Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год - Андрей Ангелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что? — принимая паузу за раздумья, удивился Бенедикт. — Мало динария? — он поднялся на цыпочки, посмотрел через стойку.
Администратор яростно куснул монету. Глаза портье сделались ещё шире.
— С алхимией не дружу! — усмехнулся Бенедикт. — Подлинное золото!
Иван Палыч резво спрятал монету в карман, снял с гвоздика ключ с прицепленным номерком:
— Номер триста четыре, третий этаж, — настойчиво махнул кому-то. — Эдик!
К стойке подбежал молодой парень в синей форменной одежде, с золотыми галунами.
— Эдик, проводи гостей и отнеси их багаж! — властно распорядился Иван Палыч.
От зеркала вернулся БигБосс, пряча гребень в карман, с любовью осмотрел всех:
— Ну, что тут у нас?..
— Приятного отдыха! — Иван Палыч гостеприимно улыбнулся и выдал дежурную фразу: — Я рад, что вы остановились именно в нашей гостинице! Надеюсь, что ваше пребывание здесь будет уютным и незабываемым.
— Прошу, — лакей подхватил со стойки саквояж, пошёл вперёд.
— Благословляю сии чертоги! — Учитель двинулся следом.
— Надеюсь, трапеза входит в оплату? — задержался у стойки Бенедикт.
— Непременно, я распоряжусь! — поспешно кивнул Иван Палыч. — Всё самое лучшее, из нашего ресторана.
— Я сегодня и не обедал, — пожаловался Бенедикт. — Будь паинькой, распорядись. — И побежал догонять господина.
— Батя, что это, черт возьми? Или кто это, что без разницы?.. — сжимая глаза до нормального размера, спросила портье.
— Динарий эпохи Христа, вот что это! — наслажденчески улыбнулся Иван Палыч. — А ещё два чудика, что таскают в карманах динарии эпохи Христа. Так вот, просто, как ты носишь тушь в сумочке… — задумался отец. — И за каждую монетку мона выручить кучу денег!
— Кучу бабла?.. — ошалело протянула Зоя Ивановна. — Ну… ты профессор истории, в прошлом, и… знаешь, вероятно, о чем говоришь…
Подбежали молодцы. Ноги обрели свободу, в связи с уходом Благодатного из поля видимости:
— Чё за хрень, Иван Палыч?.. В смысле, с нами приключилась такая, на хрен, хрень! Вы же видели, да?.. Мы не виноваты…
— Пошли, на хрен, на своё место! — показал админскую суть Иван Палыч. — Измажете ща меня своими соплями, разрыдаюсь нах…
Молодцы потерянно отошли, не посмев возразить.
— Ты ведь мечтала о шубе, как у губернаторши? — спросил заботливый отец.
— Да, и до сих пор, — уверенно ответила дочь.
— Тогда объявляю запрет на бабский трёп обо всём том, что здесь сейчас было! — тонко улыбнулся Иван Палыч. — Чтобы шубу не просрать… — Он отошёл прочь, уронив. — Пойду, распоряжусь насчёт ужина в триста четвёртый.
* * *
Гостиничный блок №304 утопал в роскоши! Нет смысла эту роскошь описывать, роскошь она и есть… Да-с.
Перед огромным трюмо стоял Бенедикт и давил прыщи на лице. Бёдра карлика были плотно обмотаны гостиничным полотенцем, зеркало безучастно отражало волосатую грудь. Из душевой кабины доносился звук льющейся воды. Там — в ванной, было столько Бога, сколько не было никогда в Санкт-Петербурге, даже в те времена, когда город являлся духовной столицей России. Но никто о сём не знал, кроме верного слуги, который всей полноты вышеописанной картины не знал тоже.
Постучали. Бенедикт небрежно отёр лицо другим гостиничным полотенцем и подбежал к входным дверям. Распахнул.
— Ваш заказ, — официант вкатил столик на колёсиках, накрытый белой салфеткой.
— О, ужин! — возопил святой, на ходу сдёргивая салфетку.
Официант выкатил столик на середину комнаты. Вежливо склонил голову. Отошёл в сторону.
— И это мне одному! Хорошо, что Владыко сейчас в посту! — поделился радостью Бенедикт.
На столике громоздилась ваза с фруктами, рядом — две бутылки вина. Распространяя дивный аромат, замерла белая кастрюлька. Блюдо с заливной рыбой и тарелка с бутербродами дополняли вкусную идиллию.
Бенедикт нетерпеливо схватил кусок рыбы, другой рукой поднёс бутылку ко рту, зубами сдёрнул пробку, выплюнул, сделал длинный глоток, стал глодать рыбу.
Официант с усмешкой смотрел на полуголого и заросшего карлика. А тот нахваливал, смачно чавкая:
— Хороша рыбка! — небожитель отбросил голую кость, сдёрнул с кастрюли крышку, пальцами вытащил несколько кусочков мяса, засунул в рот. Рыгнул и сказал, жуя: — Слышь, халдей, передай повару моё восхищение его искусством!
Официант не обиделся в силу ссучной прислужной природы, а надменно спросил:
— Чего-нибудь ещё желаете?
— Нет, не желаю! — Бенедикт глотнул изрядно вина. — Понадобишься, вызову по… — он напыжился, кивнул на аппарат в углу, на столике, — по теле-фону.
Официант подошёл к порогу. Обернулся. Спросил холодно:
— Вы с теле-фоном умеете обращаться? Может, вызвать вам телефоно-обучителя?
Знаете, чем отличается ирония официантов от иронии всех других? Тем, что ирония официантов не ироничная. Не заметная, проще говоря.
Бенедикт ел рыбу, не замечая иронии официанта:
— Умею. У нас, на Небесах, каждый вторник занятия по техническим новинкам. Двести рублей час, святым и ангелам «главного Корпуса» скидки до пятидесяти процентов. Телефоны разбираем с Эдисоном! Слыхал про такого?
Презрительный взгляд официанта был красноречивее любых слов:
— Приятного аппетита! — он вышел из номера.
Бенедикт быстренько покончил с ужином и продолжил давить прыщики.
* * *
Прошло столько-то времени. Звук льющейся воды перестал доноситься из душевой кабины. Оттуда выступил Благодатный, облачённый в махровый халат цвета сирени.
— С омовением, Владыко! — Бенедикт тщательно отёр лицо, открыл платяной шкаф, натянул белые кроссовки, присел на корточки, завязывая шнурки.
— Спасибо, мой добрый слуга, — Властелин остановился перед уже известным нам трюмо, стал приводить в порядок мокрые волосы, мурлыкая под нос музыкальную тему. Кажется «Ветер плачь» Эннио Морриконе.
Солнце посылало в величественное окно с лепнинами последние красноватые лучи. День уже умер, а ночь ещё не родилась.
— Где будем искать апостолов. Есть мысли? — Бенедикт выпрямился, снял набедренную повязку из полотенца, надел малиновый халат с буквами «Sv.» и «B.» на груди, подпоясался.
Благодатный положил гребень на трюмо, критически оглядел себя в зеркало. Чуть оправил волосы рукой. Выдержал паузу. И отдал дань меланхолии:
— Я не знаю в точности, где мои апостолы, — признался Учитель. Подбавил в тон воодушевления и продолжил: — Не знает мозг, а знает сердце! Оно и приведет меня к дорогим ученикам! Мне кажется почему-то, что ребята всё-таки в беде…
Самоуспокоение — действенный аутотренинг. Но в то же время — тупиковая ветвь эволюции. Впрочем, романтики эволюцию не чтут, и — как ни странно — отсутствие данного почтения помогает им добиваться своих целей. Не всегда, но такое случается часто.
Бенедикт немного помялся и… предупреждающе, но выпалил:
— Попроси лучше Папу о помощи? Ты не юнец и всё такое, конечно. Только я плохо представляю, как, где и кого же нам искать… Всё-таки.
Две бутылки ароматного вина располагают к тому, что слуги говорят господам всё, что думают. Или почти всё. А на вино пенять — последнее дело, потому что бесполезно. Хозяин сел в кресло против телевизора и подвел черту:
— Завтра отправимся на поиски! — Он зевнул. — Я притомился как-то… Гуляй, мой добрый слуга. Посмотри город, прикупи сувениров. Благословляю.
7. Вода с газом
Слуга подчинился приказу Властелина: вышел из гостиницы и неспешно поскакал вдоль Невы, по ходу течения. Стемнело: горели фонари, неоновым разноцветьем переливались вывески, без устали сновали дорогие машинки. Толпы людей совершали хаотичные метания по набережной.
— Ну-ну, найдите в Китае двенадцать китайцев, — размыслил вслух Бенедикт, глазея на городскую сутолоку. — Апостолы, к тому же, не китайцы… А мы и не в Китае, кстати.
Любопытный взгляд карлика выхватил среди «городского кардабалета» броскую зелёную вывеску:
— Кафе «Валькирия», — прочел старикан. В животе заурчало. Ноги сами поднесли к заведению. Завели внутрь, подвели к прилавку. На маленького странного человечка никто не обратил внимания. Включая обслуживающий персонал. Бенедикт жадными глазами оглядел витрины, внимание привлёк холодильник для напитков. За стеклянной дверцей стояло множество разноцветных бутылок и жестяных банок.
— Слышь, купчиха, чем заполнены красивые бутылки? — развязно спросил святой карлик, кивая на барный холодильник. Пухлая продавщица, с косичкой на затылке, оторвалась от журнала, искупала карлика в надменности.
