Дурочка - Дора Карельштейн

Всё необходимое было дома, а на карманные расходы я имела стипендию.

Это был прекрасный период, когда меня на время отпустила вечная проблема с едой: я не голодала, как в Сибири не считала копейки на еду как в Новосибирске и не боялась растолстеть как теперь.

Тогда, в Черновцах, в то солнечное, счастливое время всё было компенсировано.

У меня всё было хорошо!

Я была счастлива, молода, беззаботна, до еды ли мне было?

В доме было всё лучшее и в достаточном количестве.

Я могла есть что хочу и сколько хочу и поэтому ничего не хотела.

Я бегала, летала, порхала и что-то клевала.

Недалеко от нашего дома, на улице Красноармейской, был большой базар. Чего там только не было! И очень дёшево.

Иногда тётя брала меня с собой на базар.

Мы накупали массу фруктов и овощей, покупали цветы, которые в вазах расставляли во всех комнатах.

Тётя готовила из овощей чудеса еврейско-молдавской кухни, пекла кондитерские шедевры и делала из мяса такую построму, которую, наверное, подают архангелам в раю, да, видимо, подавали в кошерном ресторане дедушки Ши Монсе.

А я весила пятьдесят три килограмма, носила подростковый размер одежды и игнорировала лифчики задолго до того, как это стало модой.

Жизнь в Черновцах напоминала довоенную.

Большинство населения составляли евреи, которые создавали свой стиль. Кроме того в шестидесятых годах был период некоторого благополучия. Денег у населения было не так много, поэтому в магазинах было достаточно много всего.

Но денег хватало, чтобы не отказывать себе в еде.

На Кобылянской с обеих сторон были магазины.

В колбасном рядами висели колбасы разных сортов.

В рыбном магазине стояли в бочках селёдка, а так – же чёрная и красная икра.

В ювелирном магазине я купила себе золотое колечко с тремя александритиками, которое стоило 14 рублей (моя месячная стипендия в училище). Подобных вещей было много.

Чтобы понять о каком благополучии я говорю, надо вспомнить семидесятые и восьмидесятые годы, когда у населения были кое-какие деньжата, но в магазинах ничего не было, поэтому, для того, чтобы что-нибудь купить, надо было в два раза больше переплачивать. Или девяностые годы, когда волчье отродье коммунистов, переодевшись в овечьи шкуры демократов и залив кровью, начатую Горбачёвым перестройку, повторно создали «НЭП», но на сей раз ублюдочный ельциновский, завалили магазины объедками с барского стола «запада», ограбили народ, выгодной им инфляцией, и взяли за правило «задерживать» ту жалкую зарплату, которой кое-как хватало бы на пропитание.(Назвали «неплатежами») В итоге, при «изобилии» в ларьках, население уже ничего не могло купить и, чтобы не умереть с голоду, стали грабить и убивать друг друга. (Назвали русской мафией). Коммунисты стали величать друг друга господами и бизнесменами, обжираться уже в открытую, а не в спец жилье и спецмагазинах, как раньше. (Назвали «новыми русскими».) Если появлялся наивный истинный бизнесмен, его отстреливали в подъезде собственного дома, симулируя потом расследование).

Но безмозглое стадо, именуемое народом, умело натравляемое друг на друга, и, принуждаемое купаться в собственной крови, так ничего и не поняв, стало проситься назад в социализм (с «человеческим лицом»), не ведая, что они из этого дерьма, пока ещё никогда не выбирались!

В это время на «Западе», недооценив опасность гангренозной стадии ИМПЕРИИ ЗЛА, делали вид, что верят в «Российскую демократию», и задабривали коммунистических оборотней огромными долларовыми займами, которые загадочно исчезали.

Поэтому можно назвать шестидесятые годы ХХ столетия, годами некоторого благополучия в Российском муравейнике.

В шестидесятых годах ещё было спокойствие!

Никто не покупал, на всякий случай, по тонне пододеяльников, как стало в восьмидесятых годах, когда в магазинах, как вихрем «сносили» всё с прилавков, и во время открытия магазинов, озверевшая толпа, не раз ломала двери и на лестницах иногда оставались растерзанные трупы, по которым пронеслись дикари, не заметившие упавших.

В шестидесятых годах отъезд из страны советов был ещё не повальным, а только тайной розовой мечтой миллионов, удававшейся единичным «счастливцам» транзитом через тюрьмы, борьбу и голодовки. (Назвали диссидентством).

В шестидесятые жизнь текла размеренно и спокойно.

Незаметно, окольными путями, появлялись богатые и очень богатые люди.

Остальные жили достаточно прилично, т.е. имели, что покушать и кое-что одеть.

Железный занавес ещё наглухо отделял Советский Союз от остального мира, поэтому труженики полей и заводов, а также интеллигенция были глубоко убеждены, что бесплатное пропагандистское образование и бесплатная убогая медицина – это высшие достижения человечества, которые никому недоступны, кроме советских счастливцев!

Никому и в голову не приходило, что работают эти счастливцы тоже бесплатно.

Алкоголизм в шестидесятые ещё не был всеобъемлющим, особенно в еврейских Черновцах.

В центре Кобылянской находился ресторан.

О! Это было особое место!

Сюда ходили самые богатые люди.

В ресторане играли прекрасные музыканты, и было роскошное убранство с преимуществом красного плюша и позолоты.

Главной фигурой ресторана был руководитель оркестра, он же ударник, по имени Томми.

Ох, Томми!!

Смуглый, изящный, подвижный, с чёрными круглыми глазами, он покорял многие неосторожные сердца…

О мужских достоинствах и возможностях Томми ходили легенды.

Когда он загорал на пляже, дамы незаметно косили глазом в его сторону, пытаясь установить насколько достоверны легенды.

Летом пляж являлся как бы дневным филиалом Кобылянской и ресторана.

Все учреждения и предприятия, как будто бы исправно функционировали, однако целыми днями пляж кишел черновчанами.

Мало кто лежал и загорал.

Большинство фланировали как на Кобылянской, но при минимуме одежды.

Во второй половине дня пляж пустел.

Народ ненадолго отправлялся домой.

Обедали, приводили себя в порядок и устремлялись в город, разделившись, примерно, на три потока: 1) Кобылянская, 2) ресторан и 3)"Дом офицеров" или «ДК» или «Седьмое небо». Это место с тремя названиями заслуживает специального описания.

Представьте себе возвышающееся в центре города большое гранитное здание модерновой постройки с разными уровнями высоты.

Самый высокий уровень здания завершался огромной залой с мраморными колоннами, которая раздвижными стеклянными дверями делилась на две половины. Одна была летним залом под открытым небом, с мраморным полом и лёгкой подцветкой белых колон. Вторая – с паркетом и хрустальными люстрами была зимним залом.

Черновцы город южный, поэтому большую часть года занимает лето, далеко продвинувшее своё тепло на весну и осень.

Большую часть года мы всё-таки танцевали под открытым небом.

Слушая музыку, можно было смотреть на звёзды или любоваться мерцающими огнями ночного города, в зависимости от настроения.

Лучшего места для танцев я нигде не видела.

Вечера танцев бывали три раза в неделю.

В самый будничный день стоило только подняться на это «седьмое небо» и услышать музыку тех лет в виртуозном исполнении еврейских музыкантов, как душа ныряла в праздничное ожидание чуда.

Три раза в неделю, протянув в кассовое окошечко рубль и, зажав в ладошке голубую бумажку, как бесценный лотерейный билет, мы вмиг взлетали на семиэтажное небо, в пустой ещё зал, занимали место у любимой колонны и с бьющимся от быстрого бега и ожидания сердцем, с надеждой устремляли широко открытые глаза на вход, каждый раз вновь уверенные, что наконец-то сегодня сбудется!!!

В городе были русский и украинский драматические театры, были кинотеатры и был клуб железнодорожников, который в народе назывался «железка». Собирались туда представители пролетариата.

Отношения там выяснялись просто и убедительно – врукопашную.

Чудесный старый парк в городе назывался именем украинского поэта Тараса Шевченко. Там тоже была танцплощадка, которая летом работала ежедневно, поэтому в парке всегда звучала музыка. На танцплощадке веселились подростки, а по аллеям, слушая музыку, степенно гуляли отошедшие от суеты и забот пенсионеры.

Этот старый парк!

Когда на меня плавно и незаметно опустилась неземная фея первой любви, одна из скамеек в зарослях парка стала лучшим местом на Земле!

Каждый день сиял и звенел, потому что должен был наступить вечер, который дарил 2-3 часа для счастья…платонического и безнадёжного, которое не должно было иметь будущего.

Но всё по порядку.

Наконец живу как человек. Считаюсь барышней, которая должна выйти замуж.

В Черновцах все барышни должны были выйти замуж.

Это было основное!

Некоторую роль играли данные самой барышни, но больший интерес, представляла семья: положение, связи, репутация и конечно же деньги.