Кризисы в истории цивилизаций - Александр Никонов

Увы, осуществлению всех этих планов помешал финансовый кризис. Который переметнулся на реальную экономику. Оно и понятно: когда денег напечатано слишком много, это одновременно означает, что их не хватает. То есть бумаги-то полно, но реальных денег нет. Реальные деньги – это те, которые ценятся. Золото, например. То самое золото, которое отступило на первых порах под натиском денег, а теперь снова вошло в моду. Но не потому, что обладало мифической «собственной ценностью», а потому, что оно в сравнении с банкнотами было более редким. И потому стало стоить дороже банкнот. Ничего катастрофического бы не случилось, если бы курс бумага/золото был плавающим, а не фиксированным. Но государство, стараясь удержать курс на прежнем уровне, делая вид, что цена бумажной денежки по-прежнему равна золотой, привело экономику к резкому обвалу, то есть к катастрофе – вместо плавного торможения. Россиянам это хорошо знакомо по недавней истории страны…

Кризисы – вещь, конечно, неприятная. Очень тяжелая и болезненная для населения, которое теряет работу, начинает испытывать нужду. Банкротятся бизнесы. Растет число самоубийств и голодающих… Современники отмечали: «Люди, которые пережили ужасы того времени, теперь смотрят на них, как на страшный сон…» Все так. Уезжая из кризисной Франции, Ло с горечью отметил, что оставляет страну в том положении, в котором нашел ее, когда впервые прибыл сюда. И вот в этом он был неправ! Джона Ло нельзя было назвать неудачником, несмотря на то, что его проект окончился провалом. Почему?

Потому что он показал, что двигатель может работать, если не заливать свечи бензином.

Джон Ло уделял развитию экономики колоссальное внимание. Он привлекал из-за границы редких специалистов, создавал школы профтехобучения. Развивал акционерный капитал. Поручил Академии наук произвести «инвентаризацию Франции». Подобную задачу решала позже научная экспедиция Наполеона в Египте – ученые парижской Академии наук описывали Египет, начиная с природно-геогра- фических условий и заканчивая хозяйственной системой – с тем, чтобы наметить пути развития страны. Джон Ло велел Академии составить общее описание промышленности страны, для чего все фабриканты получили приказ не чинить исследователям препятствий в ознакомлении с производственными процессами и оборудованием.

Понимая, что без инфраструктуры не будет экономики, Ло положил массу усилий на строительство дорог и каналов. Дороги строились, каналы рылись и вводились в эксплуатацию. Была даже идея соорудить в Париже полноценный морской порт, куда по Сене могли бы заходить океанские корабли. Бурно растущая экономика позволяла осуществлять подобные масштабные проекты.

Как я уже говорил, вместо прежней незанятости, возникла нехватка рабочих рук. Число мануфактур в стране выросло в полтора раза, и фабриканты искали способных к труду даже в инвалидных домах, брали на работу стариков и детей. Если раньше в Париже каждый год около 4000 человек просили отсрочки по уплатам налогов, то во времена взлета количество людей, испытывающих затруднения с уплатой налогов, упало в 20 раз.

Наконец, начался необыкновенный строительный бум – везде как грибы росли новые дома, цеха, дворцы. Простые и непростые французы переезжали в новые, более комфортные жилища. Именно тогда государство начало в массовом порядке строить казармы – до этого солдаты расквартировывались по домам местных жителей, причиняя им массу неудобств. Это был своего рода натуральный налог на граждан. Теперь он был отменен, государство отныне само содержало своих солдат. В социальном, эмоциональном и психологическом плане это имело огромное значение – страна все больше разделяла военное и гражданское. Военное уходило в казармы, а гражданское общество освобождалось от привычки к казарменности. Каждому свое: военным – тяготы службы, гражданским – комфорт мирной жизни.

Страна стремительно летела в современность и буржуазность. Жить становилось лучше, жить становилось веселее.

Кстати, армия тоже не дремала: чтобы солдатики не простаивали, даром пожирая государственный хлеб, армию бросили на строительство объектов государственного назначения – они рыли каналы.

Так что, несмотря на печальное завершение опыта Джона Ло с бумажными деньгами, его положительные стороны не укрылись от других стран Европы. Даже до Москвы информация докатилась – теориями Ло очень интересовался Петр I. Он не только вступил с Ло в переписку, но даже встречался с ним в Париже в 1717 году, после чего пригласил Джона поднимать экономику России.

Да, Францию поразил жесточайший кризис. Но она вовсе не скатилась на тот же уровень, на котором была до приезда Ло. Построенные им дороги и каналы остались. Построенные при нем дома, фабрики и дворцы остались. Казармы остались. Новые технологии остались. Выпущенные вещи – гобелены, плуги, кареты, ткани… Все это было произведено во время бума и никуда не делось во время кризиса. Франция взошла на ступеньку вверх и остановилась передохнуть.

Кризис – это не катастрофа. Кризис – ступенька по пути прогресса. Падение экономики не стирает материальных завоеваний, а лишь уменьшает скорость наработки новых. Люди, которые верещат от ужаса в эпохи кризисов – «Все пропало! Гипс снимают!» – не понимают одного: прежний экономический всплеск, приведший к сегодняшнему кризису, нарастил в обществе очередной слой материальных богатств и знаний. Причем объем знаний наращивается даже в переизбытке! Дело в том, что избыточные общественные богатства

на экономическом взлете достаются и науке, которая производит много больше интеллектуального продукта, чем в состоянии потребить общество на данном технологическом уровне. Да и зачем его потреблять, если заводы-фабрики уже построены по старым технологиям, и они должны выработать свой срок, чтобы окупиться и принести прибыль. А вот когда очередной кризис расчистит площадку, производства упадут, на ровном месте можно будет начинать следующий технологический цикл на основе современных решений.

И еще один момент. Несмотря на накопление новых технологий интеллектуальной элитой, в благополучные времена средний интеллектуальный уровень людей слегка проседает. Люди глупеют в сытые эпохи. А чего мозгами-то скрипеть, если все и так хорошо? В эту ловушку попадают и отдельные люди, и целые страны, ибо страны состоят из людей. Впрочем, о политкорректности мы еще поговорим… А кризис заставляет массы браться за ум. Именно суровые эпохи расширяют фронт инноваций (см. «Историю отмороженных»). Но сами идеи инноваций возникают заранее, в сытые времена, в головах отдельных исключительных индивидов, которым не нужно тратить свое время на добывание продуктов питания, и они могут просто выдумывать что-то полезное. Однако их выдумки до поры до времени лежат мертвым грузом. Это обычный эволюционный механизм: чтобы в изменившихся условиях какая-то новая форма (например, млекопитающие) вытеснила старую форму (например, динозавров), необходимо, чтобы к моменту изменения условий эта новая форма уже существовала. Кризис не порождает новое, но позволяет ему распространяться.

Сейчас много пессимистов, паникеров и красно-коричневых патриотов, которые толкуют о нынешнем кризисе как о цивилизационной катастрофе. Как о конце света. Как о свидетельстве «умирания капитализма» и самой идеи научно- технического прогресса. Они говорят, что если все хороше- нечко-хорошенечко организовать, то есть весьма разумно спланировать и жить в гармонии с природой, то все станет нормально и развитие экономики пойдет по плану, без кризисов.

Действительно, есть на земле сообщества разумных существ, которые живут без кризисов. И живут уже тысячи лет. Экономические кризисы, бушующие в мире, их совершенно не касаются, огромные волны прокатываются где-то далеко наверху. Эти сообщества и люди в них живущие – беспортошные дикари. Тысячи лет они бегают голыми, живут охотой и собирательством, стреляют из луков и протыкают носы для того, чтобы вставить в дырку клык убитого зверя. Они живут в полной гармонии с природой. Вот только умирают рано. И я бы с удовольствием собрал в кучку всех наших красно-коричневых и зеленых «гармонистов» и отправил в амазонскую сельву. Пусть пьют из лужи и носят экологические чистые юбочки из пальмовых листьев. А мы тут будем переживать убийственные волны кризисов, пригибаться под финансовыми бурями и строить – ступеньку за ступенькой. Вверх, вверх, вверх…

Глава 4

Как я уже сказал, в России внимательно следили за талантливым Ло. Хотя у нас и своих талантов хватало. Например, практически параллельно с Джоном Ло похожие идеи выдвигал русский мыслитель Иван Тихонович Посошков. Этот человек, родившийся в крестьянской семье, рано занялся бизнесом и неплохо поднялся. С 1697 года он входил в царский круг и подготовил российскому царю несколько проектов по модернизации финансовой системы страны. Как водится в России, умер этот мыслитель в тюрьме – в Петропавловской крепости. Куда был посажен за «Книгу о скудости и богатстве». В этой насквозь крамольной книге Посошков толкал либеральные идеи о том, что развитие экономики напрямую зависит от равенства людей разных сословий. И что торговому люду (купцам) государство должно не мешать, но всячески их поощрять, ибо торговля – основа основ развитой экономики. Кроме того, Посошков полагал, что необходимо всеобщее образование, независимая судебная система и что крепостничество тормозит развитие страны. О роли образования в развитии цивилизации мы еще поговорим, а сейчас вернемся к финансовым воззрениям Посошкова. Что же он предлагал?