Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

На рассвете 29 сентября, перевалив через 74-ю параллель, мы вошли в молодой блинчатый лед. Небо посветлело, - близились сплошные поля. Вокруг на воде покачивались белесые кружочки. С каждой пройденной нами милей этих ледяных блинов становилось все больше. Вскоре мы шли уже среди смерзающихся кусков молодого льда, по краям которых тянулись аккуратные валики, - казалось, будто море покрыто гигантским рыбачьим неводом.

К полудню «Садко» уже вынужден был пробиваться крупнобитым льдом. Теперь мы двигались медленно, лавируя и выискивая разводья. Никто не радовался встрече с ледяными полями, как ни красивы они были.

Невольно вспоминалось испытанное правило китобоев: «Суда, не успевшие выйти из старых льдов до начала нового замерзания, обречены на зимовку».

Только наша новая пассажирка - перешедшая с «Хронометра» юная медведица Машка - была довольна. Теперь она со своим другом корабельным щенком Нордиком все время проводила на корме, любуясь бело-голубой равниной, расстилавшейся по сторонам, - видимо, после кораблекрушения льды ей казались более надежными и привлекательными, чем вода...

Но в эти часы было не до шуток. Льды с каждым часом становились все более мощными и труднопроходимыми.

Среди мертвой ледяной пустыни за 74-й параллелью мы встретили 29 сентября стоявший у перемычки сплоченного старого льда пароход «Кузнецкстрой». Это судно находилось в трудном, чтобы не сказать отчаянном, положении. Оказывается, с ним целую пятидневку возился ледокольный пароход «Седов», тщетно старавшийся вытащить его на чистую воду.

Из этих попыток ничего не вышло. У самого «Седова» был поврежден винт. Обоим пароходам не хватало топлива. Пока «Седов» пытался вывести «Кузнецкстрой» изо льдов, оба судна попали в дрейф, и их понесло на север. 23 сентября эти пароходы испытали сжатие, а через три дня «Седов» вынужден был оставить своего тяжеловесного спутника и самостоятельно пробиваться к каравану «Ленина»: два парохода в этом караване потерпели аварию, и «Седову» предложили взять их на буксир.

«Кузнецкстрой» попытался пробиться на восток, но льды остановили его. Надо было помочь ему выбраться из этой пустыни.

Не теряя времени, «Садко» сколол лед вокруг парохода, пробил торосистую перемычку, протянувшуюся с юго-востока на северо-запад, и повел «Кузнецкстрой» к проливу Санникова. Двигались медленно, в густом тумане. Наконец поздним вечером 30 сентября мы вышли на чистую воду в районе острова Столбового и отпустили «Кузнецкстрой». Теперь он мог уйти во Владивосток.

Я долго провожал взглядом этот транспорт, мысленно рассчитывая, на какой день плавания он доберется до Тихого океана.

Можно было бы послать с ним письмо: в Москву. Но что я написал бы в этом письме? Мы не могли теперь сказать ничего определенного не только о завтрашнем дне, но даже о ближайшем часе.

«Садко» простоял до полуночи на месте, выжидая, не понадобится ли снова помощь «Кузнецкстрою». Когда же выяснилось, что он продвигается вполне свободно, не встречая льдов, мы повернули на обратный курс: нас настойчиво звали на помощь каравану «Левина», 3 октября ночью было проведено по радиотелефону совещание командиров «Ермака», «Ленина», «Садко» и «Седова». Капитан «Седова» Д. И. Швецов сообщил, что после того, как его корабль расстался с «Кузнецкстроем», он попал в тяжелые льды и самостоятельно выбраться из них не может. Борясь со льдами, «Седов» повредил еще одну лопасть винта, и ее пришлось менять.

Нам предложили немедленно отправиться на помощь «Седову» и вместе с ним пробиться к каравану «Ленина», чтобы взять на буксир аварийные суда.

С рассветом мы двинулись на выручку «Седову». Падал густой снег. Видимость сократилась до предела. Ртуть в термометре упала до минус 10 градусов.

Когда снегопад несколько ослабел, открылось безрадостное зрелище. Вокруг «Садко», насколько можно было охватить взглядом, расстилались льды. Среди бурых и грязных, обтаявших за лето торосов, оставшихся от прошлогодних полей, сверкали молодые голубоватые глыбы.

В разводьях вода дымилась, быстро покрываясь кристаллами льда. То и дело налегал сырой и плотный туман, грязные клочья которого беспрерывно носились из конца в конец над мелким морем. Последние птицы покидали Арктику, и их тревожные крики бередили душу.

В 11 часов утра на 76°47',3 северной широты и 117°00' восточной долготы мы увидели, наконец, «Седова». Его тонкая, высокая труба извергала клубы дыма. Можно было безошибочно сказать, что машина «Седова» работает полным ходом. Но он почти не двигался с места.

«Садко», выглядевший значительно скромнее большого, высокобортного «Седова», обладал более мощной машиной и лучшими ледокольными качествами. Поэтому мы довольно быстро разбили перемычку и соединились с кораблем, с которым теперь нам не суждено было расставаться.

Седовцы обрадовались этой встрече: они могли идти в кильватере за «Садко». Не теряя времени, двинулись дальше, на соединение с «Лениным». Однако уже к вечеру пришлось остановиться: путь на запад был закрыт.

Наутро мы возобновили попытки выбраться изо льдов, двигаясь на юго-юго-восток. Но вскоре опять кораблю пришлось остановиться.

С рассветом 6 октября «Садко» по собственной инициативе отправился на ледовую разведку. Хотелось разведать восточную кромку мощного ледового барьера, по ту сторону которого беспомощно застыл караван ледокола «Ленин».

Мы шли, ломая молодой лед, толщина которого уже достигала 10-15 сантиметров. Среди этого молодого льда то и дело встречались поясины старого, недоступного для ледокольного парохода. И их приходилось обходить. Надо льдами по-прежнему висел густой туман.

Двое суток блуждали мы вдоль барьера, отделявшего нас от каравана «Ленина», тщетно пытаясь отыскать в нем хотя бы малейшую лазейку. Только в одном месте удалось обнаружить среди старых торосистых гряд тянувшееся на запад до самого горизонта поле ровного льда, засыпанного снегом. Но он оказался настолько прочным и вязким, что после трех ударов, сделанных с разгона, удалось продвинуться всего на полкорпуса. Пришлось отказаться от попытки пробиться на запад, отойти к «Седову» и снова остановиться в ожидании, пока к нам не подойдет мощный ледокол.

Результаты разведки были следующим образом сформулированы в донесении:

«Барьер тяжелого смерзшегося льда, разделивший ледокольные пароходы „Садко“ и „Седов“ с караваном ледокола „Ленин“, по-видимому, образовался из прибрежной полосы льда, которая во время навигации держалась около берега Прончищева. Ветры западной половины, действовавшие в последнее время, отогнали эту полосу от берега. Своим южным концом она соединилась со льдом, который во время навигации наблюдался в юго-западной части моря Лаптевым, на востоке от острова Б. Бегичев, распространяясь в Оленекском заливе и дальше на восток. Своим северным концом ледяной барьер соединился ото льдом, продрейфовавшим через пролив Вилыкицкого из Карского моря. По мере того как этот барьер отходил от берега Прончищева, между ним и землей образовывался молодой лед, на который я вышел „Ленин“ со своим караваном...»