Духи Тургояка. Первая встреча - Олег Соломатов

– Поздравляю, – сказала она, – это была твоя первая победа над страхом. Ни когда не надо впускать в сердце панику, вызванную страхом. Наградой – стали дары в виде самого дорогого: пищи и дочери вождя племени Ырыс. В то время как добыча пропитания является наитруднейшей задачей для племени, они отдают самый большой и лучший кусок мяса тебе. Когда ты попытался познакомиться с дочерью вождя, и, выяснив её имя – проговорил его вслух, это был для них «момент истины». По верованиям местных племен, если «божества» из другого мира, за коих приняли и тебя, называют вслух имя их «подарка», это означает высшее к ним соблаговоление и принятие «подарка», который автоматически становится твоей собственностью и выполняет все твои прихоти и желания. Дело в том, что плотность племён в этом районе гор очень высока и конкуренция за охотничьи угодья растёт между племенами всё сильнее, а дичи из-за холодного климата и близким присутствием «вечных льдов» становится всё меньше. Проявление «божественного присутствия» рядом с отдельным племенем – признак огромной удачи для них. Сейчас они возлагают большие надежды на тебя в плане удачной охоты и обеспечения мясом на долгую, холодную зиму – всего племени. Плотность разнообразных племен велика еще потому, что сейчас мы находимся на огромном горном острове, вокруг «Великое море», а вода с каждым годом наступает на сушу, притесняя население. По уровню развития – племена совершенно разные и если одни – до сих пор занимаются каннибализмом и проповедуют культ медведя, то другие – ритуализированно хоронят своих умерших сородичей, и верят в жизнь после жизни. Это только малая доля нашей «морально-психологической помощи» для их личностного и социального развития. Климат становится то теплее, мягче, то резко холодает, то опять резкое потепление… и от этого неандертальцы страдают больше, чем от нехватки пищи. Так как они – «дети холода». Основной их рацион составляет мясо, растительной пищей они почти не питаются и это ведет к нехватке витаминов и повышенной смертности женщин и детей.

Пока «Учитель» вводила меня сонного в «курс дела», костер догорел и по спине пробежал холодок от сквозняков. Я проснулся…, в голове еще стоял мелодичный, приятный голос Наставника и неприглядная картина жизни островных аборигенов.

Сидя в пещере, я совсем потерял счёт времени и не представлял, что там наверху? День или ночь… лето или зима… прошлое или будущее… Мои внутренние часы говорили, что пора вставать, утро на дворе. Я аккуратно поднялся, чтобы не разбудить Ырыс. Потянулся, чтобы расправить затекшие от долгого сидения мышцы, подбросил хвороста в огонь, и, светя фонариком, подошел к небольшому родничку, расположенному невдалеке, чтобы умыть лицо. Сейчас я заметил, что в пещере много мелких родников. Они тихо стекали по стенам и собирались в прозрачных водоёмчиках, расположенных внутри пещеры. Далеко отходить было страшновато, но я, вспомнив последние наставления, решил, что бояться, собственно – нечего и пошел до прохода, через который уползла вчерашняя огромная зеленая змея. Найдя его и подойдя ближе, я осмотрелся. Над входом я увидел рисунки, сделанные красной краской, наподобие тех, которые встречались в малой пещере вчера. На них были стилизованные рисунки огромной змеи в виде волны, вокруг спиралеобразные шары и еще, рядом – подобие ящерицы. По краям прохода виднелись небольшие костровища, которые видимо по необходимости, освещали проход. Разглядывая каракули местных художников, я не заметил, как Ырыс незаметно подошла и встала поодаль, боясь приближаться к проходу. Для неё и соплеменников этот проход, похоже, был священным местом, откуда «Боги» приходили в их мир. Заходить далее для них было запретом, или ТАБУ, как это называлось в моём мире.

Постояв немного у прохода, двинулся обратно к костру. Сквозняки и холод не давали расслабиться и в мыслях, я всё время заставлял себя шевелиться, чтобы разогнать кровь и хоть как-то согреться. Краем глаза я видел в шаге позади Ырыс. Она была, как моя тень, как молчаливый телохранитель. Подойдя к костру, я собрал остатки хвороста и бросил в тлеющие угли. Тёплый, невидимый свет вновь разлился по округе, расслабляя мышцы от постоянного напряжения, вызванного холодом. Закрепив на рогатине остатки вчерашнего куска мяса на бедерной кости лося, закрепил над огнём, а сам нашарил маску для плавания и сходил к роднику за водой. Кто бы только знал, как в данный момент мне не хватало привычных атрибутов для жизни: кастрюль, тарелок, ложек, чайника…, да вообще всего, что присуще моей настоящей жизни в семидесятых годах, конца двадцатого века. Пока жарилась очередная порция, я попытался начать общение с «подарком». Ырыс, сидевшая рядом на корточках, смотрела на меня, как наш домашний ризеншнауцер по кличке Саргон, преданно и внимательно, улавливая каждое движение моего тела. На пальцах, как мог, я показал ей, что дрова закончились и надо выйти из пещеры и собрать новых, иначе мы ночью замерзнем, а костёр потухнет. Что нужно пригласить всех её соплеменников к огню, так как сидеть в холодной пещере без него очень плохо для их здоровья. Не знаю, поняла она меня или нет, но первое, что она сделала – убежала в сторону, где ночевало её племя и через несколько минут появилась с охапкой хвороста. Так повторилось несколько раз, пока я дожаривал мясо на костре. Когда оно было фактически готово, я отрезал ножом по куску себе и ей. Съев и запив родниковой водой из маски, которую постоянно держал через лямку – на плече, решил взять сам остатки мяса и отнести в племя. Хотя я точно и не знал, где ночевали оставшиеся дикари. Подумалось, что не часто в их пещеру захаживают представители других миров и любопытство должно победить. Они по близости. Тем более что они должны быть профессиональными охотниками и умение по долгу выслеживать добычу выработало в них усидчивость. У меня вдобавок, постоянно возникало чувство, что за нами кто-то наблюдает. Взяв приготовленный до золотистой корочки кусок мяса на кости, я с готовностью шагнул в темноту.

Пройдя пару десятков метров по изгибам пещеры между сталагмитами, я за очередным из них – заметил еще одно крупное костровище, вокруг которого, сбившись в кучу, стояли остальные соплеменники Ырыс, готовые в любой момент пасть ниц. Похоже, что они видели моё приближение, встав в нерешительности около костра, заняли выжидательную позицию. Увидев этих громил, обросших волосами, замотанных в шкуры, с кулаками в размер моей головы, я вначале – струхнул, приостановившись в нерешительности. В голове вертелся вопрос, а всё ли правильно я делаю, и поймут ли меня эти пещерные жители. Но как истинный любитель исторических книг и завсегдатай «Библиотеки им. Лебединского», я решил двигаться вперед, не показывая своего страха. Да и слова Учителя о победе над своим страхом постоянно звучали в голове. Впереди всех стоял крупный представитель племени, более всего похожий на вождя. У него на шее висело несколько ожерелий из десятка огромных клыков крупных хищников, в лохматую шевелюру было воткнуто больше пестрых перьев, чем у остальных, а на руках и ногах огромные рубцы от рваных ран. Конечно, в тусклом свете костра я это видел очень плохо, но глаза уже достаточно привыкли к пещерному освещению, а фонариком я не хотел светить, чтобы вновь не напугать аборигенов. Остановившись в нескольких шагах, я выдержал небольшую паузу, не зная, как себя правильно вести дальше. Потом протянул на рогатине кусок мяса предполагаемому вождю. Видимо, я правильно угадал и когда тот принял еду, остальные упали на колени и снова стали выкрикивать грудными звуками: ЩИЛП…, ЩИЛП…, ЩИЛП! Вождь взмахом руки пригласил меня к костру, другой – передав мясо старой, сутулой женщине, стоящей по правую руку. Мы сели молча друг напротив друга и смотрели глаза в глаза, временами переводя взгляды на горящие языки пламени костра. Остальные расселись вокруг, но чуть подальше. Ырыс приземлилась за моим правым плечом. Мясо пошло по кругу, начиная с вождя – каждый откусил понемногу. Пламя выплясывало свой огненный танец и действовало на всех, как гипнотический представитель потустороннего мира. Старая женщина, внешним видом больше походившая на шамана и раскрашенная в разные цвета на открытых участках тела, по короткому взмаху руки вождя, вынула, откуда-то из-под шкур горсть мелко нарезанной сухой травки и бросила её не красные угли. Из костра вырвался сноп искр, а в воздухе запахло сладковатым дымком, который оседал на корне языка кисловато-горьковатыми оттенками. Всё племя взялось за руки, а старуха подняла над головой на загнутой в дугу палке растянутую шкуру-бубен, мерно стала ударять в него колотушкой из крупной кости и затянула странную, заунывную песню. Скорее – её первобытное подобие. В завывающих звуках песни и сквозняках пещеры прослушивалось однообразие и ритма и звука. Было непривычно слушать это произведение первобытного искусства, потому что слова состояли почти из одних согласных звуков, а из гласных можно было выделить только Ы и И. Создавалось впечатление, что рот у них вообще не подходил под понятие – разговаривать, тем более – петь. Из гортани вырывались заунывные ритмичные негромкие выкрики. Пляска огня, удары бубна, совпадающие с его рисунком покачивания взявшихся за руки тел и эти первобытные песнопения – так слились в единый поток визуально-слуховых ощущений с примешивающимся запахом хитрых шаманских травок, что через какое-то время я почувствовал, как снова проваливаюсь в сон – не сон, транс – не транс, а какую-то новую реальность. Пламя, превратившееся из желто-красного в сине-зеленое – тянулось вверх, до самого потолка пещеры. Оно больше стало напоминать тот столб энергии, через который я попал в этот Неандертальский мир. Окружающие меня туземцы составляли общий круг движущейся энергии, а каждый в отдельности – растекался в своих движениях на отдельный всполох, как протуберанец на Солнце. Внутри этого круга я видел вождя, как центр осознания всей группы танцоров, как яркий желто-зеленый огонёк в ореоле живого света. Мне сразу в памяти возникла картинка желтого автомобиля «такси» с зеленым огоньком на лобовом стекле. Я тоже покачивался в такт древних песнопений и так же, как все присутствующие у костра был протуберанцем, энергией, малой частью чего-то общего, целого, единого. Но отличия я все-таки успел заметить в небольшом изменении цвета моего свечения…, оно было чуть зеленее. В потоке энергии окружающей нас, виделось единение не только живых существ, но и неживого физического мира, который превратился в разноцветную полупрозрачную сетку, гармонично вплетающуюся в нас самих. Во всей этой феерии разноцветных энергий я услышал голос, но не тот, знакомый голос «Учителя», а другой, низкий с хрипотцой, мужской. И говорил он со мной, как будто не было сорока тысяч лет между мной и им, не было неприспособленности челюстей Неандертальца к полноценной речи, не было «языкового барьера»… Рассказывал он, даже скорее – «показывал кино» о своём мире, сложностях существования, взаимоотношениях в своём племени, клановых междоусобицах, появлении новой формации «снежных» людей, пришедших откуда-то из-за «больших льдов», со стороны яркой «стоячей» ночной звезды. Слабых, но побеждающих количеством, хитростью и узким разделением обязанностей в группах. О том, что дичи для охоты становится всё меньше, а «Большая вода» со стороны восхода солнца – забирает всё больше земли, заставляя уходить с насиженных мест. О «Больших льдах», которые поднимаются до небес и не видно этим льдам ни конца, ни края. О «Верхних богах», которые иногда спускаются на землю, чтобы помогать в их нелёгкой жизни, о «Земных средних богах», скрывающих свои тела в разных ипостасях: горах, воде, огне, животных, ветре и еще во многих других предметах повседневного быта их народа. Это был длинный и интересный рассказ-фильм, полный совершенно новой и порой, непонятной для меня информации, смеси диких верований и надежде на лучшее. Поток светящихся нитей огня усиливал восприятие и нёс меня по энергетическому вихрю вдаль… Время растворилось в потоке этой энергии, было уже не важно, мгновение это или целая вечность. Полёт вдруг резко прервался, и я ощутил своё отяжелевшее тело.