Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Баконина

Вопрос о церковном управлении на Дальнем Востоке обсуждался с учетом местных особенностей, и для его разрешения имелось две возможности: 1) организовать Временное Высшее Церковное Управление по примеру ВЦУЗ, существовавшего в Сремских Карловцах, или 2) сохранить подчинение дальневосточных епархий и миссий новообразованному Зарубежному Синоду как главному органу церковного управления за границей. Поскольку организация самостоятельного Дальневосточного ВВЦУ оказывалась под сомнением из-за ухудшения положения на родине и невозможности скорого восстановления связи с Патриархом, вопрос был решен в пользу Карловцев.

Основной довод за необходимость централизации церковного управления за границей был высказан епископом Нестором, который был убежден, что церковное управление в России было парализовано. «Патриарх Тихон арестован, большинство епископов расстреляно или так или иначе, но отстранено от управления Церковью. В жизнь Церкви внесен развал последними антиканоническими постановлениями большевиствующего духовенства: крещение в 18 лет, богослужение на русском языке, возведение женатых священников в сан епископа и многое другое, поэтому, – утверждал епископ, – [есть] настоятельная необходимость в создании объединяющего церковного центра»{227}.

Учитывая эти обстоятельства, на Епископском совещании было принято экстренное решение об изменении статуса находившейся на российской территории Камчатской епархии, которое в таком же срочном порядке было утверждено Зарубежным Синодом{228}. 15 сентября, т. е. на следующий день после окончания работы совещания, епископ Владивостокский Михаил и епископ Камчатский Нестор уже были извещены телеграммой из Карловцев о выделении Камчатской епархии (полусамостоятельного викариатства Владивостокской епархии) в самостоятельную и образовании при ней Охотского викариатства. На Охотскую кафедру Синод благословлял рукоположить бывшего настоятеля камчатского кафедрального собора, находившегося в это время во Владивостоке, протоиерея Даниила Шерстенникова{229}. В виду распоряжения Зарубежного Синода епископ Нестор срочно выехал во Владивосток для участия в посвящении отца Даниила в монашество и хиротонии. Предполагалось, что вновь посвященный с первым же пароходом уедет в Петропавловск, где и будет замещать епископа Нестора. Сам же Камчатский епископ должен был выехать в Европу для исполнения миссии, возложенной на него Земским собором.

Рукоположение отца Даниила (Шерстенникова) во епископа Охотского состоялось в октябре 1922 г. во Владивостоке. В хиротонии участвовали епископ Владивостокский Михаил и епископ Камчатский Нестор{230}. После хиротонии епископ Нестор выехал в Японию, откуда 21 октября 1922 г. вернулся в Харбин. Там он предполагал пробыть до первых чисел ноября, а затем через Японию выехать на пароходе в Западную Европу. Но эта поездка так и не осуществилась. После захвата Приморья красными частями делегации Земского собора уже незачем было посещать Европу.

Патриарх Тихон узнал о новом статусе Камчатской епархии и ее переходе в ведение Зарубежного Синода спустя год. Митрополит Антоний (Храповицкий) писал ему в упомянутом выше письме: «Камчатская епархия выделена в самостоятельную епархию Архиерейским Синодом, на основании со вещания епископов Дальнего Востока, с присоединением к ней Охотского уезда, епископ которой, преосвященный Нестор… добровольно подчинился в прошлом году Архиерейскому Синоду. Образовано особое викариатство Охотское с посвящением во епископа протоиерея Даниила Шерстенникова»{231}.

Зарубежный Синод не оставил без внимания и обращения начальника Пекинской Миссии архиепископа Иннокентия. 15 сентября архиереи, собиравшиеся на Епископское совещание в Никольске-Уссурийском, уже были в Харбине и участвовали в наречении архимандрита Симона (Виноградова) во епископа Шанхайского, викария Пекинской епархии. Хиротония состоялась 4 (17) сентября в Свято-Николаевском соборе, совершали ее архиепископ Харбинский Мефодий, епископ Забайкальский Мелетий и епископ Камчатский Нестор{232}. Глава Пекинской Миссии архиепископ Иннокентий в Харбин не приехал – видимо, из-за своего несогласия с решениями Зарубежного Синода по устроению церковных дел в Маньчжурии.

15 декабря 1922 г. состоялось еще одно определение Зарубежного Синода, касающееся Дальнего Востока, – оно подтверждало передачу в подчинение архиепископу Японскому Корейской Миссии{233}.

Несмотря на активные действия Карловацкого Синода по решению вопросов церковного управления на Дальнем Востоке, его власть не могла претендовать на полноту функций Всероссийской Церковной Власти. Это понимали и сами зарубежные иерархи, сохранявшие верность Всероссийскому Патриарху. Такие же настроения преобладали и в среде верующих.

27 сентября 1922 г., через полгода после официального учреждения Харбинской епархии, состоялось ее торжественное открытие, которое было приурочено к началу работы первого Епархиального собрания. Помимо вопросов, касающихся внутренней жизни епархии, на собрании обсуждались и наиболее острые общецерковные проблемы.

За период от учреждения Харбинской епархии (29 марта 1922 г.) до ее торжественного открытия (27 сентября 1922 г.) произошли такие важные для всей Зарубежной Церкви события, как упразднение Высшего Церковного Управления Заграницей указом Патриарха Тихона и образование Временного Зарубежного Архиерейского Синода. Откликом на эти перемены стало обращение Харбинского Епархиального собрания к Зарубежному Синоду, в котором духовенством и мирянами епархии высказывалось сыновнее послушание высшей церковной власти за границей, но при этом заявлялось о признании всеми православными Дальнего Востока главой Русской Православной Церкви Святейшего Патриарха Тихона, находившегося в это время под арестом. Харбинское Епархиальное собрание также осудило обновленческое ВЦУ, пытавшееся присвоить себе полноту церковной власти в России, и указало на необходимость скорейшего созыва Дальневосточного Церковного Собора{234}.

Что касается внутренних вопросов, то для дальнейшего развития и упорядочения церковной жизни в Харбинской епархии она была разделена на три благочиния – градо-харбинское, с благочинным протоиереем Александром Онипкиным, восточное – с протоиереем Василием Шапошниковым, и западное – с протоиереем Евгением Никитиным.

Таким образом, ближайшая деятельность новосозданного Зарубежного Синода напрямую касалась дальневосточных епархий и миссий. В 1922 г. в его ведении оказались следующие епархии: за границей – Пекинская и Харбинская, на территории России – Камчатская с Охотским викариатством, а также Японская и Корейская миссии.

В сложившихся обстоятельствах необходимость образования Дальневосточного ВВЦУ как органа церковного самоуправления на Дальнем Востоке оказывалась под вопросом. Во-первых, при отделении дальневосточных епархий и миссий Зарубежный Синод утратил бы свои функции объединяющего органа церковного управления за границей. Во-вторых, организация такого ВВЦУ предполагалась на территории России с центром во Владивостоке. Однако в условиях политической нестабильности на родине необходимо было предусмотреть возможность переезда церковного управления за границу, предположительно в Харбин, поскольку именно там осела большая часть русской православной эмиграции. С другой стороны, в Харбине уже существовала самостоятельная епархия, подчинявшаяся Зарубежному Синоду, и такое положение представлялось наиболее целесообразным, поскольку Синод сохранял свои полномочия по управлению всей заграничной частью Русской Православной Церкви.

После захвата Владивостока большевиками и отъезда за границу епископа Владивостокского Михаила никто из дальневосточных архиереев больше не поднимал вопрос об организации церковного управления на Дальнем Востоке в виде ВВЦУ, и он окончательно был решен в пользу подчинения находившихся за границей дальневосточных епархий и миссий Зарубежному Синоду. Тогда же из его юрисдикции фактически выпали находившиеся на территории России Камчатская епархия с Охотским викариатством{235}, и таким образом в ведении Зарубежного Синода на Дальнем Востоке остались две епархии – Харбинская и Пекинская и две миссии – Японская и Корейская.

Необходимо также отметить, что решение вопросов церковного управления на Дальнем Востоке в 1921–1922 гг. является примером практического применения и действенности одного из наиболее важных церковно-правовых документов, принятых в обстановке гонений на Церковь, – постановления № 362 от 7 (20) ноября 1920 г. События на Дальнем Востоке подтверждают положительное значение этого документа как «самостоятельного внутреннего канонического закона для Русской Церкви»{236}.