Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проект готовили в 1975 и 1976 годах, но идея осталась нереализованной. А возможно, получилось бы очень интересное представление, в котором соединилось бы все лучшее, что было на «Таганке»: гениальное видение театрального пространства Боровского, голос и интонация Высоцкого...
«ВИШНЕВЫЙ САД»
В 75-м году Любимов во второй раз нарушил многолетнюю монополию на режиссуру. В конце 60-х приглашенный режиссер Михаил Левитин поставил спектакль по пьесе немецкого драматурга Петера Вайса «О том, как господин Мокинпотт от своих злосчастий избавился». Но вскоре П.Вайс написал пьесу о Троцком и выступил с протестом по поводу вторжения войск в Чехословакию — спектакль моментально запретили. На этот раз Любимов надолго уезжает работать в Италию, но необходимо было обновлять репертуар.
Совсем недавно — в 1973 году — А.Эфрос поставил телевизионный спектакль «Всего несколько слов в защиту господина де Мольера», пригласив на главную роль Ю.Любимова — история великого французского драматурга, затравленного королем и его свитой, была близка и понятна и Эфросу, и Любимову. Теперь Любимов, назло властям, пригласил в театр опального Анатолия Эфроса и предложил ему ставить любой спектакль. Тот выбрал «Вишневый сад». Сочетание этих вроде бы несовместимых понятий — Чехов, «Таганка», Эфрос — было интригующим и предвещало если не сенсацию, то, по крайней мере, театральное событие.
А.Эфрос полагал, что творческое соревнование и взаимодействие разных школ развивают театральное искусство. В итоге получился великий спектакль, а для Высоцкого — одна из лучших его театральных ролей.
Комедию «Вишневый сад» А.П.Чехов написал в 1903 году. По всей России проходят торги — имения меняют хозяев. Идет процесс естественного экономического отбора, в котором побеждает сильнейший. Помещице Раневской не суждено сохранить за собой имение. Своим образом жизни, бездарным управлением, точнее полным отсутствием управления, она сама довела дело до аукциона. Планы финансового спасения, которые строят они с братом, — абсолютно нереальны. Раневская настолько слабохарактерна и избалованна, настолько не привыкла бороться за собственное благополучие, что ждать от нее разумных решений просто нелепо. Имению не миновать нового хозяина...
Друг семьи — купец Лопахин — вроде бы пытался научить хозяев, как выкрутиться из долгов: «Если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое 25 тысяч в год дохода». Однако Раневская и ее брат Гаев не следуют такому выгодному плану. Тогда Лопахин неожиданно для всех купил имение сам. Здравый смысл, энергия, хозяйская состоятельность и хватка — все эти качества у него есть. Имение достается Лопахину не в результате каких-то махинаций — он честно побеждает на торгах Гаев а и купца Дериганова. Вишневый сад — его по праву.
Чехов считал роль Лопахина центральной в пьесе. При первой постановке он предложил Станиславскому самому сыграть ее. «Если она не удастся, то, значит, и пьеса вся провалится», — писал он. Не все, однако, режиссеры понимали это. Эфрос понял... Высоцкий предстал необычным, невиданным, парадоксальным Лопахиным. Интересно, что только через Лопахина-Высоцкого многие поняли суть пьесы Чехова.
Сначала на роль Лопахина Эфрос назначил Высоцкого и Шаповалова. Репетиции начались 24 февраля без Высоцкого — он в то время был за границей — и продолжались без него до конца мая. 7 мая А.Демидова телеграфировала ему: «Если сейчас не приедешь — потеряешь Лопахина».
С 26 мая к работе подключается Высоцкий. В шутку, чтобы не ругали за опоздание, сказал, что отращивал бороду для роли. На первую свою репетицию он пришел, еще не показываясь на глаза Эфросу, сел в темном зале и следил издалека, как шла работа на сцене.
Рассказывает А.Эфрос: «Я репетировал «Вишневый сад», он был в Париже. Играл Лопахина дублер, я с ним долго работал, упорно, это был очень хороший артист — Шаповалов, мы замечательно репетировали. Но однажды после прогона я почувствовал, как что-то невольно притягивает меня к той части зала, в которой сидят актеры на замечаниях. Что-то меня притягивает именно туда. И я начинаю говорить только туда. Говорю свои замечания и постепенно начинаю видеть два каких-то невероятных глаза, впившихся в меня, — слушающих. Я не сразу сообразил — только потом, что Высоцкий приехал на репетиции. И он хотел в один раз догнать — вот он так меня и слушал. Это было невероятно... Потом это воспоминание долго-долго из меня не выходило.
Действительно, он догнал за несколько раз, и мне пришлось очень обидеть Шаповалова, потому что, когда Высоцкий начинал репетировать, это было что-то неимоверное. Там есть момент, когда Лопахин купил вишневый сад и когда он бушует, так вот, когда он играл... Я помню, мы играли в клубе «Каучук», и в театре, и где бы ни были, к этому моменту все закулисные работники, люди из бухгалтерии, откуда-то еще — все-все-все стягивались к кулисе и слушали этот момент. Он играл его так страшно, что вообразить трудно, как может выдержать человек такое бешенство: он так плясал, так кричал, так неистовствовал, что это было невероятно. Причем так было всегда. У меня есть пленка с записью спектакля. Я ее стал недавно прослушивать и понял, что эта пленка записана в тот день, когда все артисты играли спустя рукава — это сразу и очень чувствовалось, но только лишь доходят до этого места — и Высоцкий играет точно так же, как всегда. И всегда невероятные, страшные овации после его монолога. Он говорил: "Вот хочу, хочу сегодня концерт провести просто так, легко, но на второй песне завожусь и провожу уже на всю железку до конца"».
Рассказывает В.Высоцкий: «Спектакль «Вишневый сад» — это была такая короткая работа. Я приехал откуда-то из поездки, репетировали спектакль уже другие актеры. Потом я вышел на сцену и попал в момент, когда Эфрос ходил с артистами. У него есть такой момент, когда он ходит по сцене вместе с актером, о чем-то с ним разговаривает. Он не объясняет, что ты должен делать, он просто наговаривает текст этого персонажа, и в результате что-то получается. Ты за ним смотришь, это очень заразительно, в самом деле. Потом он сядет в зале и больше уже ничего не говорит. Может, он так только с нами работал, но вот смешение его режиссуры с работой артистов нашего театра имело удивительный эффект. Ведь этот спектакль у себя в Театре на Малой Бронной, со своими актерами он не мог бы поставить. Все актеры привыкли играть Чехова в театре с «четвертой стеной», они произносят свой текст либо себе, либо партнерам. А в нашем театре есть такой прием — отчуждение, обращение в зал... И в этом спектакле очень многие чеховские монологи мы говорим прямо зрителям, не стесняясь, выходя из образа, разговаривая со зрителем, как и в других наших спектаклях. И это возымело удивительное действие, получился колоссальный эффект от эфросовской постановки Чехова с вот такими приемами любимовского театра».