Психологические проблемы эффективности права - Сергей Жинкин

Проблемы эффективности права и норм законодательства были в свое время в определенной мере разработаны в их соотношении с правосознанием, что вполне оправданно и нуждается в дальнейшем развитии. Как справедливо отмечается в литературе, правосознание представляет собой духовную основу правовой системы[157]. В связи с этим хотелось бы выделить работы И. А. Ильина. Эффективность права, которую он соотносил с жизненной силой, по его мнению, не следует смешивать с объективным значением права. Значение права, «правильно установленного и не отмененного, состоит не в том, что люди его знают, понимают и почерпают в этом знании мотивы для соответствующего поведения, но в том, что оно хранит в себе некий верный масштаб и некое верное правило поведения, которое сохраняет свою верность даже и тогда, когда люди не знают и не хотят его знать. Если правосознание стоит на низком уровне, то практическое “действие” права сильно страдает от этого, но значение его как масштаба и правила от этого не уменьшается»[158].

Следует отметить, что рассмотрение права как явления духовного существовало и в советской науке. При этом духовность права исследовалась, прежде всего, в контексте соотношения объективного и субъективного в праве. При этом были высказаны различные точки зрения. Так, И. Е. Фарбер писал, что «норма права не обладает свойством предметности, вещественности», и в то же время подчеркивал, что «право есть общественно-организованная сила, отличная от форм сознания»[159]. То есть, как отмечает П. М. Рабинович, он не относил право ни к материальным, ни к идеальным явлениям[160]. Н. И. Матузов указывал, что «отлившись в нормах, соответствующие правовые идеи перестают существовать как идеи», а субъективную сторону права составляет «в принципе все, что не является непосредственно нормами (объективным правом)»[161]. Возражая ему, П. М. Рабинович замечал, что «мысль сама по себе не может превратиться в материальный предмет, находящийся вне сознания субъекта. Если закон перестал существовать как чья бы то ни было идея, его нет! Есть, конечно, материальный предмет: стопка бумаги с нанесенными типографскими изображениями, но не более того. Он может стать “знаком” права только при “встрече” с субъектом, который способен осознать значение, первоначально сообщенное предмету законодателем»[162].

Думается, что дальнейшая разработка проблем эффективности в праве, ее уровней и видов, форм выражения неотделима от серьезного осмысления не только соотношения объективного и субъективного в праве, но и соотношения в нем этатистских и духовно-культурных начал.

Другая методологическая оговорка исследования эффективности права и норм законодательства заключается в следующем. Некоторые авторы резонно замечали, что в психологическом аспекте функционирование права не может рассматриваться как одностороннее регулятивное воздействие правовых норм на сознание, волю и поведение людей. Нормы законодательства не обладают самостоятельной внешней энергией, которая позволила бы им регулировать или управлять извне состояниями сознания и воли личности, приводить их в соответствие с правовыми предписаниями. Очевидным фактом поэтому, в том числе и для автора, является «принципиальная невозможность правового регулирования помимо личности, а также необходимость ее активного и позитивного участия в процессе правового регулирования для обеспечения его эффективности. Личность включается в процесс правового регулирования независимо от характера регулируемых общественных отношений (экономических, социальнополитических, брачно-семейных и др.). Только в поведении человека, во взаимоотношениях и взаимодействии с другими людьми объективируются, становятся реальностью запреты, предписания и возможности, содержащиеся в нормах права».

Таким образом, эффективность правового регулирования общественных отношений должна исследоваться через призму творца и участника этих отношений. Личность «не только реализатор, но вместе с тем и цель правового регулирования»[163]. Человек, практически использующий или применяющий право, не может рассматриваться только как объект правового воздействия. Сообразуясь со своими потребностями (индивидуальными, общественными, профессиональными), он выступает в системе правового регулирования как активный субъект, который реализует предоставленные и обеспеченные действующим законодательством возможности и одновременно осуществляет свои цели и интересы[164]. Все это, как представляется, должно учитываться при исследовании проблем эффективности в праве, вопросов эффективности взаимодействия права и личности.

Итак, для правового регулирования на современном этапе его развития особую значимость приобретает активная роль личности с ее способностью к самоорганизации и саморегуляции, поскольку их значение в системе социального регулирования общественного поведения находится в прямой зависимости от широты социальной свободы, от характера и особенностей регулятивного механизма общества[165]. Поэтому представляется, что эффективность правового регулирования зависит не только и не столько от деятельности государства, сколько от успеха личной самореализации и саморегуляции, их интеграции в общее развитие правовой системы.

В литературе указывается, что для психологического исследования необходимость учета процессов саморегуляции поведения личности тем более очевидна, что по самому своему существу психическая деятельность не нормативна, а саморегулятивна. Поэтому одним из методологических принципов ее исследования является принцип саморегуляции, который раскрывает личностные способы организации управления психикой соотносительно с объективными и субъективными условиями деятельности. Принцип саморегуляции выступает как система внутреннего обеспечения направленности действия при наличии множества условий, возможностей и требований. В соответствии с этим принципом решение задач, постоянно возникающих в актуально осуществляемой деятельности, выступает как индивидуализированный способ системной организации личностью своих психических процессов и состояний, вызванных объективными и субъективными условиями деятельности[166].

В юридической литературе распространено определение правовых норм (точнее – норм законодательства) как регуляторов поведения личности. Однако если рассматривать их действие на личностном, собственно психологическом уровне, то в качестве важнейшей предпосылки следует исходить из того, что сами по себе, независимо от личностных условий и вне процессов саморегуляции поведения личности, нормы никакого регулятивного потенциала не несут[167]. Поэтому при исследовании эффективности норм законодательства следует учитывать личностное преломление этих норм, его факторы, общее и особенное в восприятии норм конкретной личностью.

Включение любого из элементов правовой системы (права, юридической практики, правовой идеологии) в реальные процессы правового регулирования имеет свою психологическую сторону. Она функционально объединяет разнообразные проявления человеческой психики (процессы, состояния, феномены), опосредующие на социально-психологическом уровне влияние отдельных элементов правовой системы на поведение личности в сфере действия права.

Психологические механизмы правового регулирования являются одним из видов психологических механизмов социальной регуляции поведения, выявление которых предполагает ответы на вопросы, каким образом осуществляется тот или иной процесс социальной регуляции, «как регулируется социальное поведение человека обществом и им самим, какие психологические процессы, функции, феномены лежат в основе того или иного социального проявления и отношения человека»[168]. Действие данных механизмов, несомненно, должно учитываться в поиске путей повышения эффективности права и конкретных норм законодательства.

В контексте нашего исследования определенный интерес представляет так называемый личностный подход. Личностный подход как методологический принцип исследования психологических проблем правового регулирования, вполне применимый, на наш взгляд, и к изучению его эффективности, в литературе конкретизируется в следующих исходных положениях:

1. Личность не является пассивным звеном в процессе правового регулирования, она играет в нем активную роль, являясь субъектом взаимодействия с правовой системой, реализуя свои собственные побуждения, интересы и цели.

2. Взаимодействие личности и правовой системы носит диалектический характер, где личность является одновременно «зависимой переменной», изменяющейся под влиянием правовой системы, но вместе с тем она способна различным образом преломлять это влияние в своем поведении.