Римская история в лицах - Лев Остерман

«...сняв вражеские доспехи, Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в лагерь и потом в консульский шатер к отцу, не ведая грядущей участи: хвалу ли он заслужил или кару.

«Отец, — сказал он, — чтобы все видели во мне истинного твоего сына, я кладу к твоим ногам эти доспехи всадника, вызвавшего меня на поединок и сраженного мною». Услыхав эти слова, консул отвернулся от сына и приказал трубить общий сбор; когда воины собрались, он молвил: «Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа сразился с врагом и тем в меру тебе доступного подорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство, а меня поставил перед выбором — забыть либо о государстве, либо о себе и своих близких, то пусть лучше мы будем наказаны за наш поступок, чем государство станет дорогой ценою искупать наши прегрешения. Послужим же юношеству уроком, печальным, зато поучительным на будущее. Конечно, ты дорог мне как природный мой сын, дорога и эта твоя доблесть, даже обманутая пустым призраком чести; но коль скоро надо либо смертью твоей скрепить священную власть консулов на войне, либо навсегда подорвать ее, оставив тебя безнаказанным, то ты, если подлинно нашей ты крови, не откажешься, верно, понести кару и тем восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине. Ступай, ликтор, привяжи его к столбу».

Услыхав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор занесен у каждого над собственной его головою, и молчали скорее от ужаса, чем из самообладания. Но когда из разрубленной шеи хлынула кровь, все стоявшие, дотоле как бы потеряв дар речи, словно очнулись от чар и дали вдруг волю жалости, слезам и проклятиям...

И все-таки столь жестокая кара сделала войско более послушным вождю; везде тщательней стали исправлять сторожевую и дозорную службу и менять часовых, а в решающей битве, когда сошлись лицом к лицу с неприятелем, суровость Манлия эта тоже оказалась на пользу». (Тит Ливий. История Рима. Т. 1, VIII, 7, 8)

Как и в случае с дочерью Вергиния, нам нелегко принять и оправдать жестокость отца. Но для граждан древнего Рима это было и понятно, и приемлемо.

А вот пример мужества и преданности Риму. Событие происходит на той же войне. Вторым консулом у римлян был Публий Деций. В решительном сражении он командовал левым крылом, в то время как Манлий вел в бой правое крыло. Латиняне стали теснить воинов Деция. Тогда он подозвал к себе сопровождавшего войско жреца:

«Нужна помощь богов, Марк Валерий, — сказал он, — и ты, жрец римского народа, подскажи слова, чтобы этими словами мне обречь себя в жертву во спасение легионов». Понтифик приказал ему облечься в претексту, покрыть голову, под тогой рукой коснуться подбородка и, став ногами на копье, говорить так «Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними».

Так произносит он это заклинание и приказывает ликтору идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что он обрек себя в жертву во имя воинства. Сам же препоясался на габинский лад (один из способов носить тогу, обычный при совершении некоторых обрядов, дававший большую свободу движений. — Л.О.), вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. Он был замечен и в одном, и в другом войске, ибо облик его сделался как бы величественней, чем у обыкновенного смертного, словно для вящего искупления гнева богов само небо послало того, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. И тогда внушенный им страх охватил всех, и в трепете рассыпались передовые ряды латинов, а потому ужас перекинулся и на все их войско. И нельзя было не заметить, что, куда бы ни направил Деций своего коня, везде враги столбенели от ужаса, словно пораженные смертоносной кометой; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек, и широкий прорыв открылся перед римлянами». (Там же. 9)

Небезынтересно отметить, что самопожертвование отца спустя 45 лет повторил его сын, тоже консул. Такова была сила примера предков!

Наконец, еще пример. На этот раз понятия чести и верности данному слову. Рассказывает Аппиан. Чтобы склонить римлян к миру, царь Пирр разрешил римским пленным отбыть в Рим на праздник Сатурналий...

«...без охраны, с тем условием, что, если город примет то, что предлагает Пирр, они остались бы дома и не считали бы себя пленными, если же он этого не примет, чтобы они, отпраздновав, вернулись к нему. Им всем, хотя они усиленно умоляли и побуждали к заключению мера, сенат приказал, отпраздновав, вернуться к Пирру в назначенный день и положил смерть тем, которые задержатся после этого дня. Они же и это все точно исполнили, и Пирр решил, что ему во всяком случае придется опять воевать». (Аппиан. Римская История. III, 10, 5)

Глава III

Государственное устройство и армия

Любезный читатель! Тебя ожидает серьезное испытание. Эта, слава богу; небольшая глава будет скучной. В ней нет ни сражений, ни драматических политических событий, ни ярких личностей — их участников. Дело в том, что в последующих главах неизбежно появятся названия государственных должностей, которые будут занимать герои нашего повествования, а также наименования разного рода собраний римского народа. Из своего текста я, может быть, и ухитрился бы их выбросить, но не могу этого сделать при цитировании древних авторов. Кроме того, знание прав и иерархии этих должностей, равно как и полномочий соответствующих собраний, необходимо для понимания существа описанных далее событий. Можно было бы вынести все это в примечания, в конец книги, Но знаю по собственному опыту, какая это досада — прерывать чтение и отправляться на поиски нужного разъяснения. Поэтому я решил остановить ненадолго сюжетную линию своего рассказа и описать государственную структуру римской Республики именно здесь — в преддверии блистательного разворота ее истории.

И еще. Общеизвестно, что организация римской армии в не меньшей степени, чем таланты ее полководцев и доблесть солдат, обусловила цепь побед римского оружия, вознесших небольшой италийский город на вершину мирового могущества. Прежде чем начать двигаться вдоль сей цепи, целесообразно описать здесь и эту организацию.

Последовательность представления государственных учреждений и должностей особой роли не играет. Я начну с сената, затем максимально кратко охарактеризую каждую из магистратур, расскажу о собраниях народа и закончу чуть более подробным знакомством со структурой римского войска времен расцвета Республики. О ч сенате и высших магистратурах читателю уже кое-что известно из материала предыдущей главы. Я постараюсь не повторяться, но полагаю целесообразным представить описание всей государственной структуры в одном месте — в этой, как бы справочной, главе.

Сенат

Собрание трехсот сенаторов являло собой фактически высшую государственную власть Рима. При том, что никакими узаконенными властными функциями оно наделено не было. Сенат не мог даже собраться по собственной инициативе. Его решения, точнее, рекомендации, советы (senatus consulta) были не обязательны для исполнения. И все же это была подлинная власть! Она опиралась если не исключительно, то главным образом на авторитет (autoritas) сената — фактор для психологии римлян, пожалуй, не менее весомый, чем закон. Тем более что он был подкреплен и такими, тоже очень римскими, особенностями, как верность традиции, уважение обычаев предков и в определенной мере религиозный пиетет.

В эпоху расцвета Республики сенат состоял почти целиком из бывших высокопоставленных должностных лиц государства (магистратов). Избранные в свое время собраниями народа и заслужившие в течение годичного пребывания у власти всеобщее уважение, они составляли резерв пополнения сената. Два цензора, избранные народом из числа выдающихся по своим нравственным качествам бывших консулов, включали в состав сената (по мере необходимости) из этого резерва наиболее достойных. Сенаторами они оставались пожизненно. Практика избрания магистратов была такова, что консулов в большинстве случаев выбирали из числа сенаторов. А на должности эдила или претора проходили, как правило, будущие соискатели сенаторского звания.

Оттенок религиозного почтения к сенату определялся тем, что почти все его члены в свое время совершали ауспиции, то есть вступали в контакт с богами. Немаловажным было и то, что сенаторами становились люди очень состоятельные. Для малоимущих высшие магистратуры оказывались доступны лишь в исключительных случаях. Таким образом, римский сенат в лучшие годы своей истории представлял собой собрание наиболее достойных, авторитетных и состоятельных граждан Города.