Частная психиатрия - Валентина Карпюк

Синдром физической зависимости. Компульсивное влечение к приему ПАВ появляется практически одновременно с абстинентным синдромом. Его истинность доказывается вегетативной стигматизацией: бледность, расширение зрачков, тремор. У подростков компульсивное влечение выражается психопатической симптоматикой: аффективными несоразмерными по силе и длительности реакциями злобы и раздражения, психомоторным возбуждением. Соматические жалобы, парестезии, обычные для взрослых наркоманов, испытывающих компульсивное влечение, не характерны. Эти черты: избыточность психопатологической симптоматики и незначительность соматоневрологических жалоб и расстройств – присущи и абстинентному синдрому у подростков-наркоманов. При госпитализации абстинентный синдром развивается отставленно, к исходу 1-х суток воздержания, и производит впечатление внезапно начавшейся протестной реакции. Пациенты начинают требовать немедленной выписки, кричат, бранятся, злобно швыряют вещи, стучат в двери, отказываются от разговора и назначенного лечения, стереотипно утверждая, что здоровы. Иногда началом абстинентного состояния случается драка в палате. Психомоторное возбуждение может выражаться вольерными движениями; выкрики олигофазичны, повторяющиеся, сознание аффективно сужено. Это состояние снимается приемом малой дозы привычного наркотического вещества легче и быстрее, чем нейролептическими средствами.

Абстинентный синдром у подростков отличается преобладающим не симпатотоническим, как у взрослых, а ваготониче-ским возбуждением, чем напоминает постинтоксикационное состояние. Больные бледны, с темными кругами под запавшими глазами; гипергидроз, тремор незначительны; тахикардия, сосудистая и мышечная гипертензия появляются лишь на высоте психомоторного возбуждения. Единственная постоянная жалоба при всех формах наркомании – на головную боль. Отсутствие аппетита, плохой сон, мышечные боли, неприятные ощущения в желудке, кишечнике признаются при прямых вопросах не всегда. Расстройства настроения, душевного самочувствия отрицаются или связываются с какими-либо сторонними моментами, с фактом госпитализации, конфликтом. Анозогнозия у подростков выражена в большей степени, чем у взрослых. Однако следует принять во внимание не только некритичность к злоупотреблению, но и возрастную недостаточность самооценки, самоанализа.

Длительность абстинентного синдрома короче, чем при той же форме наркомании у взрослых, но последующее состояние неустойчивого равновесия затягивается до 1–2 мес. Преобладающие синдромы – астенический и астенодепрессивный. Если у взрослых наиболее затяжными остаются обсессивное влечение, расстройства сна и настроения в форме депрессии или временами появляющейся тревоги, то у подростков – расстройство настроения в форме дисфорических приступов и реже – обострения влечения компульсивного характера. Сон у подростков восстанавливается быстро.

Синдром последствий хронической интоксикации в отличие от того, что видно при наркотизме взрослых, появляется быстро, опережая развитие собственно наркологической симптоматики. Уже на этапе систематического потребления становится заметна остановка в психическом развитии. Это проявляется в изменении сферы интересов, сосредоточении их на наркоманическом образе жизни, исчезновении побуждений к прежним занятиям, безразличии к новым впечатлениям. Пропуск даже небольшого периода, нескольких месяцев в непрерывном развитии подростка в последующем проявляется наглядно. Однако даже короткий катамнез заставляет обратить внимание на другую сторону этой проблемы.

Плохой прогноз раннего злоупотребления для жизни определяется тем, что утраченные за время интоксикации возможности развития впоследствии не компенсируются – пропускаются этапы импринтинга важных качеств и способностей. Дефицитар-ные симптомы онтогенеза не восполняются. Действие токсического фактора определяется не только качеством воздействующего фактора, но и особым объектом воздействия. Результат зависит от того, на каком этапе развития ребенка произошло действие вредного фактора. Остановка развития, его искажение каждый раз оказываются различными.

При исключительно редкой алкоголизации 4–5-летних детей спустя 1–2 года видна картина имбецильности: неразвитая речь, моторная неловкость, неспособность самообслуживания, отсутствие гигиенических навыков.

Действие токсического фактора в возрасте 6–7 лет, на этапе игровой деятельности, приводит к тому, что спустя несколько лет ребенок продолжает находиться на этом уровне развития, не достигая следующего. Он представляется на первый взгляд активным, но эта деятельность непродуктивна, не имеет цели, несет сиюминутный смысл. В дальнейшем молодой человек, предоставленный сам себе, не обнаруживает способности к целеполага-нию, его деятельность хаотична и по существу остается игровой, для которой важен процесс, а не результат. Активность проявляется в поисках развлечений, поскольку жива потребность в смене впечатлений, дела не завершаются. Как всякая игра, эта активность не связана с конкретной реальностью, зачастую противоречит требованиям социального статуса, уровню микросреды.

В этих тяжких случаях обязательно пьянство в семье, поэтому генез состояния сложен: здесь и отягощенная наследственность, и внутриутробная, перинатальная вредность, нарушение вскармливания, социальная депривация. Задержка созревания личности может выглядеть внешне и как вполне благополучное состояние. Так, свободное, постоянное, повторяющееся выполнение какой-либо ручной функции создает впечатление виртуозности. Это умение из тех, которые сохраняются и поддерживаются всю жизнь без желания следующего шага в мастерстве.

Застывание на этапе собирательства выглядит как хозяйственность подростка, который постоянно приносит в дом «нужные» вещи, разыскивая их на свалке или воруя. Подросток может иметь репутацию одержимого коллекционера, что производит хорошее впечатление как выражение устойчивых интересов и последовательной целевой деятельности. Однако и здесь обращают на себя внимание стереотипии, отсутствие развития увлечения, что позволяет оценить эти случаи как результат остановки развития, как задержку перехода от собирательской деятельности на более высокий уровень функциональной интеграции. Будучи взрослым, такой человек не обнаруживает потребности в новых представлениях, занятиях; в течение жизни сохраняется «оригинальное» коллекционирование (о котором нередко сообщается в прессе), по существу нелепое, не связанное ни с познавательными, ни с эстетическими, ни с меркантильными целями.

С возраста 8–10 лет ребенок приобретает способность ставить перед собой задачи, не имеющие отношения к имеющейся ситуации. Постепенно эти задачи отдаляются от сенсорного опыта, приобретают идейный смысл – возникают цели идеального, социального, внечувственного смысла, значимости. Токсическое воздействие на протяжении этого периода, очень важного для формирования человека как социального существа, способствует появлению личности социально нестабильной. Такой человек не может выбрать специальность, позиция его в жизни случайна, он ею не удовлетворен, меняет места работы, не зная, чего бы он хотел. Эта неопределенность усугубляется и неспособностью овладеть высокой квалификацией в каком-либо деле. В ряде случаев затруднена даже несложная профессиональная подготовка таких лиц, поскольку они малоспособны к сосредоточению и кооперации для продуктивных целей.

Возраст 7–11 лет – период аффективного развития (по Г. К. Ушакову). Нарушения этого развития проявляются в последующем быстротой эмоциональных срывов, неустойчивостью, легкостью возникновения грубых аффектов, неспособностью к эмоциональному резонансу – сердечности, сочувствию. В сочетании с пропущенным периодом импринтинга формирования системы отношений это создает достаточно значимую социальную проблему. Проблема просматривается даже в семейных отношениях, которые строятся, особенно в семье кровной, инстинктивно, не требуя умения, научения. Индивидуальные взаимоотношения -постоянство и полнота в дружбе, любви – обычно не складываются. Предпочтение отдается необязательным связям, брачные отношения непрочны, что сказывается на количестве и качестве следующего поколения. Но в полном объеме затруднения межперсональных отношений видны при остановке развития на этапе группового взаимодействия. Ситуацией момента могут оказаться группа асоциальных подростков, неблагополучная микросреда, которую, казалось бы, следует разрушить, изменить, в том числе методом индивидуальной психотерапии. В дальнейшем, однако, обнаруживается, что групповое существование – теперь единственная возможность для индивидуума, прошедшего период наркотизации. Ватага сменяется столь же случайной компанией с особыми представлениями о жизненных ценностях, но любое групповое существование ориентировано на более низкий, нежели общественный, идеал, отражая более низкий индивидуальный уровень развития его членов.