Звери = боги = люди - Владиимир Арсеньев

Впрочем, миф о Санин и Контроне в свете изложенного материала об охотниках и их союзах требует комментария, важного для обсуждаемой темы. Лес, необжитое пространство самим ходом жизни отделялись от людей, противопоставлялись им. Появление его «хозяина» — в какой-то мере посредника между лесом и людьми, — представляющего лес, со стороны людей «способ организовать» в своем собственном сознании канал идеологического взаимодействия со все более отчуждающимся — по мере «очеловечивания человека» — миром. Лес отторгает людей, но и люди сами уходят от леса. Такова логика исторического прогресса. Кто виноват в этом? Адам ли, отведавший яблоко, Ева ли, побудившая его к этому, или змей-искуситель? Соблазн ли, порок или жажда познания, как бы то ни было, но человечество вышло из леса, а через охотников и собирателей сохранило и поныне свою связь с ним. Лес выступает как своеобразная стихия — мир неподвластного и непредсказуемого, все более и более отчуждающегося в земледельческих и скотоводческих и еще более в урбанистических обществах. Эта стихия постепенно сакрализуется, переходя из реальной, предметной ипостаси ко все более и более отвлеченной: через термитник и лягушку к человекоподобным, но уже совершенно обобщенным, отвлеченным от реальности персонажам мифа — Санин и Контрону. Это в сфере становления мифологемы, в области мировидения.

Параллельный процесс идет и в среде самих охотников, в их представлениях о самих себе. Занятие охотой из всеобщего для мужчин становится уделом замкнутой группы со своим специфическим знанием о мире природы, о мире леса. Естественно для данного этапа развития общества, что по мере отхода от природы, но вместе с тем при постоянной связи с ней и зависимости от нее это знание и умение охотников становится все более эзотерическим, сакрали-зованным. Симбон же — наиболее искушенный охотник — превращается в обожествленного предка, в перспективе в лицо, близкое божеству, или даже в само божество. При этом и звериная эманация самого симбона, как это уже было показано, также допускается.

Вопрос о превращении людей в животных не вызывает никаких сомнений ни у простого земледельческого населения бамбарских деревень, ни тем более у охотников. Они и превращают, и сами превращаются. И бесспорным свидетельством этого являются животные-покровители различных родовых групп «джаму», известные всем жителям Мали и сопредельных регионов: Кейта — бегемот, Джара — лев, Кулибали — рыба «мполио», Самаке — слон и т. д. Легенды из прошлого и легенды, рождающиеся в наши дни, говорят об этих перевоплощениях. Перевоплощение в бегемота, например, одна из версий, описывающих гибель Сундиаты Кейта. А Сине Кейта из обряда в Нафаджи, накрывшийся шкурой антилопы, — это тоже перевоплощение симбона. В сознании населения человек, надевший маску, сливается с ее образом, перевоплощается в него. Участники земледельческих церемоний масок антилопы «чивара», представшие перед людьми в магическом, символическом действе, и есть эти антилопы.

Лес превратился в чуждое мифологизированное пространство, и люди, идущие в него, сами превращаются в героев, «сверхлюдей», людей особого мира — мира сверхъестественного. И в этом смысле, вероятно, возведение всех структур охотничьих союзов, всех поступков охотников к «мифу-основе» о Санин и Контроне выступает, в известной мере, передержкой (скорее всего самих исследователей). Но даже если это верно и эзотерическое знание — реальность, то утверждение и канонизация его — результат идеологической доминанты в формировании мировоззрения населения. А это скорее всего процесс поздний.

Охотничья культура бамбара и близких им народов на нынешнем этапе представляет собой лишь один из относительно автономию сосуществующих культурных или субкультурных комплексов.

С возникновением земледелия на сформировавшееся задолго до этого охотничье мировоззрение наслоился новый комплекс, по-новому сочетающий систему верований с культовой практикой. В хозяйственном отношении это выразилось в развитии более разносторонней экономики, в основе которой лежат охота и земледелие. В социальном плане это привело к переходу населения от преимущественного занятия охотой к преимущественному занятию земледелием при сохранении за охотой ограниченной сезонными рамками вспомогательной роли. В итоге сложилась интересная двоичная система чередования форм хозяйственной деятельности (охота — земледелие) и связанной с ней культовой практики. Это относится в первую очередь к мужской части населения, поскольку именно они, мужчины, дают обществу основной производимый продукт.

Сложение комплексной автохтонной духовной культуры не ограничивалось взаимодействием охотничьей и земледельческой подсистем культуры, соответствующими специфическими верованиями, миропониманием. Одной из предпосылок бурного развития земледелия явилось ремесло, прежде всего кузнечное. Если не хронологически, то, по крайней мере, стадиально его появление и «взлет» земледелия, видимо, тесно связаны друг с другом. При этом само существование и развитие кузнечного мастерства возможно лишь при весьма высокой специализации занятых им лиц при общей их немногочисленности. Не вдаваясь в происхождение кузнечного дела, можно отметить, что кузнецы были самой компактной, самой замкнутой, самой организованной идеологически, профессионально и социально общественной группой региона. В ее недрах сложился еще один особый пласт культуры — культуры кузнечества, — без которого представление о традиционном духовном мире бамбара и близких им народов предстало бы в искаженном виде.

Итак, три вида хозяйственной деятельности, три соответствующие социальные группы, три специфических слоя в культуре бамбара: особое мировоззрение, особые культы, особые объединения, в которых формируются, хранятся, передаются из поколения в поколение взгляды на мир. Охота, земледелие, кузнечество — вот столпы этой единой в конечном счете культуры. Но каждый из видов деятельности связан с различными стихиями и их воплощениями и олицетворениями. Исторически эти стихии и их воплощения в сознании людей борются, побеждают, подчиняют друг друга. Этот процесс вольно или невольно отражает этапы хозяйственной истории бамбара — земледельцев, охотников, кузнецов-ремесленников.

Одну из стихий мы уже рассмотрели частично в связи с охотой и порожденными ею социальными и идеологическими институтами (охотничьи союзы), системами взглядов и верований. Это — земля. Впрочем, в ней, земле, для охотников предметом забот является только необжитая ее часть вместе с обитателями из животного и растительного мира. Это — «кунго», или лес, саванна. Но в сознании бамбара существует и очеловеченная часть этой земной стихии — «дугу». «Дугу» — это пространство деревень и других форм поселений (городов, выселков) и обрабатываемые сельскохозяйственные угодья. Это совсем другая стихия, хотя в нашем сознании и то и другое — земля. Но планетарный, космический взгляд все же, видимо, далек от мировидения бамбара, хотя определенные экстраполяции мира земного на мир небесный, несомненно, существуют, и для большей объективности их следует привести.

Можно, конечно, утверждать, что сомнение бамбара по поводу космогонической модели выражает противоречие между про-фанным, массовым сознанием и эзотерическим, доступным лишь узкому кругу посвященных. Действительно, в соответствии с работами французских исследователей середины XX века, близких по позициям М. Гриолю, у бамбара существует эзотерическая мифологема, трактующая происхождение мира путем внематериального зарождения: соединение духа и воли, идеи и действия, слова и реализующейся энергии — с последующим взаимодействием первично «исторгнутых» элементов.

Ученица М. Гриоля Ж. Дитерлен, многие годы работавшая среди бамбара и изучавшая их идеологические системы, утверждает, что бамбара свойственны следующие взгляды на происхождение мира. Мир произошел из первоначальной пустоты «гла». Пустота исторгла звук — собственный голос, в результате чего возник ее двойник. От их соединения появилось влажное вещество «зо сумале» — «холодная ржавчина», образовавшее твердые и блестящие тела. В дальнейшем в результате взаимодействия все той же пары «гла» произошел взрыв, который выбросил твердое мощное вещество, оседающее в состоянии вибрирования. Вибрация породила знаки (символы), которые соединились с еще неоформленными предметами для их обозначения. Затем от «гла» отделилось человеческое сознание и направилось к вещам, чтобы познать их, наделить именами и пробудить в этих вещах осознание самих себя. В процессе этого выявился активный дух Йо и двадцать два основных элемента. Двадцать два витка этих элементов расшевелили Йо и породили звуки, свет, все существа, действия и чувства.