Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели - Николай Мельниченко

Милость начальства была так велика, что нам даже разрешили выбор квартиры: на засыпанном строительным мусором первом этаже, или на залитом солнцем шестом без лифта. Конечно, мы хотели к свету, к солнцу. Образумил нас Олег Власов:

– Что вы делаете? Как будут взбираться на шестой этаж ваши старенькие бабули?

Скрепя сердце вспомнив учение Иосифа Виссарионовича о действии постоянных и временных факторов, мы согласились на первый. Солнце было временным фактором, а преодоление пешего пути на шестой этаж – постоянным… На шестом этаже поселился с семьей Гена Корзюков.

Олег и бабули спасли и нас: сейчас мы с огромным трудом преодолеваем несколько ступенек на наш первый. А что касается качества жизни, то неизвестно что лучше: бесконечные протечки потолка и черные стены на шестом этаже, или прогнившие полы от испарений подвала на первом… Однако: «дело сделано, его ничем не исправить, и это единственное утешение, как говорят в Турции, когда отрубят голову не тому, кому следует»…

Следующим этапом «обуржуазивания», накапливания недвижимости, – надо считать полукриминальную постройку гаража в Межпутье, которую я уже живописал в главе 21 «Автомобили, автомобили…».

Домик окнами в сад

Збудуй хату з лободи,

До чужої не веди…

Но все это были семечки по сравнению со следующим проектом: постройка дачи. Конечно, это никакая не дача в классическом понимании, которой в кино владели обычно большие академики с многочисленной родней и друзьями. Там академики предавались умным разговорам, ловили рыбу на ближней речке и слегка музицировали от нечего делать.

«Дача» же в нашем современном садоводстве – это участок болота размером 6 соток (600 м2), на котором счастливый владелец обязательно должен выращивать что-нибудь общественно-полезное: картошку, брюкву, огурцы или бананы. Для души – можешь выращивать также цветы, но не для рынка, а только для личного обнюхивания. Как и на «удаленном огороде», нарезанном от профсоюза на ближайших Соловках. Правда, «садоводство» от «огородничества» еще отличается тем, что на участке разрешалось сажать деревья и построить: а) домик типа «не выше, не шире, не более», б) туалет; в) душ с подогревом воды от звезды Солнце – вершину буржуйского комфорта. Огородники же имели право только на воздвижение будки для хранения лопат.

Тем не менее, и на огороды, тем более – на садоводства, во всех «дающих органах» стояли огромные безнадежные очереди: городской народ жаждал надрывать собственные пупки, чтобы превратить комариные рассадники в участки с цветущим картофелем. «Оформленные» счастливчики с небывалым энтузиазмом добирались в выделенные болотистые Тьмутаракани на паровозах, автомобилях, левых колхозных тракторах. Последние километры обычно преодолевались по узким тропинкам в пешем строю с рюкзаками, загруженными инструментами и провиантом. Именно так осваивалось далекое Радофиниково, участки которого распределяли среди заслуживших профком 122 завода и политотдел УМР.

Раньше эти заботы меня совершенно не трогали: хватало других. Кроме того, я считал, что у нас, автомобилистов, – любой куст за городом является прекрасной дачей, не требующей никаких усилий и оформлений. Повернула наши мозги Леля Мартыненко родительским домиком в Шапках. Мы приехали туда веселой компанией, погоняли чаи-кофеи, затем двинулись в ближний лес за грибами. К нашему возвращению уже был готов сытный обед, откушав который мы предались загоранию и всяким развлечениям на пленэре. Добрейшие родители Лели и Наташи ходили за нами, как за маленькими. А мы нежились, наслаждались и отдыхали: чем же еще можно заниматься на даче??? Спустя годик на собственной «даче» я краснел от одних воспоминаний об этом отдыхе: пожилым людям так нужна была наша реальная помощь в их повседневном тяжелом труде…

Мы, наверное, уже несколько состарились, судя по эволюции взглядов. Постепенно созревала мысль, что неплохо бы иметь собственное поместье, где хорошо было бы отдыхать самим и принимать друзей: не все требуемое для отдыха помещалось в машину, да и возвращаться надо было к вечеру в город. А в своем вигваме – отдыхай-не хочу…

У наших друзей Мещеряковых, которые были в то время на Кубе, возникла необходимость купить домик поближе к Питеру для матери, которая после смерти отца осталась одна в Тамбове.

Мы с Эммой объездили всю Ленинградскую область по все возрастающему радиусу: ничего походящего не нашли, но набрались впечатлений по сельским домикам. Тут Олег Власов, мой непосредственный начальник, предложил вступить в садоводство «ЛОТОС» – «Ленинградское окружное товарищество садоводов». Садоводство ласкало слух своим египетским именем, а главное – оно было всего за 40 км от нашего нового жилища. И самое главное: председателем там был Иван Абрамович Кривошеев, бывший замполит УМР, «Ошечка». (Так он, заядлый охотник, произносил слово «осечка», и все знали его по этой партийной кличке. Иван Абрамович знал об этом, и сам подсмеивался над своей дикцией).

Кривошеев когда-то помог нам (не помешал, хотя и мог!) получить вторую комнату на Краснопутиловской. Наше вступление в ряды садоводов было почти гарантировано: Кривошеев сам нуждался в нашей помощи. В садоводстве надо было прокладывать и сваривать трубопроводы, сооружать ворота и разную железную и электрическую лабуду, что могли сделать только мы, монтажники. В наши ряды естественно включился Лева Мещеряков, который скоро должен был расстаться с Фиделем и Раулем Кастро. Заодно почти решалась его задача с домиком для матери…

Осенью 1976 года мы с Олегом облюбовали свободный участок на троих. Там, правда, были глубокие залежи торфа, далеко от дороги и совсем близко к болоту, но там «было на троих». И еще: рядом стояли два новеньких оранжевых домика, ласкавшие взгляд…

Кривошеев разрушил наши мечты: этот участок где-то еще «оформлялся», и его получение могло состояться не раньше, чем через год. А принятие в «садоводы» Мещерякова вообще могло сорваться по каким-то формальным причинам. Но мы уже начали разбег и «стремлялись» как стрела, пущенная из лука. Тогда «Ошечка» предложил нам такие варианты, на которые мы скрепя сердце согласились. Олегу Кривошеев отдал участок офицера Ермолаева, который служил где-то в Чехословакии. Участок был оформлен несколько лет назад, но «не освоен», т. е. до сих пор на нем колосились не злаки, а молодые сосны, а вместо домика в болоте торчала будка с замком. По правилам садоводства такой участок подлежал изъятию и передаче новому садоводу для «освоения». Мне был предложен рядом участок «зеленой зоны»: «кривое место» у дороги, на котором росли сосны и располагались помойки и сараи окружающих плантаторов. Наши с Олегом участки объединял в одно целое большой болотистый ров. Леве Мещерякову предложено было купить готовый дом на возделанном участке, что его очень устроило.