Там, где начинается вселенная - Джей Эм

Вейс бросил в сторону Брэтали злой взгляд, но высказать своё недовольство вслух не решился. Зато решилась Джерарди. Тряхнув головой, отчего конструкция из проволочно-жёстких волос превратилась в торчащие во все стороны клочья, она заявила:

– Командор Стейниц! Как вы можете принимать его?

– А в чём проблема?

– Но он же… Он маби! – почти крикнула Джерарди. – Я видела его анкету, мы сидели рядом…

– Маби? – изумился Вейс. – И «Мегалит» предпочтёт маби потомственному технократу?

– Если вы такой потомственный, – устало произнёс Стейниц, – почему ваши предки не подыщут вам тёплое местечко?

– Потому что я привык всего добиваться сам!

– Плюс ко всему, командор Вейс, вы ещё и скандалист. Зря я пропустил вас после собеседования. Мне такие подчинённые ни к чему.

– Да я и сам ни секунды не задержусь в вашем зоопарке! А ещё говорят, «Мегалит» – серьёзная компания… И такие порядки…

Вейс поднялся рывком, едва не опрокинув стул, и удалился из зала. Конечно, с достоинством потомственного технократа, и не забывая, что он виртуальщик. Следом за ним выскочила Джерарди. Из коридора под затихающий грохот шагов донеслось:

– Это унизительно! Вы понимаете, вы ведь тоже технократка?

У Стейница был вид человека, которому наконец-то удалось отогнать от себя назойливую муху.

– Мейстер Сальваторе, к пяти часам подойдите в отдел кадров с документами.

– Честно говоря, я с самого начала не очень-то рассчитывал на победу. – Эндрет вертел в руках надкусанное яблоко. Раздумывал, доесть его или бросить в сумку с вещами. – А тебе повезло.

– Дело не в везении, – отозвался Брэтали, укладывая в рюкзак своё немногочисленное имущество.

– Может быть… А ты-то зачем чемодан пакуешь?

– Не останусь же я жить в этом номере. В «Мегалит» подписывать договор мне к пяти. Поеду туда прямо с барахлом.

– И правильно. Слушай… сегодня последний день. Ещё только четвёртый час. До «Мегалита» полчаса добираться. Может…

– Отвали. Как свободное время занять, я найду.

– Ну чего ты такой? Ладно тебе…

– Сказал, отвали. Мне идти надо. Лучше не пытайся ко мне прикасаться.

Эндрет понял: единственное, чего он сейчас способен добиться – синяк на второй щеке.

– Зачем ты так… Я не то имел в виду. Не только сегодняшний день. Вообще…

– Мы больше не увидимся.

Брэтали уже застёгивал пальто.

– Эй, подожди!

Эндрет, как всегда, выглядел несерьёзным. В его жизни часто бывали моменты, когда после времени приходилось жалеть об этой своей привычке к несерьёзности.

Сальваторе надел на плечи рюкзак.

– Ты веришь, что с первого взгляда можно…

– Нет.

Брэтали вышел, а Эндрет, точно как вчера, подбежал к закрывшейся двери. И, хотя на этот раз она не была заперта, остановился на пороге. Замер, опершись ладонями о дверные косяки и глядя в пол. Губы кривились в улыбке. Но в душе появилось какое-то болезненное чувство. А ещё – беспричинная радость, а ещё – злость, непонятно на кого.

В вестибюле «Меги» Брэтали, занятый размышлениями о том, какая теперь его ждёт жизнь, не заметил, что прямо у него на пути торчит его недавний конкурент.

Начать «разговор» Вейс собирался каким-нибудь выражением покрепче, но упустил нужный момент. Брэтали, чуть не столкнувшись с ним, всё-таки успел его обойти, едва взглянул и пробормотал:

– А, ты…

И всё. Не сподобил даже попыткой затеять ссору.

– Скотина травоядная! – только и смог прошипеть вслед ему Вейс. Не бог весть какое ругательство, но произнёс он эти слова так, будто сам их звук пачкал губы.

Сальваторе по привычке крепко стиснул кулаки и сжал зубы, подавляя мигом вскипевшую злость. Но не оглянулся.

– Как там уладилось с жильём для Сальваторе, командор? Он же не местный.

– Оставь ты «командора», Инио, – махнул рукой Стейниц. – Мы не на собрании.

Разговаривали они по пути к лифту. Обоим нужно было вниз. В половине шестого рабочий день заканчивался, пора домой.

– Привычка, Макс.

– Я распорядился закрепить за ним номер в общежитском крыле «Меги». Средненький, чтобы смог из своей зарплаты оплачивать. У нас многие так начинали.

– Знаю, сам жил по молодости.

Стейниц кивнул, помолчал, о чём-то раздумывая.

– Инио, как твоё впечатление о нём? Верный выбор? Всё-таки он будет работать под твоим началом.

– Ну, что пока можно сказать… – Старик потеребил кончик седой бороды. Это была его давняя привычка, когда нужно что-то обдумать. Среди сотрудников даже ходила шутка: Инио думает слишком много, оттого у него такая редкая борода. – Я видел работу Сальваторе. Он неплохо проектирует. Но это не главное, на мой взгляд. У него есть способность к неординарным ходам.

– Да. Но вообще этот Сальваторе – тот ещё тип…

– В каком смысле, Макс?

– Он ведь маби.

– Ну что тут такого…

– Я уважаю твои либеральные убеждения. И о них ничего плохого сказать не хочу. Но уж этот мне их индивидуализм… Знаешь, о чём он спросил напоследок? Об одежде. Обязательно ли всегда носить деловой костюм. Кому бы такое в голову пришло? В общем, сложный тип. Но с мозгами.

– И что, разрешили ему носить «неделовой» костюм?

– Специального регламента насчёт того, как одеваться, нет, так что…

– Поблажки, Макс? – улыбнулся Инио. – Видно, вы много на него ставите.

Дождавшись лифта, Стейниц и старик вошли в кабину.

– А признайся, Инио, ты ведь удивился, что я не отклонил его заявку.

– Ну, честно говоря…

– Знаю, удивился. Разумных причин пропускать маби не было. Я положился на интуицию. Да ещё эта логическая цепочка: сфера – Витсварт – маби…

– Да, такое решение – это что-то совсем новое для компании. Оно может стать отправной точкой, с которой начнутся изменения… В лучшую сторону, конечно.

– Ты имеешь в виду либеральность? – с лёгкой иронией уточнил Стейниц. – Или пользу для компании?

– Сальваторе – способный виртуальщик, – уклонился от прямого ответа Инио.

Стейниц посерьёзнел.

– Судить будем, как говорится, по делам. Я вправе отменять свои решения. Хотя и не люблю этого.

Веками люди опасались неведомого и непознанного, придумывали сказки о загадочных, таинственных существах. Теперь необходимости придумывать больше нет. За что мы можем «поблагодарить» небезызвестную личность – доктора Иоганна Джейкоба Мабиуса.

Не хотелось бы высказывать в адрес этого человека одни обвинения. Он пытался помочь людям с физическими отклонениями – то есть, намерения у него были исключительно благие. Но всем известно, куда ведёт дорога, этими самыми намерениями вымощенная. Неожиданно для себя мы оказались поставленными перед фактом существования носителей генома так называемого «вируса Мабиуса» или, как их чаще называют – маби.

Конечно, это далеко не первый пример генетического изменения людей. Но по сравнению с любыми другими изменёнными маби – особый случай.

Автор не драматизирует ситуацию. Достаточно вспомнить, что биологически маби совершеннее людей. Им присущи более высокая приспособляемость к условиям окружающей среды и иммунитет к большинству болезней. Не говоря уж о других качествах, абсолютно чуждых человеческой природе – таких, как регенерация утраченных конечностей или противоестественная возможность зачатия детей мужчинами. Всё это делает маби сильнее и выносливее нас.

При этом «совершенство» касается лишь физиологии. Там, где у людей определяющим фактором является интеллект, у маби остаются одни инстинкты. Прежде всего – инстинкт самосохранения.

А если однажды они решат, что люди представляют для них угрозу?.. Наверняка такие существа не станут обременять себя соблюдением принятых в обществе законов и норм морали.

Вот каким «счастливым» соседством обзавелось человечество с лёгкой руки доктора Мабиуса. Остаётся сказать «спасибо» за нежданный «подарок»!

5. Видеть цветы

Два человека шагали по аллее парка. Несмотря на сильный дождь, под зонтами они не прятались: деревья защищают, да и идти недалеко. Одеты оба одинаково: в глухие чёрные рясы с низко надвинутыми капюшонами.

У старшего – чёткое, волевое очертание скул и подбородка. Лицо немного удлинённое, пропорциональное. Но лёгкий след усмешки, как будто застывший на губах, придавал чертам некоторую асимметричность и нарушал общее гармоничное впечатление. Казалось, этот человек знал что-то такое, что не позволяло улыбаться по-настоящему. И не позволяло не улыбаться вовсе.

Его спутник совсем молодой, не взрослее восемнадцати. Об этом говорил плавный, ещё не оформившийся по-взрослому овал лица и почти детские губы.

За деревьями мелькнул яркий оранжевый круг с расходящимися от него лучами. На фасаде здания, к которому они направлялись, светило нарисованное солнце. Поэтому и называли его Солнечным домом.