Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой - Жак Пикар

Мне страстно хотелось пробыть на дне еще хоть немного! Но это уже было второе погружение за сегодняшний день, а нам надо было успеть в порт до наступления ночи. Странно выглядела забота о времени в этом царстве, где нет никаких точек отсчета…

Когда град железной дроби обрушился на дно, я успел еще заметить множество мелких животных, всплывших наверх и затеявших пляску вокруг нас. Это были изоподы, мелкие ракообразные, тысячу раз виденные до этого в Средиземном море. Иногда они подплывают, привлеченные светом фар батискафа, — значит, у них есть развитая система зрения, бессмысленная на такой глубине.

Быстрый подъем оторвал нас от преследовавшего облака. Короткое мгновение я еще видел его внизу, похожее на гигантский гриб, потом оно исчезло в преисподней, где ему еще долго после нас предстоит опадать на дно…

Теперь мы были легче воды и стремительно шли вверх. Внезапно я вздрогнул — вода за бортом явственно поднималась! В чем дело? Мы опускаемся? Или батискаф вышел из-под контроля? По спине у меня пробежал мороз.

— Жак, что случилось? Мы снова опускаемся?

— Нет, — спокойно отвечает пилот, — поднимаемся.

Пальцем он указал мне на глубомер. Его уверенность в незыблемости законов физики и точность приборов избавляет от необходимости смотреть в иллюминатор. Жак объяснил, в чем дело:

— При подъеме батискаф вызывает водоворот. Вам кажется, что вода поднимается за бортом, а она просто вращается. Когда мы опускались, этого не было видно, потому что гондола расположена в самом низу батискафа и входила в еще спокойные слои. Смытые с гондолы частицы и кусочки краски, оторвавшиеся под действием высокого давления, тоже мешают видимости.

Водоворот захватил светящиеся организмы. Мы погасили свет, и во мраке вокруг нас стали вспыхивать фейерверки, бенгальские огни, абиссальные кометы с пушистыми хвостами искр. Я пытался прикинуть, где их больше. Фейерверк увеличился по мере приближения к поверхности и достиг апогея в интервале между 700 и 500 метрами глубины. Все правильно: здесь, на границе сумеречной зоны, я заметил при спуске наибольшую активность жизни.

По мере подъема бензин расширялся и выталкивал из поплавка воду, увеличивая скорость. За 300 метров от поверхности стало уже довольно светло, появился нижний контур поплавка. Вода казалась безжизненной. Единственное существо, попавшееся нам на глаза метрах в шестидесяти от поверхности, была маленькая медуза. Хотелось бы увидеть еще что-нибудь, но я был благодарен и за то, что мне довелось посмотреть за два незабываемых часа под водой…

Я говорил уже выше, что Средиземное море бедно в сравнении с океаном. В Атлантике, по ту сторону Иберийского полуострова, жизнь бьет ключом. Она зависит во многом от питательных солей — фосфатов и нитратов. Морские организмы, содержащие эти драгоценные соли, погибая, оседают на дне. Но в спокойном Средиземном море нет сильных штормов и мощных подъемов, которые доставляли бы эти элементы к поверхности в освещенную солнцем зону, где диатомовые водоросли — главное звено в цепи жизни — с помощью фотосинтеза превращают их в источники питания. В отличие от суши море более продуктивно в полярных широтах и беднеет по мере приближения к экваториальной зоне.

Сравнительно высокая температура Средиземного моря — 13 градусов на дне, почти на 10 градусов выше, чем температура в Атлантике на той же глубине, — является другим лимитирующим фактором. Большая часть абиссальных животных водится, как известно, в холодных водах, идущих из полярных широт. Гибралтарский «порог» не пускает холодные воды в Средиземное море. Поэтому даже если атлантические рыбы и заплывают сюда, они не выдерживают слишком теплой для них воды.

В Н.151, через сорок минут после старта со дна и два с половиной часа после начала погружения, «Триест» вынырнул на поверхность. Легкий толчок ознаменовал наше возвращение к солнцу.

Жак продул воздухом входную шахту. Через несколько секунд тяжелая стальная дверь повернулась в хорошо промазанных шарнирах, я поднялся на несколько ступенек и вышел на палубу «Триеста». В сотне метров поодаль нас поджидал итальянский буксир «Теначе».

Другой мир — другой океан

Покрывающий почти целое полушарие Тихий океан — самый большой и глубокий на Земле. Как возник этот гигант? Вопрос сам по себе праздный. Как он образовался? — должны были бы спросить мы. Вопрос этот в равной степени волнует геологов, астрономов, океанографов и ученых других специальностей. Существуют разные соблазнительные гипотезы. Например, «теория катастроф» Кювье, гласящая, что Тихий океан — впадина, оставшаяся после того, как из тела планеты был вырван кусок во время прохождения мимо нее другого небесного тела. Другие полагают, что макрорельеф Земли сформировался в результате бомбардировки ее метеоритами. Есть предположение, что когда-то между Марсом и Юпитером существовала планета, взорвавшаяся по неким таинственным причинам; обломки ее продолжают и поныне вращаться по строго определенным орбитам. Есть вероятность, что несколько больших обломков врезались в Землю и Луну.

Когда Галилей в начале XVII века направил свой телескоп на Луну, он окрестил видимые на ней темные области Maria (морями). Сегодня мы знаем, что эти моря безводны по многим причинам — прежде всего потому, что лунная гравитация слишком мала и водяные пары мгновенно бы улетучились с ее поверхности. Тем не менее эти темные геологические впадины действительно очень похожи на моря. Большинство астрономов считает, что Море Дождей, скажем, было «вырыто» в результате удара астероида о поверхность Луны. Почему бы наши океаны, и в частности Тихий океан, не могли образоваться подобным же образом? Во всяком случае появление Тихого океана тесно связано с неким космическим явлением: для одних — это падение гигантского метеорита, для других — взрыв естественного спутника. На этом сходятся почти все. Любопытно, что споры вокруг этого фундаментального геологического вопроса близки к разрешению: когда человек в недалеком будущем высадится на Луне и доставит на Землю образцы лунного грунта, их можно будет сравнить с пробами скалистого дна Тихого океана. Как сходство, так и полное различие окажутся весьма ценным подспорьем в развитии теории. Но пока человек не отправился изучать Тихий океан на Луну, у нас была возможность исследовать его на Земле…

Морем интересуются не только ученые. Если человек не становится естествоиспытателем, он делается мечтателем. Это значит, что еще до того, как понять, он хочет уже все знать. Так появляются мифы. Море порождало их во все времена. Даже сегодня, в век науки и техники, мифы появляются десятками ежегодно. И кстати сказать, о море, быть может, сложено больше мифов, чем добыто точных данных. Немалая часть легенд приходится на Тихий океан. Всем рыбакам, например, известно, что у берегов Японии водятся каппа.[27] Это зелененькие скользкие существа, живущие в воде и очень похожие на человечков. Они прыгают с места на место, а иногда прячутся под панцирем наподобие черепах. Горе рыбакам, если каппа перебегут им дорогу! У этих капризных созданий злобный нрав, и они частенько выводят суда на рифы, наматывая на гребной винт водоросли. Как видите, в легендах и сказаниях речь идет о точных фактах… Если ночь выдается особенно темной, каппа берут судно на абордаж, выкидывают за борт в стельку пьяных матросов, заставляют плясать во все стороны стрелки компаса и треплют судовой журнал. Иногда они нападают на одиноких женщин, если тем случается задержаться на пляже. Но, будучи не знакомыми с дзюдо, каппа не рискуют задирать сильных мужчин. Эти дьявольские создания каждый год требуют свою лепту человеческих жизней. Бывает, что они затаиваются в засаде возле омута, хватают неосторожного пловца и, как орел у Прометея, выдирают у него печень. Маленьких разбойников можно усмирить одним-единственным способом: низко поклониться им. Каппа ответит вам таким же низким поклоном — японский этикет на этот счет неумолим. При этом из маленькой ямки у него на макушке выльется морская вода и он сразу станет беспомощным, как дитя…

Сколько писателей черпали свое вдохновение в море! На каждую сажень глубины приходится по сюжету. Но, приступая к изучению океана, надо быть готовым к тому, что реальность превзойдет воображение — по крайней мере если не у писателя, то уж у ученого точно.

Разве не волнуют воображение исследователя гигантские подводные каньоны, врезающиеся своими вершинами в материковые скалы? Их никто еще не видел своими глазами. Какие-то части можно было рассмотреть через иллюминаторы батискафа. Но эхограммы свидетельствуют, что они существуют во всех морях мира. Одни, словно вырезанные ножом в твердых породах, вплотную подходят к берегу; другие, как, например, каньон Конго, продолжают под водой линию речного эстуария. Каньон Монтерей у берегов Калифорнии — это трещина величиной с Большой Колорадский каньон, она уходит на два километра в глубину и пролегает на сотни километров в длину. Недавно открытый каньон Барроу стал для американской атомной подводной лодки «Наутилус» стартовой дорожкой, по которой та вошла под арктические льды и проделала путь в 4 тысячи километров.