько, сколько скажу! Когда будете съезжать, а ваши проблески сознания — не более чем проблески… — подытожил Иван Палыч.
— Ты забыл про восьмую заповедь, данную Папой, — ровно произнёс Властелин. — Не укради. А ты украл.
Служащий сунул монеты в мешок, затянул тесёмку. Чуть подбросил мешочек, ловко поймал. И грубо сказал:
— В общем так. Я ща вызову наряд и вас с фрэндом упакуют, отвезут в отдел. Я вас распишу как отъявленных бандюгов, что таскают с собой кучу антикварных ценностей. И даже если золото ваше и вы просто сумасшедшие миллионеры — это не спасёт вас от участка. А там вас ждет, самое малое, несколько неприятных часов. Оно вам надо?.. Ты скажи честно — если надо, то я устрою!
— Хорошо, — смиренно вымолвил Благодатный. — Уходи, забирай всё. Только не приходи сюда больше.
— Ой, молодца! — вскричал Палыч, засовывая мешочек в карман. И двинулся к дверям с блаженной улыбкой на устах.
— Золото не принесёт тебе добра, — грустно сказал Учитель в удаляющуюся спину. — Ты потеряешь работу и семью, станешь нищим. И не потому, что хочу это Я, а потому, что Я не хочу этого предотвращать.
Иван Палыч не воспринял напутствия чудика, плывя на волне блаженства. Когда нас одолевает Счастье, то мы ничего не слышим, а если слышим, то пропускаем услышанное мимо ушей. Слишком редкий гость — Счастье, чтобы думать о чем-либо, кроме него… Палыч открыл дверь и повернулся к Учителю благообразным лицом, на котором сияла улыбка:
— Можете жить, сколько хотите. Никто не потревожит, — он кивнул и вышел прочь.
Дверные петли снова скрипнули.
10. В холода согреет борода
На следующий день, в одиннадцать часов, райская парочка уже рассматривала большую усадьбу, выкрашенную зелёной краской и окружённую деревянным забором. Хозяин был налегке, слуга держал изящный саквояж.
— Вроде, здесь, — Повелитель потянул калитку, эдемская пара очутилась в просторном дворе.
Тут и сям пестрели цветочные клумбы… прицепленный ошейником к проволоке (что тянулась повдоль всего двора), лежал здоровенный кобель. Увидев Благодатного, пёс высунул умильный язык и завилял хвостом.
Небожители поднялись по высоким ступеням на крыльцо, на порожке столкнулись с женщиной в розовом сарафане. Волосы, заплетённые в тугие косы, спадали на высокую грудь, в руке — ведро с помоями, на щечках — природный румянец. Высокая, статная, ладная.
— Господи, напугали! — опешила здоровячка, прижимая пальцы к груди. Ведро в другой руке — качнулось, помои вздрогнули, чуть не перелившись за края.
— Здравствуй, добрая женщина, — поприветствовал Властелин.
Особа с ведром с любопытством оглядела визитёров. Поставила ведро на дощатый пол, отерла руки фартуком. И бойко произнесла:
— И вам не болеть!
— Филипп здесь живёт? — подал голос Бенедикт.
— Муж в поле, скоро должен быть… а зачем он вам?
— Мы его лучшие друзья, — объяснил святой карлик.
— Проходите на веранду, — пригласила хозяйка. — Я щас, свининку покормлю.
Никаких подозрительных взглядов, двойственных улыбок, настороженных тонов — всё просто и честно в данных гостях! Путники прошли на веранду (они же сени), сели на лавку возле круглого стола.
— Я быстренько, — женщина убежала по ступенькам вниз — во двор.
— Жарко! — святой карлик шумно выдохнул, поставил изящный саквояж на пол.
— Для сих мест — да, — подтвердил Благодатный, вынимая гребень.
В течение минуты господин любовно расчёсывал красивые волосы, а слуга благоговейно наблюдал за этим священнодействием!
Появилась хозяйка, поставила пустое ведро в угол. Размыслила вслух:
— Что со Зверем?.. Наш волкодав чужих даж к ограде не подпускает, тут же и не тявкнул… А наоборот — радуется!.. — она в недоумении покачала головой. Обратила внимание на гостей. — Как поживает Питер? Мы там редко бываем, а в наше село пока новости дойдут… Расскажите?..
— Мы не совсем оттуда, мы живем подальше, — уклончиво заявил слуга.
— С севера? — предположила женщина.
— Почему с севера? — удивился Бенедикт.
— У обоих длинные волосья, у маленького ещё бородень, — пояснила здоровячка. — Тока на севере, где шибко холодно, надыть такие космы. — Жена Филиппа подмигнула. — В холода, в холода, нас согреет борода. Ахах! — звонко, беззлобно рассмеялась.
Господин и слуга переглянулись, пожали плечами, удивлённо поморгали. Женский смех стих.
— Что, нет? — хозяйка весело взглянула, — та вы не обижайтесь. У нас тута всё по-простецки, по-деревенски. Развлечений негусто, приходится самим забавы выдумывать.
За окном зафырчал трактор, хозяйка глянула на улицу:
— О, муж прикатил, пойду чайку соображу, — она упорхнула.
— Говорливая баба, — произнёс Бенедикт. — Шебутная. Отхватил себе жёнушку Филипп.
Повелитель ничего не ответил, спрятал гребень в карман. Поднялся с лавки. Волнение явственно давало себя знать! После встречи с Иделаидой немудрено волноваться, если одну подставу пережить можно, то вторая подряд подстава — чревата душевной перестройкой, а такая перестройка требует волнения.
Святой карлик и не вздумал встать. Хмыкнул: к подлости привыкнуть нельзя, но можно научиться её терпеть… Так-то, Хозяин.
Раздались основательные шаги, в сени вступил грузный работяга Филипп, одетый в шорты до колен и в клетчатую рубаху. Короткая стрижка, густые усы, нос картошкой. На внешний вид лет пятидесяти!
— Благодатный!? — неподдельно удивился Филипп. Секунда замешательства и уверенный шаг вперёд, в глазах искренняя радость. — Здравствуй, Учитель! — апостол сердечно обнял господина, прильнул к его щеке. — Как же я рад тебя видеть!
— Здравствуй, Филипп! — Властелин принял ученика в объятия, незаметно смахнул слезинку. — Как поживаешь?
— По благодати, — Филипп отстранился, открыто взглянул на господина. — Но как ты здесь оказался? И когда?..
— Если апостол не идёт к Учителю, то Учитель идет к апостолу, — ехидно проворчал святой карлик. — Далеко известная истина…
— Святой Бенедикт! Здорово, дружище! — Филипп протянул мозолистую ладонь.
Старикан глянул исподлобья. Апостольскую руку пожал. Скупо улыбнулся, ничего не ответив.
Из избы в сени впорхнула здоровячка, с полным подносом в одной руке и сложенной скатертью в другой:
— Добрый день, лапка. Помоги-ка.
Филипп метнулся к женщине, принял поднос с чайной посудой, сахарницей, чайником.
Женщина расправила скатерть, взмахнула ею, ткань мягко опустилась на столешницу. Вот тут уже Бенедикт вскочил, подтянул скатерть за края, выравнивая по столу.
— Познакомьси, Марьянка. Мои старые друзья! — произнес ученик, торжественно указывая перстом на райскую пару.
— Один, вродь, младой, — хохотнула хозяйка, кивая на Повелителя.
Старикан погрустнел, поник плечами.
— А второй не младой, зато ого-гоой! —
