Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом - Сергей Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ради денег люди готовы пойти почти на все. Из измерителя стоимости деньги превратились в абсолютную ценность. Почти все продается, то есть с охотой обменивается на деньги. Все проплаченное становится разумным. Деньги как высшая ценность и есть БОГ современного общества и материализованная «американская мечта». В настоящее время эта «мечта» принимает форму глобального капитала.
7. Генезис глобального капитала и стадии его самоотрицания
Современную «постиндустриальную» эпоху можно назвать периодом тотальной гегемонии денег в форме виртуально-информационного капитала. Конкретное, по Гегелю, есть результат вместе с процессом своего становления. Анализ процесса становления капитала помогает пониманию его современного состояния. Формированию капитала как постоянно обращающихся денег предшествовал этап первоначального генезиса капиталистических отношений в эпоху Возрождения.
В период Ренессанса наблюдалось противоречивое стремление обожествить человеческое и спустить на землю божественное, совместить предельное торжество духа и свободную радость плоти. Была предпринята попытка соединить несоединимое: сублимацию и повседневность, фантастику и реализм, небесный верх и телесный низ, космический порядок и свободу воли, христианство и античность.
Только после эпохи Возрождения убийство стало возможным называть государственной целесообразностью, а предательство – общечеловеческими ценностями. Автономизация ценностей разорвала связь этики с вероисповеданием и, как следствие, политики с этикой.
Если буржуазия возникает первоначально в недрах феодального общества как своего рода «пробы истории» построить человеческое существование на началах религии и идеализма, то первая форма буржуазной идеологии появляется в лоне средневековой христианской идеологии в ходе переосмысления таких понятий, как «бог», «мир», «откровение» и «спасение».
До появления денег, капитала, буржуазных политических институтов возникает новый тип человека, не имеющего иной области сакральных действий, кроме сферы повседневной жизни и «трудовой» деятельности, направленной на получение материального дохода. Данный протобуржуазный тип личности явился важной культурно-исторической предпосылкой дальнейшего развития капиталистических отношений.
В эпоху Возрождения в Генуе появились первые банки как уличные обменные пункты, осуществлявшие денежные операции на скамьях, покрытых зеленым сукном. Постепенно банки превратились в эпицентр финансового мира. В.И. Ленин называл банки «нервными узлами хозяйства». История банков – это не только славная история роста их взлетов, но и периодических кризисов и банкротств. Если из высоких сфер казуистики перейти к базовым понятиям, то словосочетание «банковский кризис» правильнее было бы понимать как «узаконенное ограбление вкладчиков». После того, как «лопаются» коммерческие банки, их управляющие и хозяева как-то внезапно становятся миллиардерами.
Европейская Реформация стала революцией не только в религиозной сфере, очистив христианскую идею добра и равенства перед Богом, но и в самой идее государства. В результате государство перестало приобретать авторитет через божественную благодать. М. Лютер впервые обосновал превращение государства из патерналистского в классовое. В процессе этой метаморфозы представителями высшей силы оказываются богатые. Богатые стали носителями власти, направленной против бедных (бедные становятся «плохими»). Государство сняло с себя полномочия «отца», а народ перестал быть «семьей». Общество стало ареной классовой борьбы.
Протестантизм дает высокую оценку любой трудовой деятельности. Если санкционируются все виды труда, в том числе и ведущие к возрастанию богатства (ростовщичество), то и само богатство должно получить моральную санкцию. Стремиться к богатству любой ценой нельзя. Но не следует и чрезмерно сильно отказываться от «самого собой» достающегося богатства.
Эпоха Возрождения и Реформация перевернули моральный климат стран старого Света, заложив основы современной западной цивилизации. Католицизм вынужденно модернизировался, стараясь в то же время сохранить «имидж» и влияние. Протестантский архетип – нахождение человека один на один с Богом, исключая всевозможных социальных и институциональных посредников – конвертировался в принцип взаимодействия индивида один на один с рынком – безо всяких государственных и общественных подстраховок.
Так в Европе закончилось христианское средневековье и зародился новый хозяйственный уклад под названием капитализм. Он был не только следствием накопления капиталов, но и в значительной степени следствием торжества иудейского духа в экономике [73] .
По мере дехристианизации Запада идеологи этой модели все меньше вспоминали о Боге и все больше ориентировались на построение «земного рая» для избранного меньшинства за счет эксплуатации большинства. Главной ценностью в такой экономике стало служение рогатому золотому тельцу. Провозглашенная свобода совести превратилась в свободу обогащения. Все ценности приобрели денежную цену и начался процесс собственно становления капитала.
В западной Европе еще в XVII-XVIII веках в тесной связи с развитием и укреплением капиталистического способа производства складывалась политическая экономия, одним из теоретических предшественников которой был меркантилизм – экономическое учение и экономическая политика, согласно которым прибыль создается в сфере обращения, а богатство нации заключается в деньгах. Меркантилисты рассматривали деньги как денежную форму капитала. Но термин «капитал» ими еще не употреблялся. Много лет спустя идеи меркантилистов были восприняты современными апологетами теории монетаризма М. Фридмана.
Определенный шаг вперед по сравнению с меркантилистами в развитии экономической науки сделали физиократы – они «депьедестализировали» проблему богатства и перенесли ее в сферу производства. «Отец» физиократов Ф. Кенэ сделал обоснование такого переноса достаточно убедительным: он вывел его из принципа эквивалентности обмена. Обмениваться могут только равновеликие стоимости, а совершение обмена ничего не производит. Следовательно, в сфере обращения источник богатства искать не следует.
В настоящее время нет целостной обобщающей работы, характеризующей «анатомию» современного буржуазного мира. Но в процессе становления феномена под названием «Капитал XXI века» с определенной долей условности можно выделить несколько основных уровней.
Первый уровень – это капитализм XIX века. В данном случае речь идет о классической западной модели отношений труда и капитала, представляющей собой первый пласт в Монблане современного капитала – классический «обычный» капитализм («царство естественной необходимости», описанное К.Марксом в «Капитале»). Это слабо нормированный рабочий день, преимущественно индустриальный «отчужденный» труд при почти полном отсутствии социальной защиты и низкой заработной плате как основном стимуле к производительной «трудовой» деятельности.
Второй уровень означает этап, через который прошло человечество в начале XX века. Это мир эпохи монополистического капитала и империализма как подрыва основ рынка. Нетрудно заметить, что существует некоторая «преемственность» капитализма и империализма. Для подтверждения данного тезиса следует обратиться к работе В.И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» [74] .
В данной работе, написанной в 1916 году, была создана и изложена достаточно стройная теория империализма. Разработке этой теории предшествовал анализ В.И. Лениным работ английского экономиста Дж. А. Гобсона «Империализм» и австрийского марксиста Р. Гильфердинга «Финансовый капитал».
Возникновение Мировой социалистической системы не случайно совпало по времени со вторым этапом генезиса позднего капитализма: оба феномена были вызваны к жизни едиными основаниями.
Третий уровень связан с Великой депрессией на Западе в конце 20-х – начале 30-х годов XX века; она выявила противоречия капитализма и заставила искать модели, сочетающие рыночное и плановое начало. Америку из кризиса вывел знаменитый «Новый курс» Рузвельта, в конечном итоге опиравшийся на мощный фундамент сугубо американской мечты. Никаких утопий наподобие блага всего человечества не существовало. Государство обязывалось «всего-навсего» создать условия для того, чтобы эти ясные и привлекательные цели стали осуществимыми для каждого гражданина [75] .
Четвертый уровень – неолиберальный реванш с конца 70-х начала 80-х годов, особенно отчетливо проявившийся после распада СССР и мировой социалистической системы. Данный этап совпадает с периодом глобализации (как высшей стадии империализма) и эпохой тотальной гегемонии капитала [76] .
