И серьезно, и курьезно. Филателистический калейдоскоп - Иосиф Левитас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поняв, что продешевили, представители церкви заявили, что продали лишь дворец, но гобеленов не продавали, и потребовали их возврата. Дело дошло до судебного разбирательства. Венский суд — это уже происходило во времена австро-венгерской монархии — принял сторону Братиславы.
В наше время гобелены находятся в городской галерее столицы Словакии (о чем свидетельствует монограмма в центре верхней части каждой марки из описываемой серии). Ими любуются тысячи горожан и гостей столицы.
В заключение вернемся к упомянутому рассказу Куприна. Заметим попутно, что уважаемый классик, ссылаясь на анатолийских греков, уже «во первых строках» рассказа допускает серьезную неточность: «Леандр жил по одну сторону Геллеспонта, в греческом городе Абидосе; Геро — по другую, на малоазийском берегу, в городе Сестосе». Автор не знает, обратили ли специалисты-литературоведы внимание на эту ошибку, но как историк пройти мимо нее не может.
Переместив Сестос на малоазийский берег, писатель тем самым… ликвидировал основу легенды, так как там же находился и Абидос, плавать между ними в таком случае не было необходимости, Леандр мог бы добраться до Геро за несколько минут пешком. Но оставим эту несуразность на совести анатолийских греков или автора рассказа и обратимся к содержанию последнего.
А. И. Куприн передает легенду с «некоторыми отклонениями» от классического сюжета. По версии все тех же «анатолийских греков», когда Геро в первую ночь ждала плывущего через Геллеспонт Леандра, мимо проходило козье стадо, а за ним шел старый, похожий на лукавого сатира пастух. Он заговорил с Геро, но та не хотела его слушать.
— Уйди, уйди, противный! — сердито закричала Геро. — Фу, от тебя даже издали пахнет козлом!
Пастух стал напевать ей песенки, одну нежнее и слаще другой. Назавтра Геро узнала, что Леандр сбился с пути и вернулся в Абидос. На следующую ночь Геро и пастух развели на вершине башни огонь для Леандра, а сами укрылись от бури и дождя в пещере, пастух рассказывал ей забавные сказки, одну интереснее другой. Но пересказывать классиков — неблагодарная задача. Почитаем А. И. Куприна:
«Через некоторое время пастух, остановившись на половине сказки, сказал:
— Огонь опять уменьшается. Я пойду подброшу дров.
— Не надо! — капризно воскликнула Геро. — Не надо! Я отсюда вижу, что костер пылает. Иди скорее ко мне досказывать сказку, а чтобы было теплее, ложись со мной рядом».
О конце этого варианта легенды знают те, кто читал рассказ А. Куприна «Геро, Леандр и пастух». А кто не читал, почитайте — рекомендуем.
ЛАОКООНГоворя о греческой мифологии, нельзя не отметить, что она нашла некоторое отражение и в советской филателии. Так, в 1968 г. на нашей марке «За солидарность с греческими демократами!», не очень, правда, выразительной (рис. 44), изображен фрагмент (центральная фигура) скульптурной группы «Лаокоон». Имя этого троянского героя, жреца Аполлона, знакомо многим. Окончательное развитие миф о Лаокооне получил в «Энеиде» Вергилия. Используя поэму, напомним читателям основное содержание мифа.
Рис. 44
Девять лет греки не могли овладеть Троей. Наконец, хитроумный Одиссей убедил их действовать обманом. Он предложил соорудить огромного деревянного коня, укрыть в нем самых могучих героев, а остальным греческим войскам отплыть от берега Троады и укрыться за близким островом Тенедосом. Когда троянцы ввезут коня в город, под покровом темноты герои выйдут и откроют ворота города тайно вернувшимся с моря грекам.
После некоторых колебаний это предложение было принято. С помощью богини Афины Паллады знаменитый художник Эпей со своим учеником соорудили громадного коня. В него вошли около пятнадцати вооруженных героев. Вход был плотно заделан, чтобы никто не мог подумать, что внутри коня находятся люди. Греки сожгли все постройки в своем лагере, сели на корабли и отплыли в открытое море.
Троянцы увидели пожар и вышли из города осмотреть покинутый стан данайцев. Они были уверены, что тяжкое время осады кончилось. Тут они в изумлении остановились перед исполинским конем. Одни советовали сбросить коня в море, другие — ввезти в город и поставить на Акрополе. Перед спорящими появился Лаокоон. Он стал горячо убеждать своих сограждан уничтожить коня. Жрец был уверен, что это какая-то военная хитрость, придуманная Одиссеем. «Бойтесь данайцев, даже дары приносящих», — убеждал троянцев Лаокоон. Он схватил громадное копье и бросил им в коня. Содрогнулось сооружение от удара, и глухо зазвучало внутри него оружие. Но боги помрачили разум троянцев: они все-таки решили везти коня в город.
В этот момент пастухи привели добровольно сдавшегося в плен грека Синона. Не знали троянцы, что это специально подготовленный и подосланный Одиссеем перебежчик-обманщик. Он сумел убедить легковерных троянцев, что конь оставлен, чтобы умилостивить Афину Палладу, что он будет могучей защитой Трои, если будет ввезен в город.
Еще сильнее поверили троянцы в то, что Синон говорил правду, так как произошло великое чудо, посланное Афиной Палладой: на море показались два чудовищных змея и стали быстро приближаться к берегу. В ужасе разбежались все троянцы. Змеи бросились на двух сыновей Лаокоона и обвились вокруг них. Поспешил на помощь детям Лаокоон, но и его сковали в своих тугих кольцах змеи. Своими острыми зубами они терзали тела несчастных. Нечеловеческими усилиями старается жрец освободить себя и детей из смертельных змеиных объятий, но тщетно. Яд проникает в тела все глубже. Страдания отца и сыновей ужасны. Так погиб Лаокоон, видя ужасную смерть своих ни в чем не повинных сыновей, погиб потому, что хотел, вопреки воле богини, спасти родину.
Далее все события развивались по плану Одиссея: коня втащили в город… Чем окончилась троянская война должен знать каждый пятиклассник. Троя была полностью разгромлена. По столбам дыма и полыхавшему на небе зареву узнали окрестные народы, что пал самый могущественный город в Азии.
С тех пор миллионы людей во всем мире, желая высказать свое опасение по поводу коварного замысла, называют его «троянским конем» или цитируют приведенные выше слова, вложенные Вергилием в уста Лаокоона: «Timeo Danaos et dona ferentes» — «Боюсь данайцев, даже дары приносящих». Это полустишие вошло в поговорку.
Читатели настоящей книги не могут не видеть, что автор нередко отдает дань шутке, и правильно его поймут, если он позволит себе процитировать парафраз этой поговорки, помещенный в записных книжках нашего замечательного сатирика Ильи Ильфа: «Бойтесь данайцев, приносящих яйцев». Вероятно, Ильф особо интересовался Троянской войной, судьбой несчастного троянского царя Приама, потому что несколькими строками раньше в записной книжке читаем: «Страшный сон. Снится Троя и на воротах надпись «Приама нет»».
Но вернемся к серьезным вещам и расскажем о скульптуре «Лаокоон». Кстати сказать, если на нашей марке воспроизведена только фигура самого отца, без сыновей, то на одной из парагвайских марок 1967 г. из серии «Знаменитые скульпторы» изображена вся скульптурная группа. Ее изваяли родосские скульпторы. Когда в 79 г. н. э. римским императором стал Тит, он приказал перенести это, к тому времени ставшее уже широко известным произведение искусства в свой дворец в Риме (вероятно, с острова Родос). Позднее он велел перевезти скульптуру-в построенные им и названные в его честь римские бани. Развалины этих огромных великолепных бань можно увидеть еще и сегодня. А скульптура, о которой идет речь, хранится теперь в Ватиканском музее.
Открыли ее не археологи нового времени: она стала известна еще в эпоху Возрождения. В октябре 1503 г… римским папой был избран Юлий II, щедро покровительствовавший наукам, литературе и искусству; ему обязаны помощью такие титаны Возрождения, как Рафаэль, Микеланджело, архитектор Браманте и многие другие. В своей летней резиденции папа разместил богатейшее собрание скульптур и не скупясь вознаграждал каждого, кто находил или приобретал для этого своеобразного музея античные произведения.
Началась лихорадка разрешенных и неразрешенных, нередко весьма примитивных раскопок. Одному из предприимчивых «кладоискателей», Фелицио де Фреди, посчастливилось в 1506 г. обнаружить среди руин упомянутых выше бань скульптурную группу «Лаокоон» высотой в 2,5 метра. Вне себя от радости папа немедленно послал своего придворного скульптора Джулиано ди Сангалло к месту находки, дабы удостовериться в ее подлинности и установить происхождение. Так как в то время для папского двора работал и гениальный Микеланджело, Сангалло пригласил его с собой в качестве эксперта.
«Да, святой отец, это тот Лаокоон, о котором упоминал еще Плиний», — заверил папу Сангалло. Римский писатель Плиний, современник императора Тита, отмечал, что эта скульптурная группа вытесана из одной глыбы мрамора. Микеланджело, которому к моменту знаменитой находки исполнился 31 год, получил от папы поручение обследовать скульптуру и выяснить, вправду ли она сделана из монолита. Но он был вынужден разочаровать папу: «чудо искусства», как выразился Микеланджело, имело четыре искусно заделанных малозаметных шва в местах, где соединялись отдельные камни. И еще одним ответом он усугубил разочарование папы: когда тот попросил скульптора реставрировать поврежденную группу, гениальный мастер резца отказался, заявив, что для этого у него «не хватает таланта».